Сделка с профессором (СИ) - Краншевская Полина - Страница 106

Бетти хотела сказать «Атли Баренс», но вместо этого у нее получился лишь сиплый всхлип. Горло сдавило, сердце пронзила острая боль, и Бетти захрипела, не в силах сделать даже крошечный глоток воздуха.

Эдман подскочил в синеющей на глазах девушке и протараторил заклятие летаргического сна. Сонар рухнула на постель, приступ удушья отступил, и Эдман бросился вниз, догонять доктора Хрюста.

По счастью, лекарь задержался в прихожей, обсуждая с медином Симпелом снадобья для его супруги.

– Доктор, скорее! – закричал с лестницы Эдман. – Беатрис чуть не погибла!

– Что?! – взревел лекарь и помчался наверх.

Они вдвоем склонились над мирно спящей девушкой, и доктор тихо спросил:

– Как это понимать, максис Джентес?

Эдман коротко обрисовал случившееся и сказал:

– Дайна Сонар – важная свидетельница по одному делу. Я попросил назвать преступника, и как только она готова была произнести его имя, тут же схватилась за горло.

Доктор с мрачным видом перестроил зрение и начал рассматривать древние плетения, будто впервые их увидел.

– Взгляните сюда, – указал он Эдману на бронзовые нити, сменившие свою структуру и теперь впивавшиеся в шею и сердце девушки. – Их действие активировано. Они должны были убить ее, как только она нарушит заложенное в чарах условие. Как вы догадались, что нужно ее усыпить?

– У нас в полку был один случай, – начал говорить Эдман, но тут же махнул рукой. – Неважно. В тот раз мне удалось предотвратить смерть моего помощника именно таким способом. Я так понял, что глубокий сон имитирует наступление смерти, поэтому чары не убивают свою жертву до конца.

– Только вот не понятно, – отозвался лекарь, – если она проснется, заклятие возобновит свое действие и умертвит ее? Или нет?

Эдман сжал челюсти и выдавил:

– Мой помощник остался жив. Но это не гарантирует того же самого в случае Сонар.

Доктор испытующе посмотрел Эдману в глаза и задал вопрос, уже приходивший тому в голову:

– Вы сейчас пробудите ее? Или будете ждать помощи?

– Если бы я знал, как ей помочь, – с отчаянием проговорил он, – то ждал бы, сколько потребуется. Но здесь дело не во времени, а в самих чарах. Если они примут сон за подобие смерти и сочтут заложенное в них условие выполненным, то она останется жива. А если нет… Впрочем не будем заранее об этом.

Эдман еще раз осмотрел бронзовую сетку смертоносных плетений и обратился к лекарю:

– Будьте наготове. Если ничего не выйдет, сразу же погрузите ее в анабиотическое состояние.

Доктор Хрюст кивнул и простер руки над пациенткой. Коснувшись лба девушки, Эдман развеял наведенный сон.

– Беатрис, ты слышишь меня? – напряженным голосом спросил он. – Можешь дышать?

Бетти резко открыла глаза и сделала судорожный вдох, прижав руки к груди.

– Да, – хрипло выговорила она. – Вы снова спасли меня, профессор.

Эдман проверил, как ведут себя чары, и с облегчением отметил, что их структура не изменилась.

– Вижу, ваш план сработал, максис Джентес, – с улыбкой проговорил лекарь. – Я, пожалуй, оставлю для дайны Беатрис парочку укрепляющих зелий. А то с такими переживаниями все мое лечение пойдет насмарку.

Доктор слегка поклонился и вышел из спальни, а Бетти спросила:

– Что это было, максис Джентес? Я ведь всего лишь хотела…

– Нет! – закричал Эдман и схватил ее за плечо.

Беатрис в страхе вытаращила на него глаза и побледнела еще больше.

– Тебе нельзя называть имя похитителя, – торопливо выдал Эдман. – На тебя наложено заклятие. Если скажешь хоть слово о нем, тут же умрешь.

У Бетти закружилась голова, и она, обессилев, откинулась на подушку.

– Как? – бормотала она, невидящим взглядом блуждая по потолку. Крупные слезинки катились по ее щекам, но она их даже не чувствовала. – Как он мог? Когда успел? Я не помню, чтобы он колдовал надо мной.

Эдману тяжело было смотреть на раздавленную его словами девушку, и он постарался ее утешить:

– Беатрис, все что было, осталось в прошлом. Сейчас ты в безопасности. В доме, кроме нас, только несколько слуг, и все они проверенные, честные и добрые люди. Ты можешь смело доверять им. А что до имени похитителя, то я его в любом случае выясню, пусть и не с твоей помощью. Расследованием исчезновений дайн занимаются лучшие сыщики департамента. Не волнуйся об этом, похититель не останется безнаказанным. Сейчас самое лучшее, что ты можешь сделать, это восстановить свое здоровье. И, я уверен, ты еще внесешь свой вклад в расследование. Просто нужно понять, каким образом это лучше всего сделать без угрозы для твоей жизни. Договорились?

Бетти посмотрела на него с такой истовой благодарностью и безграничным доверием, что у Эдмана защемило в груди.

– Да, – ответила она и через силу постаралась изобразить улыбку. – Я все сделаю, чтобы вам помочь. Только скажите что нужно, и я обязательно справлюсь.

– Не волнуйся, – мягко проговорил он. – Постепенно во всем разберемся. А теперь отдыхай. Чуть позже к тебе зайдет мединна Вафия, поможет одеться и привести себя в порядок.

– Спасибо, максис Джентес. Я в неоплатном долгу перед вами. И непременно отыщу способ, как вас отблагодарить.

– Это лишнее, Сонар, – строгим голосом произнес он. – Отдыхай.

Когда Бетти осталась одна, беспросветное отчаяние и тоска сжали ее израненную душу, словно мельничные жернова готовые вот-вот обратить ноющее нутро в прах. Тяжелые воспоминания обрушились неукротимой лавиной и погребли под собой и здравый смысл, и благие намерения, внушаемые максисом Джентисом. И Беатрис беззвучно зарыдала, сотрясаясь от рвущихся наружу криков, полных боли и страданий.

«Как он мог? – терзалась Бетти. – Столько всего говорил, столько всего делал для меня, так убеждал, буквально боготворил. И что в итоге? Сплошной обман. Гнусная, омерзительная ложь! Использовал меня ради каких-то ритуалов, как вещь, как бездушный предмет мебели, как необходимую в обиходе безделушку. Я готова была на все ради него, а он только изображал чувства. Забавлялся с новой игрушкой, пока она еще не испортилась от слишком травмирующих игр».

В памяти всплыли моменты их близости, вид обнаженного, трепещущего от страсти Атли, его сильные руки, его будоражащие ласки и то выворачивающее наизнанку удовольствие, что они дарили. И Бетти почувствовала себя грязной, оскверненной чем-то липким, отвратительным и разъедающим ее тело.

Превозмогая слабость и дурноту, Беатрис поднялась с кровати и медленно, держась за стену, поплелась, пошатываясь, к неприметной двери в дальнем углу комнаты. Она не ошиблась, за ней была ванная. Разобравшись с кристаллами на стене, Бетти наполнила горячей водой купальню, взбила мыльную пену, сбросила невесомую сорочку и погрузилась с головой. Как бы ей хотелось никогда не всплывать, но воздух в легких быстро закончился, и она вынырнула на поверхность. Схватив с бортика жесткую мочалку, она принялась тереть себя, силясь смыть следы поцелуев и прикосновений Атли, но если кожу можно было содрать, и на ее месте образовалась бы новая, то выбросить из головы горькие воспоминания было не так-то просто. И Бетти плакала над своим растоптанным, кровоточащим сердцем, уничтоженным жестокой правдой о том, кому она подарила свои первые, такие нежные и хрупкие чувства.

«Я отомщу тебе, Атли Баренс, – со злостью думала Бетти, усердно работая мочалкой. – И никакое смертельное заклятие мне не помешает. Нужно только придумать, как рассказать о твоих преступлениях. И ты заплатишь за все!»

После мытья на Беатрис навалилась такая усталость, что она едва добралась до постели, упала и мгновенно уснула.

Вошедшая в спальню мединна Вафия лишь всплеснула руками:

– Ох, как же так? Волосы-то совсем сырые, а ведь только-только вылечили.

Она подошла к спящей девушке, укрыла ее одеялом и заметила опухшее от слез лицо. Острое чувство жалости к совсем молоденькой исхудавшей дайне сжало душу пожилой женщины, она с материнской заботой просушила влажные пряди полотенцем и погладила Бетти по голове.