Ловушка для химеры (СИ) - Матуш Татьяна - Страница 98

Вторым шел худой высокий блондин лет тридцати в официальном сине-зеленом костюме и таком же плаще. Короткие, кое-как приглаженные волосы, светлые серо-голубые глаза и очень серьезное лицо... таким Маркиза видели редко. А при дворе Рамера Девятого пожалуй, что и никогда. Не появлялся самоповозглашенный маркиз в резиденции императора.

Замыкал строй суровый воин с седыми висками и с каменным, совершенно нечитаемым выражением лица.

Делегация спокойно, не спеша и не медля, проделала путь от дверей до трона и остановилась точно в предисанных девяти шагах. Хоть шнурком измеряй.

Император ждал. Молча.

Подданные империи, согласно протоколу, должны были приветствовать Повелителя как должно, преклонив колено и вскинув локоть к глазам... Но Рам этого не ждал. Уж если Монтрез расчехлил родовое знамя, то сюда он явился точно не мириться.

А зачем? Что мог потребовать мятежный герцог у своего бывшего сюзерена? Автономии? На каких основаниях? Императору достаточно было пригрозить отзывом трех процентов отчислений в казну Монтреза от анеботовых шахт - и никакой армии не понадобиться, герцогство сдохнет с голоду.

Но ведь явился! И не просителем - равным. На что он рассчитывал?

- Ваше Императорское Величество, - Маркиз склонил светло-русую голову... ровно так, как склонял ее, приветствуя владетелей при дворах ближних и дальних соседей Империи. А опыт у него был богатым. С того дня, когда, десять лет назад, волей судьбы, безродному мальчишке пришлось примерить на себя мундир дипломата, он прошел долгий путь. И легких шагов на нем было очень мало. Так что сейчас Маркиз был ненаигранно спокоен. Эшери знал, кому поручить посольство.

Но император тоже не был новичком на этом поле.

- Приветствую, - кивнул он, - вот только знать бы - кого. Если посла сопредельного государства, то не напомните ли мне дату и номер эдикта, в котором Империя признала Монтрез таковым?.. А если я вижу наглого герольда мятежников... то написал ли ты завещание? Потому, что, клянусь Небом, отсюда ты выйдешь в кандалах - и прямо на виселицу.

- Да, Ваше Императорское Величество, - невозмутимо ответил посол.

- Что "да", - не понял Рамер.

- Завещание. Я позаботился о нем, благодарю за беспокойство о моих наследниках.

- Хм... И каково ощущать себя посланным на верную смерть?

- Ничего нового, Ваше Императорское Величество. Еще раз благодарю, вы удивительно любезны к моей скромной персоне.

Женщина, сидевшая рядом на троне, тихонько вздохнула. Рамер Девятый незаметно скосил глаза в ее сторону и поразился: она смотрела на белобрысого нахала как истинно верующий - на икону.

- Что ж. Храбрость заслуживет нескольких мгновений нашего терпения. Я вижу в ваших руках послание. Вы уполномочены мне его вручить?

- Да, Ваше Императорское Величество.

- Что ж... Делайте свое дело. Перед тем, как ваша голова украсит ворота моей резиденции.

- Благодарю, - в третий раз повторил Маркиз. На сообщение о том, какая "высокая" судьба ждет его голову, он не отреагировал никак. Словно свою речь император произнес на незнакомом языке.

Умение в упор не слышать угроз и искорблений было неотьемлемой частью искусства дипломатии, и за прошедшие годы Маркиз овладел им так же хорошо, как и шпагой.

Он сделал три положенных шага, опустился на одно колено и протянул свиток, перевязанный белой лентой.

Послание принял Анри. Тут же, открыто, проверил его на безопасность и лишь после этого передал императору. Тот взломал печать, сохраняя внешнее спокойствие, а внутри кипя от раздражения. Все это время он не сводил внимательного взгляда с посла. Но тот вернулся на свое место и застыл памятником самому себе.

Наконец, император обратился к посланию мятежного герцога. И с первых же слов почти задохнулся от невероятной, запредельной наглости бывшего маршала...

Она бы не заблудилась и без плана, начерченного Янгом, ее вела тихая, почти не слышная для других, но для ведьмы очень отчетливая песня воды.

Мир слышит ведьму - это так. Но и ведьма слышит мир. Песня звала. Вода была грустна, рассержена и расстроена. Она не отчаялась - вода не умеет отчаиваться, но плачь ее был слышен издалека. Плачь по умирающим детям. Вода плакала, потому что боялась не успеть... Это могло тронуть даже камень, а сердце Кел было гораздо мягче. Она невольно заторопилась к фонтану, едва не забыв достать амулет. В Голубой зал Келли вошла уже в личине одного из аскеров дворца.

- Что случилось? - спросила она, присаживаясь на низкий бортик и, машинально, улавливая струны в горсть.

Струны зазвенели выше, тоньше, сильнее, торопясь рассказать свою грустную историю. Келли слушала, очень внимательно. И ловила себя на том, что тщательно выпестованное ночью спокойствие начинает ее покидать. Она злиться. Злиться на человеческую глупость, жестокость и недальновидность.

- Не успею, не успею, не успею... - звенела плененная вода в чаше.

- Успеешь, - шепнула ведьма, - и твои дети будут жить. Я - Келли-Ведьма, клянусь душой и силой. Я помогу.

- Условие, условие, условие... - падали в чашу тонкие струи.

- Никаких условий, - отмела Келли, улыбаясь про себя и вспоминая ледяной горный ручей в Шатерзи. Самый первый, с которым она... подружилась. - Какой может быть торг между друзьями? Мы просто поможем друг другу.

- Что я могу для тебя сделать, сделать, сделать...

- Ничего особенно трудного. Просто спеть песню. Но ее должны услышать все во дворце. Даже те, у кого в комнатах нет фонтана. Даже слуги и рабы...

- Это просто, - засмеялась вода, - все пьют. Мою песню услышат даже лошади и верблюды. О чем им спеть? Об Облачном Саде?

- Нет, - покачала головой ведьма. - Мы играем. У Игры есть условие - нам запрещено убивать. Никто не должен умереть.

Келли физически ощутила, что новой подружке это не понравилось. Она была жестока. Хотя... можно ли назвать жестокостью желание отомстить тому, кто медленно мучает и убивает твоих детей? Скорее - это адекватный ответ. Если бы кто-то обидел Дариану... да Кел бы его живьем в землю зарыла и забыла в каком месте!

- Ты понимаешь... - удивленно шептали струи, - Я могу убить их всех потом, после... Когда твоя игра закончится?

Вот так дилема! Готова ли она заплатить такую цену за свою победу? Нет, ей совсем не жаль незнакомых людей, но - ведь несправедливо. Цена несоразмерна проступку. За глупость и жестокость одного не должны платить все.

- Они живут здесь. Наслаждаются роскошью и прохладой. Пьют вволю. Они виновны, - тугие струи со звоном ударили в серебряную чашу. - Виновны, виновны, виновны...

- Хорошо, - кивнула Кел, - но... дай им время.

- Что ты задумала? - тихим, жрустальным и жестким весельем зазвенела вода.

- Дай им десять лет. Эти годы они должны провести рядом с твоими детьми. Ухаживая за ними, возвращая их к жизни. Исправляя то, что испортили. Пусть вернут то, что взяли у тебя в долг. Это будет справедливо.

- Ведьма, - довольно зазвенела вода, - настоящая ведьма. Я им спою!

- Тогда - пой! - велела Кел. - Но не лови в свои сети моих друзей. Этого я не прощу.

Фонтан счастливо рассмеялся.

- Что ты здесь делаешь?

Под высокими сводами голос прозвучал негромко, но отчетливо и властно. Келли торопливо встала, погасив неу местную улыбку, приложила пальцы ко лбу, потом к сердцу - и поклонилась высокому человеку в хафане десятника.

- Прости меня, Нари-шонэр. Я не сделал ничего плохого, - вода за спиной рассмеялась, и в этом смехе Кел отчетливо услышала злорадство, - Просто... фонтан посреди пустыни - это такое чудо. Не мог пройти мимо и не полюбоваться.

- Да, это чудо, - немедленно смягчился десятник, - его сотворили по приказу Его Высочества, да благословит его Небо.

- Да благословит, - повторила Кел, - Но... знал ли Его Высочество, что, забирая воду для своего дворца, он убивает два озера в пустыне?

- Какие два озера? - удивился десятник.