Испорченность (ЛП) - Ромиг Алеата - Страница 20

Воздух у пола был чище, потому что газ, подобно теплу, поднимался вверх.

Я попыталась вдохнуть.

Послышались голоса. Возможно, это были офицеры — я ни в чем не была уверена. В моей полной растерянности их слова потеряли смысл. Мне нужна помощь. Нам всем нужна помощь.

Я не думала ни об их оружии, ни о том, что случилось. Мои заботы ограничивались дыханием и бегством.

Прищурившись, я наблюдала, как дверь продолжает двигаться. Процесс открытия не вызвал рассеивания газа. Напротив, слой стал толще, чем раньше, спускаясь к полу. Я хотела двигаться вперед, но мое тело не подчинялось приказам мозга. Положив одну руку перед другой, я попыталась ползти. Мои руки и ноги не слушались.

Мужской крик отскочил от металлических стен, когда что-то лязгнуло рядом со мной на полу. Открыв глаза, я попыталась протянуть руку. Яркая вспышка света пронзила туман за миллисекунду до того, как что-то еще упало на пол. Заставив руки двигаться, я потянулась, мои пальцы коснулись того, что было похоже на материал дешевого костюма.

Офицеры теперь сидели на полу рядом со мной.

Мой желудок взбунтовался, поднялась тошнота, но у меня не было сил, чтобы пройти через это и вырвать.

Всепоглощающая усталость изменила мою цель. Если бы только я могла опустить голову на пол…мне нужно поспать.

Мир погрузился во тьму.

Глава 16

Лорел

Задыхаюсь… кашляю…

Мои легкие горели, а тело содрогалось от спазмов, пробуждая меня к этому новому миру. Где я? Как долго я спала?

Я моргнула, веки задрожали, ничего не видно. Даже моя рука перед лицом была невидима. Видение темноты было одинаковым, независимо от того, были мои глаза открыты или закрыты. Не было ничего необычного в том, что при пробуждении возникало чувство дезориентации, но это было нечто большее.

Я открыла глаза шире, испугавшись, что потеряла зрение.

Темнота редко бывает истинным отсутствием света. Человеческий глаз мог приспособиться к самому тусклому освещению. Но сейчас все было по-другому. Когда я сморгнула влагу, скопившуюся в уголках глаз, то обнаружила, что меня окружает истинная и абсолютная тьма.

Пульс участился, когда я провела ладонью по поверхности того места, где проснулась. Одеяла были мягкими. Мне было достаточно тепло под их защитой, однако то же самое нельзя было сказать о комнате — помещении.

У меня не было ни точки отсчета, ни способа понять, где я нахожусь и как сюда попала. Я не могла точно вспомнить…

Хотя инстинкт подсказывал мне паниковать, мой аналитический ум искал подсказки.

Когда я выпрямилась, из моей груди вырвался новый приступ кашля. Выпрямив шею, я использовала доступные мне чувства. Застоявшийся воздух вокруг меня был пропитан затхлостью, как будто наполнен пылью и запахом разложения, а не биологических останков. Нет, этот отвратительный запах напомнил мне подвал моих бабушки и дедушки, когда я была ребенком.

Пространство под их домом представляло собой большую бетонную комнату, заполненную картонными коробками, которые рассыпались от времени. Я мысленно представила себе это. Вдоль стен тянулись металлические полки, а вокруг громоздились башни из пластиковых и картонных контейнеров, наполненных драгоценными воспоминаниями. Став взрослой, я увидела бы его таким, каким он был, беспорядок и убежище для насекомых и паразитов. В детстве я смотрела на это иначе. Это была игровая площадка с безграничными возможностями для воображения. Во время наших визитов мы с сестрой исследовали окрестности, спускаясь по темным ступеням с фонариком в руке. Мы находили тайный уголок и придумывали истории о привидениях, пытаясь напугать друг друга.

Чего бы я сейчас не сделала за этот фонарик.

Запах, висящий сейчас в воздухе, идеально вписывался в мою память.

В нашем исследовании мы подтвердили роль обонятельного процесса в воспоминаниях. Это чувство было одним из самых сильных триггеров.

Тактильность.

Подо мной была кровать, по крайней мере, матрас, с простынями, одеялами и подушками.

Вкус.

Во рту у меня пересохло, как будто я выпила слишком много алкоголя и в то же время почувствовала кислый привкус.

Слух.

Я сидела совершенно неподвижно. Стук моего сердца и вдохи были единственными слышимыми подсказками в почти полной тишине.

— Э-эй?

Крикнула я в темноту. Мой голос эхом отразился от того, что, как я могла предположить, было цементными стенами или стенами из бетонных блоков. Я крикнула снова, прислушиваясь к эху своего голоса и определяя, что комната больше в высоту, чем в ширину.

Маленькая комната.

Воспоминание о лифте вернулось.

Отвратительный на вкус газ.

Полицейские, которых я подозревала, не были ими. А что, если…?

Температура упала, или, возможно, мое кровообращение замедлилось при такой возможности. Что, если эти люди схватили меня? Может, я была там? Почему?

Как в игре в тетрис, разные фрагментированные воспоминания бомбардировали мои мысли, каждая из которых приходила быстрее и нуждалась в месте для отдыха.

Телефонный звонок.

Расс.

Полиция.

Мужчина.

Мои руки немедленно потянулись к лифчику, пытаясь нащупать устройство, которое он туда поместил. Оно все еще там? Что, если они его найдут?

На мне все еще была толстовка, которую я надела ночью. Сунув руку под подол, я убедилась, что белый лифчик все еще на месте, как и мои синие джинсы. Я вытянула ноги и сунула руку в один из карманов.

— Нет.

Карман был пуст.

Возясь с материалом, я потянулась к другой стороне и глубоко вздохнула. КМаленькая флешка снова оказалась у меня в руках, когда я копнула глубже.

Мысли вернулись к передатчику.

— Ты меня слышишь? — спросила я шепотом. — Думаю, мне нужна помощь. Я не знаю, где нахожусь. — Признание вернуло панику, но это не помогло бы мне быть найденной. Я вдохнула и выдохнула, отталкивая эмоции. — Я думаю, что нахожусь в подвале или погребе. Здесь прохладно и очень темно.

С минуту я сидела и ждала. Чего?

Я не была уверена. Передатчик не мог ответить мне.

Покачав головой, я накинула одеяло на плечи, решив, что сама должна разобраться в том, что меня окружает. Я передам любую информацию, какую смогу.

Подойдя к краю кровати, я опустила ноги на пол. Как только я это сделала, поняла, что мои ботинки исчезли или, по крайней мере, были сняты. Единственное, что отделяло мои ноги от прохладного пола, были носки, которые я надела ночью.

Положив одну руку на кровать, я обошла ее по периметру, оценивая размеры. Она была недостаточно велика, чтобы быть королевской, и недостаточно мала, чтобы быть односпальной. Противоположная длинная сторона упиралась в холодную шершавую стену, как и изголовье. Изголовье кровати было металлическим — возможно, латунным. Трудно было сказать наверняка. Из какого бы материала она ни была сделана, на ощупь казалась прохладной. Следуя за краем комнаты, я двинулась дальше. Ничто не преграждало мне путь — ни мебель, ни сантехника. Последний поворот привел меня к четвертой стене. Недалеко от изножья кровати. Я вздохнула, когда нашла то, что должно быть дверью.

Искра возбуждения сотрясла мой организм.

— Я нашла дверь, — сказала я устройству.

Ручка была простой и легко поворачивалась в моей руке. Не имело значения, в каком направлении я повернула ее, толкнула или потянула, сама дверь не сдвинулась с места, она лишь дребезжала на петлях. Я потянулась вверх и вниз, нащупывая их. Если бы они были внутри, я могла бы вынуть штифты.

Петли были снаружи.

Дверь, очевидно, удерживалась на месте наружным замком или даже несколькими. Я также предположила, что дверь была отделана какой-то резиной или чем-то еще, чтобы не пропускать свет.

Мой инстинкт требовал, чтобы я ударила по барьеру и закричала во все горло. Мысль, которая удерживала меня в неподвижности и молчании, была неуверенностью в том, кого я вызову. Что лучше — быть здесь одной или с кем-то?