Бродячий цирк (СИ) - Ахметшин Дмитрий - Страница 10

— В восемьдесят девятом, шесть лет назад, в Выборге… знаешь, где это?

— В Карелии, — кивнул я.

— Я давно уже был ветром в поле, носился по России, был и в столице, и на севере со своей гитарой и ворохом друзей, таких же горе-музыкантов с большими надеждами и амбициями. Мы много играли, писали даже какие-то песни… А в Карелии вообще был частым гостем. Именно там, на историческом фестивале, я и встретил Акселя. Просидел всё выступление его труппы с открытым ртом, радуясь каждому фокусу, как ребёнок. И без сожаления оставил приятелей и подругу, чтобы поколесить в компании таких странных и интересных людей. До сих пор, как видишь, колесю. Иногда мне кажется, что останься я в музыке, добился бы гораздо большего, чем сейчас. Может быть, заимел бы свою группу. Когда-то я об этом мечтал. Были бы гастроли, фестивали, весёлые вечеринки с коллегами по музыкальному цеху… С другой стороны, сейчас у меня всё это есть, быть может, даже больше. Есть друзья. Мне нравится такая жизнь, и большой вопрос, понравилась бы та, другая… кстати, мы пришли.

Мы оказались возле симпатичного каменного здания в три этажа, его верхние окна светились ласковым светом. Костя распахнул передо мной дверь. На мансарду вела деревянная лесенка с развешенными на каждом пролёте фонариками. Над дверью была какая-то вывеска, но в темноте я её не разглядел.

Помещение оказалось полутёмным, но очень уютным, с круглыми деревянными столами и барной стойкой в дальнем конце. Окна выходили на площадь, расцвеченную сейчас тысячью разноцветных огней. Народа не очень много, здесь отдыхали притомившиеся фестивалем парочки.

От дальнего столика нам радостно махал Аксель.

— Увидел вас внизу и заказал кофе со сладостями. Я смотрю, тебя проветривают все, кому не лень, — сказал он мне.

— Опять ты добираешься сюда раньше меня, — недовольно сказал Костя. — Как, скажи на милость?

— Как обычно, по крышам. Зачем толкаться через этот муравейник? — Аксель снова повернулся ко мне. — После представления мы с девочками тебя потеряли. Всё-таки чужой город… я как-то и не подумал, что ты с Костей. Он предпочитает больше бродить в одиночестве.

— Я одинокий волк, — важно подтвердил Костя.

— Тебя порывалась искать Анна, — продолжал Аксель, — но я оставил её нянчить Борю и Марину. Рано ей ещё бегать за мальчиками. Пока ещё они за ней бегают.

— А сами побежали…

Аксель улыбнулся.

— Терять такого способного юнгу, только наняв его на корабль — кощунство. Нет, если тебе приспичит броситься за борт, я не буду посылать следом Джагита в шлюпке. Могу бросить разве что твои вещички. Но вот попытаться отговорить — это запросто.

Передо мной поставили капучино в высокой чашке. Я попробовал и зажмурился от удовольствия. В приюте на завтрак давали растворимый кофе, и хотя раньше у меня к нему не было никаких претензий, сейчас они появились. И очень веские.

Косте принесли кофе с ромом. От его чашки поднимался божественный терпкий аромат, но там не было пенки, и я решил, что в моей чашке напиток всё же лучше.

— С чего вы взяли, что я собираюсь прыгать за борт? — удивился я.

Кажется, мне удалось привести в замешательство самого Капитана.

— А ты не собирался?

— Ну, вообще-то нет…мне с вами нравится.

Аксель почесал затылок. Костя улыбался до ушей.

— С нами ездили очень многие люди, некоторые весьма способные, и все привычные к кочевой жизни. Но со времён Мары и этого дармоеда, — Аксель пихнул ногой стул, на котором сидел Костя, — никто не оставался с нами дольше, чем на пару выступлений. Беда какая-то… Трудности трудностями, дорога, каждый раз на новом месте, да и денег с нами много не заработаешь, но линять под глупым предлогом, что у тебя «бабушка в Праге заболела»… у нас было четверо человек с больными бабушками. В общем, извини, что в тебе ошибался, — неловко закончил он.

— А Марина? Почему она осталась?

Аксель пожал плечами.

— Не знаю, я не спрашивал. Мара сбежала от нерадивых родителей и нашла нас. С тех пор мы вместе. Кстати, вчера ночью… она пыталась избавить тебя от нудного и затратного для нас путешествия обратно в приют. Мы не можем таскать человека за собой, если ему с нами не нравится. Это портит всю удачу. И уж тем более не можем бросить мальчишку на улице. Поэтому не сердись на неё, пожалуйста.

— Не сержусь. А почему вы меня тогда взяли с собой? Если были уверены, что я от вас уйду? Любой взрослый бы надавал подзатыльников и отвёл бы обратно в приют.

— Я не был уверен, — строго сказал Аксель. — Я опасался. Но ты мне сразу понравился. В тебе есть жажда приключений. Ты понравился Анне — её вообще можно использовать как компас для поиска хороших людей. Нашла же она как-то нас. И прекращай мне тут выкать, мы в одной повозке едем.

— Мы сейчас никуда не едем.

— Это такое выражение. — Аксель улыбнулся и хлопнул меня по плечу.

— Вы мне тоже понравились, — твёрдо сказал я. — И я хотел бы с вами остаться. Только у меня есть вопрос.

— Валяй, хоть десять, — Аксель с удовольствием нюхал крепкий чёрный кофе в маленькой чашке. Он выглядел человеком, у которого с плеч свалилась гора.

— Мне тут Костя насказывал… ну, про артиста и зрителя, между которыми устанавливается связь. А я так смогу? Как вы?

— Никто этого не знает, — серьёзно сказал Аксель. — Если дорога с нами — действительно твоя дорога, наверное, сможешь.

Он одним махом осушил чашку, вскочил и хлопнул в ладоши.

— На сегодня наш трудовой день закончен. Время отсыпаться.

Мы с Костей в один голос запротестовали.

— Я хотел показать пацану город, — сказал Костя. — Настоящий Краков, а не эту блестящую обёртку. Прогуляю его по крышам и чердакам… Такой можно увидеть только ночью, сам знаешь.

— А ты хочешь? — Спросил меня Аксель.

— Хочу! — подтвердил я, вспомнив картину с видом на город с высоты птичьего полёта.

Аксель покачал головой.

— Завтра утром вместо тебя будет трупик. Разлагающийся трупик, даже питон Джагита побрезгует. А нам ещё работать…

Он поморщился, глядя на мою кислую рожу. Махнул рукой.

— Ладно, развлекайтесь. Этот город — не то место, о котором нужно составлять впечатление по туристическим местам и двум кафе, пусть даже по-настоящему хорошим. Особенно если ты в компании такого отчаянного гуляки как Костя. Утром отправлю будить вас Маришку. А я пошёл спать.

Глава 4

Где всё как в сказках: настоящая упавшая звезда, настоящая принцесса и настоящая погоня через ночь

— Смотри! Да не туда. В небе, — Костя взял меня за плечи и развернул в нужную сторону. — Смотри наверх!

— Фейерверк? — загорелся я.

Где-то над головой родилось сияние, разгоняя тени по складкам черепиц и в старые печные трубы. Небо перечеркнула яркая полоса, разделив его надвое. Ещё какое-то время хвост был виден, но потом растворился в ночной дымке. Я ожидал грохот или ещё какой-то звук, но ночь по-прежнему томилась тишиной, лишь слегка разгоняемой сумбуром внизу, там, где догорал праздник.

— Нет. Это звезда упала.

Если внизу всё выглядело правильно (вот он, Дом, два этажа под красной панамой крыши, дверь где положено, в окошках белые занавески или вазы с цветами, а то и детская мордашка или неспешно дымящий трубкой пан; а вот тут — его сосед, тоже Дом, может быть, немного другой, но оттого не менее правильный), то наверху свил себе гнёздышко хаос. Нагромождения крыш разной степени покатости, нагромождения труб и неровные ряды антенн, на которых устраивались отдыхать птицы. Звучали крыши тоже по-разному, какие-то гулко, как пустые кастрюли, другие хрустели под ногами, как румяные вафли только что из печи. Мы путешествовали в этом мире, словно Полли по неизведанной стране, куда занесло их вместе с Тотошкой ураганом. Костя крался впереди, принюхиваясь, словно ищейка, иногда останавливаясь, чтобы помочь мне перебраться через промежуток между крышами или рассказать что-то интересное.

А сейчас мы заворожено пялились в небо.