Отдельный батальон (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 3

Командир отдельного батальона это майорское звание, а то и выше. Так Блюхеру ничего не стоит присвоить ему это звание. Есть у него четыре шестиугольничка в петлицах, вот и трансформируются в две шпалы майорские. Заодно попросить перевести в армию и родственников на сержантские должности, в отдельном батальоне должны быть всякие строительные рабочие.

Стоп. Можно и немного сельским хозяйством заняться. Держали же в будущем при воинских частях свиней. Кто ему запретит?

Ого. Вон куда занесло. А ещё нужно обязательно перетащить к себе этого прожжённого еврейско-польского картёжника Дворжецкого Матвея Абрамовича, с его связями в Маньчжоу-го можно, пока ещё дорога есть, за золото много чего полезного добыть.

Глава 2

Событие четвёртое

Утром Банкира на работу забирает новый водитель. Банкир – водителю:

– Как фамилия?

– Вам меня по фамилии не удобно будет называть, лучше по имени – Вася!

– Вот ещё, я всегда водителей по фамилии называю… А что за фамилия?

– Любимый.

Банкир:

– Так, ВАСЯ, поехали уже, опаздываем…

– Так вот ты какой, Северный олень?

Блюхер из-за стола не встал, и обниматься с Брехтом, и целоваться не полез. Сидел и лыбу давил. Про оленя не сказал. Сказал так:

– Так вот ты какой, «товарищ Брехт».

– Так точно. Я такой. – Без тени улыбки, а то не смешно будет.

– Ха-ха! – Это через минуту дошло до будущего маршала.

Теперь встал из-за огромного стола с зелёным сукном и бронзовым чернильным прибором, и полез обниматься. А потом, сволочь эдакая, и целоваться полез. В уста троекратно. Уста у Блюхера не сахарные. Уста со щетиной и попахивают перегаром и табаком. Нет, табачищем. Так ведь и стошнить может на белый генеральский мундир.

– Семён! – гаркнул командарм, когда облобызались они с Брехтом.

Дверь открылась, и на пороге нарисовался молодой старлей. Три кубаря в петлицах красных общевойсковых.

– По сто грамм водочки нам и рыбки с хлебушком.

Дверь заскрипела на несмазанных петлях. Брехт и не хотел, но поморщился. Командарм заметил. Губы поджал, и когда через минуту появился Семён с подносом, где был графинчик водки и две небольшие тарелочки, то поманил его пальцем и свистящим шёпотом, явно рисуясь, сказал:

– Дверь смажь. Петли. Сейчас!

Сам разлил в стаканы водку, больше половины набулькал. Хорошо утро начинается. Сопьётся скоро всё же.

– За тебя! – чокнулся Блюхер и, резко выдохнув, опрокинул в себя эти сто двадцать грамм.

Ивану Яковлевичу ничего не оставалось, как последовать примеру. Для серьёзного разговора не самое лучшее начало. А вот рыбка была замечательная. В нужном количестве солёная и холоднокопчёная. Жирная и вкусная, из Амура, наверное.

Проглотили влёт по куску и вкусным ржаным хлебом зажевали. Ох, именно о таком хлебе и мечтал шестьдесят лет последних. Из детства, когда идёшь из булочной домой и корочку с одной стороны обкусываешь. Тёплый, только привезли в шесть часов вечера в магазин, и люди специально выстаиваются в очередь, чтобы горяченького купить. Лучше чуть пораньше прийти, а то, стоя в этой очереди и вдыхая аромат только испечённого хлеба, можно и слюной захлебнуться. Продавщица – толстая тётка в белом халате ещё рукавицей берёт, чтобы не обжечься.

Вот такой хлеб и был. Настоящий, ароматный, тёплый. Только видимо привезли. Нет ведь ещё микроволновок. А что это мысль. Можно попробовать изобрести.

– Юмор улавливаешь? В фамилиях? – командарм с сожалением глянул на пустой графинчик, но волшебного Семёна не позвал. Ещё есть тормоза.

– Блюхер и Брехт? На букву «Б»? – специально затупил Иван Яковлевич. Так-то понял юмор. Точнее, некоторую необычность.

– Сам ты, товарищ Брехт, на букву «Б»! Ха-ха-ха! – Посмеялся шутке собственной бывший военный министр. – Фамилии известных немцев. Васька говорит, что ты родственник? – стал серьёзным.

– Двоюродный племянник…

– Ясно. Ерунда. Седьмая вода на киселе. Ты, это, племянник, скажи мне, где воевать учился? – Нда. Вот и приплыли. Не скажешь ведь, что окончил УПИ, и там военная кафедра была, а ещё сотни и даже тысячи прочитанных книг, и просмотренных фильмов. И вишенкой на торте 201 мотострелковая дивизия в Таджикистане. Подготовил небольшую отмазку, но это не для Блюхера с его возможностью проверить. Только другую, один чёрт, не придумать.

– В фатерлянде.

– Ну, ни хрена себе! Шпион немецкий что ли? – даже привстал будущий маршал.

– Интернационалист. Коминтерновец.

– А документов нет? – хмыкнул Блюхер.

– В поезде ведь украли всё. Кузнецов…

– Знаю, звонил, – перебил Василий Константинович.

Интересно, а может фамилия отражаться на внешности? Или это правда, та утка, что Блюхер умер там, на операции, в 1916 году, а это австрийский офицер перед ним. Ни грамма не ярославская морда у командарма, типичный австрияк, с холёной аристократической физиономией. Как там звали того австрийца. Сразу и не вспомнишь, хоть синий порошок и качественно мозги отформатировал. Там ещё была какая-то с именем жены закавыка.

Точно, в Китае Блюхер воевал под фамилией Галин. И это якобы он взял эту фамилию от имени жены – Галина. Любил? А потом бросил и в Китае на другой женился. Сейчас эту бросил и помоложе нашёл. Этой хуже всего придётся. Её арестуют и в лагерь отправят. Первых двух просто расстреляют. Так вот австриец тот с похожей больно фамилией. Гален. Фредерик фон Гален. Граф целый. А ещё ротмистр, попавший в русский плен и бесследно исчезнувший австрийский аристократ.

– Васька за тебя просил, – вывел из биографических воспоминаний Брехта «австриец».

– Чего просил? – сделал вид, что не понял, Брехт. Как там, не просите ничего у сильных, сами предложат и сами дадут. Воланд Маргарите скажет. Ещё не написал Булгаков. Точнее написал и сжёг первоначальный вариант, который назывался: «Копыто инженера».

– Помочь, просил. Тебе ведь нельзя назад. Что эти шестигранники у тебя в петлицах значат? – Блюхер сощурился.

Конечно, ничего просить не будем. Сам должен предложить.

– Класс С-4. Начальник станции. Что-то типа капитана или даже майора, – почему не добавить. Не бросится же проверять.

– Капитана. Майора. Молод больно. Ну, капитана так…

Блин блинский не получается.

– Товарищ командарм. Я давно хотел в армии служить, – это крючок.

– А что, воевал знатно, вдвоём полтора десятка покрошили и пленных освободили, потом втроём против пяти десятков, и без потерь. Кореец, я так понимаю, сам виноват, – Блюхер оценивающе осмотрел Брехта.

– Сам.

– Дать тебе роту или батальон? Потянешь?

– Отдельный батальон…

– А это что за хреновина?

– Создать отдельный разведывательный батальон, подчиняющийся только командарму. Личная гвардия. Набрать первоначально снайперов в армии и молодых пацанов, склонных к меткой стрельбе и сильных физически. А я их готовить буду. И подальше от Хабаровска. И поближе к Владивостоку.

– Зачем? – совершенно трезвый взгляд.

– Японцы с китайцами не успокоятся.

– И дураку ясно. Снайпера, говоришь?

– С полуторками на весь состав. Мобильность сумасшедшая. Сели в машины, раз, и на месте. И все снайпера. Хрен голову поднимут япошки от земли. Пятьсот снайперов – это колоссальная сила.

– И место нашёл? – эдак хитро-задумчиво оскалился аристократ австрийский.

– Natürlich, Exzellenz. – Встал по стойке смирно Иван Яковлевич, вспомнил молодость.

– Sprichst… – послышалось.

– И где же?

– У города Спасск Дальний. Читал в газете, что там построили цементный завод. Есть из чего строить казармы, – рассказал Брехт о своей идее.

– А что, мне нравится. Свободен пока. Тут совещание сейчас начнётся. Завтра к девяти утра приходи. Подумаю и детали уточним. Повторюсь, мне нравится. Семён! – петли больше не скрипели, – Товарищ Брехт, завтра к девяти подойдёт. Сразу ко мне.