Выбрать книгу по жанру
Фантастика и фэнтези
- Боевая фантастика
- Героическая фантастика
- Городское фэнтези
- Готический роман
- Детективная фантастика
- Ироническая фантастика
- Ироническое фэнтези
- Историческое фэнтези
- Киберпанк
- Космическая фантастика
- Космоопера
- ЛитРПГ
- Мистика
- Научная фантастика
- Ненаучная фантастика
- Попаданцы
- Постапокалипсис
- Сказочная фантастика
- Социально-философская фантастика
- Стимпанк
- Технофэнтези
- Ужасы и мистика
- Фантастика: прочее
- Фэнтези
- Эпическая фантастика
- Юмористическая фантастика
- Юмористическое фэнтези
- Альтернативная история
Детективы и триллеры
- Боевики
- Дамский детективный роман
- Иронические детективы
- Исторические детективы
- Классические детективы
- Криминальные детективы
- Крутой детектив
- Маньяки
- Медицинский триллер
- Политические детективы
- Полицейские детективы
- Прочие Детективы
- Триллеры
- Шпионские детективы
Проза
- Афоризмы
- Военная проза
- Историческая проза
- Классическая проза
- Контркультура
- Магический реализм
- Новелла
- Повесть
- Проза прочее
- Рассказ
- Роман
- Русская классическая проза
- Семейный роман/Семейная сага
- Сентиментальная проза
- Советская классическая проза
- Современная проза
- Эпистолярная проза
- Эссе, очерк, этюд, набросок
- Феерия
Любовные романы
- Исторические любовные романы
- Короткие любовные романы
- Любовно-фантастические романы
- Остросюжетные любовные романы
- Порно
- Прочие любовные романы
- Слеш
- Современные любовные романы
- Эротика
- Фемслеш
Приключения
- Вестерны
- Исторические приключения
- Морские приключения
- Приключения про индейцев
- Природа и животные
- Прочие приключения
- Путешествия и география
Детские
- Детская образовательная литература
- Детская проза
- Детская фантастика
- Детские остросюжетные
- Детские приключения
- Детские стихи
- Детский фольклор
- Книга-игра
- Прочая детская литература
- Сказки
Поэзия и драматургия
- Басни
- Верлибры
- Визуальная поэзия
- В стихах
- Драматургия
- Лирика
- Палиндромы
- Песенная поэзия
- Поэзия
- Экспериментальная поэзия
- Эпическая поэзия
Старинная литература
- Античная литература
- Древневосточная литература
- Древнерусская литература
- Европейская старинная литература
- Мифы. Легенды. Эпос
- Прочая старинная литература
Научно-образовательная
- Альтернативная медицина
- Астрономия и космос
- Биология
- Биофизика
- Биохимия
- Ботаника
- Ветеринария
- Военная история
- Геология и география
- Государство и право
- Детская психология
- Зоология
- Иностранные языки
- История
- Культурология
- Литературоведение
- Математика
- Медицина
- Обществознание
- Органическая химия
- Педагогика
- Политика
- Прочая научная литература
- Психология
- Психотерапия и консультирование
- Религиоведение
- Рефераты
- Секс и семейная психология
- Технические науки
- Учебники
- Физика
- Физическая химия
- Философия
- Химия
- Шпаргалки
- Экология
- Юриспруденция
- Языкознание
- Аналитическая химия
Компьютеры и интернет
- Базы данных
- Интернет
- Компьютерное «железо»
- ОС и сети
- Программирование
- Программное обеспечение
- Прочая компьютерная литература
Справочная литература
Документальная литература
- Биографии и мемуары
- Военная документалистика
- Искусство и Дизайн
- Критика
- Научпоп
- Прочая документальная литература
- Публицистика
Религия и духовность
- Астрология
- Индуизм
- Православие
- Протестантизм
- Прочая религиозная литература
- Религия
- Самосовершенствование
- Христианство
- Эзотерика
- Язычество
- Хиромантия
Юмор
Дом и семья
- Домашние животные
- Здоровье и красота
- Кулинария
- Прочее домоводство
- Развлечения
- Сад и огород
- Сделай сам
- Спорт
- Хобби и ремесла
- Эротика и секс
Деловая литература
- Банковское дело
- Внешнеэкономическая деятельность
- Деловая литература
- Делопроизводство
- Корпоративная культура
- Личные финансы
- Малый бизнес
- Маркетинг, PR, реклама
- О бизнесе популярно
- Поиск работы, карьера
- Торговля
- Управление, подбор персонала
- Ценные бумаги, инвестиции
- Экономика
Жанр не определен
Техника
Прочее
Драматургия
Фольклор
Военное дело
Тюрьма (СИ) - Литов Михаил - Страница 12
Было известно, что Причудов, возомнив себя способным к самостоятельной общественной деятельности, намеревался отпочковаться от «Омеги» и завести собственное дело помощи заключенным. Директор Филиппов не протестовал против этого, не в обычае у него было сдерживать инициативу подчиненных; в резкой форме заявлял он о своей готовности к беспощадной борьбе с теми, кто ее сдерживает. Да и подчинение Причудова, жившего далеко от центра, носило в сущности формальный характер. Но все эти разговоры о самостийности велись толстяком, кажется, только для того, чтобы поднять свой авторитет в глазах окружающих, а может быть, и в собственных, тогда как никаких реальных свершений, что-либо говорящих о самостоятельности, за ним не значилось.
Якушкину, пока он знал Ореста Митрофановича понаслышке, было безразлично, что натворит этот господин в Смирновске и как далеко зайдет в своем сепаратистском порыве. Но сейчас, когда знакомство состоялось и судьба уготовила командировочному счастье питаться за одним столом с Орестом Митрофановичем, с болезненным недоумением взирал Якушкин на этот смирновский актив «Омеги», задавался вопросом: это и есть лицо провинциальной демократии? Тут же он решал, что спрашивать ему надлежит не себя, а таких вот Орестов Митрофановичей, — о, как это верно, но что же можно и нужно сделать для того, чтобы вопрос обрел натурализованный вид? Оказывалось, что ничего. Ну, и какую помощь заключенным способно оказать это чавкающее животное? Закон… Тюремный и всякий прочий; и все вместе взятые… Пришла на ум дурацкая поговорка: закон что дышло… Законно ли существование Ореста Митрофановича, — вот в чем вопрос! Словесный, дальше голословности не идущий сепаратизм Причудова теперь представился Якушкину крахом всякого вольнодумия, концом всех демократических обетований.
— Люди, называющие себя демократами, — произнес журналист угрюмо, — воруют много.
Так он попытался завязать щекотливый разговор. Нельзя ведь было прямо заявить, что тем, у кого за трапезой борода в крошках и вообще как-то жирно и сально смотрится внешность, не пристало называть себя демократами.
— Это не демократы, — вырвалось, вперемежку с пыхтеньем, из набитого рта смирновского лидера. — Я сир, я убог на фоне здешнего безлюдья, не видать маяков, а те, что просвечивают, на практике недосягаемы. Но рассуждать и мы горазды. У каждого термина, если вдуматься, много значений, и человек, делавший паузу, когда гремело, а в удобный для него момент выскочивший набирать политические очки или под шумок разжиться, погреть руки, может быть назван демократом разве что в самом дурном смысле этого слова. Вот как я рассуждаю.
Ничего себе, — оторопел журналист, — вот это ясность мысли у захолустного сидня! Слов на ветер не бросает…
— Хорошо бы еще, чтоб слова не расходились с делом, — закончил он уже вслух свои соображения.
— На мой счет не беспокойтесь, — сказал Причудов и значительно посмотрел на гостя. — А что касается демократии как таковой, так вот Филиппов — истинный демократ. Я его люблю!
— Любите? А я, по-вашему, шатун какой-то, безразличный ко всему на свете человек? И если вы любите Филиппова, зачем же вы хотите уйти от него? У меня вот и мысли такой нет, чтоб уйти.
— А куда я от Филиппова уйду? — возразил Орест Митрофанович. — Идти некуда. У нас тут ад, пьеска, разыгрываемая самим нечистым. Пока все больше разговоры, в точности как сейчас у нас с вами, но только грянет гром, тотчас многим не поздоровится и эти многие, не обинуясь, превратятся в зверей.
Прожевав и откинувшись, с удовлетворенным видом, на спинку стула, Орест Митрофанович произнес длинную речь:
— Мы с Филипповым не разлей вода, у нас общее дело, и у меня такое же мировоззрение, как у него. Просто я буду в Смирновске сам по себе, сам себе голова. И было бы странно, если бы Филиппов, этот свободно и ярко мыслящий человек, сопротивлялся задуманному мной организационному расширению. Организация должна расти вглубь и вширь, а это неизбежно приводит к делению на множество более или менее самостоятельных ячеек. Не правда ли? Другой вопрос, что в Смирновске никто не хочет планомерно и в рамках гуманистических программ помогать заключенным, даже те, кто сам прошел через тюрьмы и покрутился в мясорубке лагерей. Люди делают кислые физиономии, вот так, — скривился оратор, — когда я завожу об этом разговор. И объясняется это не тем, что им не нравлюсь я, а полным равнодушием к судьбам других. Это Россия, мой дорогой. Здесь никому нет дела до страдальцев, равно как и до талантливых людей вроде Филиппова или вас. Как это Бог попускает, чтобы столь равнодушный и косный мирок продолжал существовать?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— А, так вам смердяковщина не чужда? Любопытно… Но если ваши земляки равнодушны и к вашей судьбе, то вы, выходит дело, тоже страдалец. С этим нелегко справиться. Как вы, собственно, предполагаете жить дальше?
Орест Митрофанович сказал:
— Я пока держусь. Но Филиппов правильно говорит, что гроза не за горами. Это чувствуется… такое, знаете, напряжение в воздухе… А смердяковщину за мной почислить или что другое… Посмотрим лучше в корень. Взять хотя бы то, что убили у нас давеча судью Добромыслова. Сейчас не о том, конечно, впору думать, что за судья это был, какого сорта, но ведь, однако, тотчас поползли слухи, а это уже и есть ад, адская пещь. Слухи один другого нелепее, кошмарнее, гомонят, что судья, мол, брал взятки, изменял жене, спал с собственной дочерью. До стопроцентного неприличия как будто даже доходил… И кто-то, как видите, захотел с ним поквитаться. А когда пробил час расплаты, судья, дескать, хныкал, как дитя, и умолял о пощаде.
— Но что же он говорил в свое оправдание? — осведомился Якушкин с улыбкой.
— Об этом пока пьески нет, местные Шекспиры и Кальдероны еще только сочиняют, приготовляют свою стряпню. Я же вам так скажу в этом царстве измышлений, расчетов и кровавых итогов. Может, что-то из перечисленных грехов, из навешенных на покойного пороков и правда, но какое кому дело до правды? Жизнь есть сон, и этого никогда не следует забывать. Это от настоящего Кальдерона.
— Не только от него, — возразил журналист, — об этом еще более древние тоже знали.
— Нам достаточно и не чрезмерной древности. Да посудите же сами, кто распространяет слухи! Люди, самого убийства не видевшие и знающие о нем понаслышке. Им лишь бы их самих не убили, не заставили хныкать, а если скажут, что они недурно нажились на всяких мошенничествах или что жене изменяют, так это и ничего, почетно, это даже как-то льстит их самолюбию. В общем, главное — создать некую ауру, а какого она сорта, вопрос второй. Убийство судьи не ударило их по глазам, не грянуло громовым ударом в их ушах. Но чтоб тихонько, в некотором безмолвии обойти его стороной — это не годится. И заработало воображение. Судья в миг сделался харизматичен. Но воображение заработало убогое, и, естественно, пошли кривотолки, начались искривления, искажения, и в результате получилась какая-то чертовщина. Так вот и складываются в нашей провинциальной среде всякие превратные картины и комбинации, и затем уже нездоровая фантазия полностью торжествует над действительностью, неправда празднует победу над правдой и только пуще и пуще поддерживается и крепнет философия всевозможных относительностей, двусмысленностей, предположительностей, — философия, от которой хочется бежать куда глаза глядят. Торжествуют сарказм, ерничанье, юмор самого дурного свойства. Все двоится перед глазами, троится. Верить ничему нельзя. Вера как таковая пропадает. Мыслимое и немыслимое, видимое и невидимое — все превращается в хлам. Можно, правда, заинтересоваться и увлечься тем, как с этим хламом работают настоящие философы, то есть остро думающие, ловкие и вечно держащие наготове иронию люди. Но лучше все-таки бежать к Филиппову, он-то, по крайней мере, не обманет, не выдаст, у него богатый опыт непосредственного соприкосновения с вещами, и он привык прямо смотреть в глаза явлениям. Он свой опыт щедро расплескивает для нужных людей, а врагам прогресса, в особенности адептам бесправия, не дает спуску.
- Предыдущая
- 12/119
- Следующая