Танцующая в неволе (СИ) - Перова Алиса - Страница 40

– Диана, с тобой всё в порядке? – я застыл на пороге спальни, рассматривая любимую женщину.

– Что? – встрепенулась она.

Стоя перед зеркалом, Диана расчёсывала волосы и даже не услышала вопрос, увлечённая своими мыслями.

– Я спрашиваю, всё ли у тебя в порядке. Ты какая-то задумчивая.

– Просто наметила на сегодня много важных дел и теперь пытаюсь ничего не забыть, раскладываю по полочкам, планирую, – она поворачивается ко мне и улыбается. Улыбается тепло, и мне, как будто, немного легче, но ведь я так и не задал мучивший меня вопрос. И задать пока не получается – она стремительно пересекает комнату и, подойдя ко мне вплотную, кладёт одну руку мне на грудь, а второй нежно проводит по щеке. От этой незатейливой ласки моё сердце начинает грохотать и пересыхает горло. Приподнявшись на носочках, моя девочка выдыхает мне в губы: «Ты мой сладкий» и я уже, как горячий зефир – бери и лепи.

Наш поцелуй, как глоток живительной влаги для умирающего путника, и я уже жадно шарю по телу моей искусительницы. Она заводится мгновенно и её проворные пальчики уже справляются с ремнём на моих брюках. Но мою голову пронзает несвоевременная мысль, которую вместо того, чтобы проглотить, я озвучиваю:

– А как было с Баевым?

Диана слегка отстраняется и непонимающе смотрит на меня.

– Что было? – её дыхание ещё неровное, а в глазах действительно непонимание.

Осёл, что я делаю? Пытаюсь неумело замазать свой вопрос:

– Твоя встреча прошла нормально? Это после неё у тебя образовалась куча дел? – но мой тон всё равно выдаёт нервозность.

Я ещё продолжаю обнимать Диану, но её тело перестаёт быть податливым, оно напряглось, и на красивых губах появилась опасная улыбка.

– Ты ревнуешь, милый?

– Да, – вырывается слишком быстро. Да я уже и не в состоянии говорить загадками.

– Зря, – она выворачивается из моих объятий быстрее, чем я реагирую на её манёвр, и мои пальцы ловят пустоту. – Тебе абсолютно не о чем волноваться, Влад. Мы с Тимуром много пили и разговаривали, и у него больше нет ко мне претензий. – Сейчас от её голоса в комнате должно похолодать на пару градусов, но меня бросает в жар.

– Вот как? С Тимуром, значит? – меня охватывает ярость, скрыть которую я не в силах. – Вы уже на «ты», на брудершафт пили? А ещё что делали?

– О-о-о! – многозначительно выдаёт Диана и прищуривается.

А моё нездоровое воображение подленько рисует самую порно-отстойную сцену, которая могла бы соответствовать этому «О-о-о». Но Диана грубо прервала бесконтрольный полёт фантазии, резко толкнув меня в грудь.

– Вот что, Владик, я сейчас скажу, а ты впитаешь и сделаешь единственно правильный вывод. Или НЕ сделаешь, и тогда следующий разговор будет очень короткий и в одну сторону. Так вот, милый, по роду своей деятельности мне приходится постоянно общаться с людьми, как приятными, так и не очень. И преимущественно это мужчины. Рабочий график у меня ненормированный и включает поздние ужины, ночные посиделки, отвязные вечеринки и длительные командировки, часто внезапные. Такова моя жизнь и менять в ней что-либо в моих планах не значится. Излишне тесное сближение с тобой и без того нарушило намеченный маршрут. Ты для меня стал гораздо ближе, чем следовало. И ты это либо ценишь и делаешь выводы, либо выводы делаю я. Отчитываться перед тобой я не буду. Никогда! Но предупреждать тебя о своих планах я, вероятно, могла бы, если бы ты не портил наши отношения.

Я стоял и думал, какой я клинический идиот. Ненавидел себя за несдержанность и за слабость перед этой женщиной.

– Я волновался за тебя, – моё блеяние сейчас выглядит жалким и отстойным. Уж лучше бы молчал.

К счастью, презрения в глазах Дианы я не увидел, но то, что видел не вселяло оптимизма. Она, казалось, смотрела вообще сквозь меня, и этот взгляд одновременно пугал и завораживал.

– И ещё, дорогой, я уже говорила, что не вру. Я могу не отвечать на некоторые вопросы по множеству причин, но если посчитала нужным ответить, то советую не сомневаться в моей искренности – сочту за оскорбление. А в качестве утешительного, но незаслуженного бонуса за твои волнения, скажу – с господином Баевым у меня ничего не было. Он мне очень интересен, но в другом аспекте – не как сексуальный партнёр. А теперь, будь добр, избавь меня от своего общества. Не хочу опаздывать на переговоры из-за никчёмных разборок.

И отвернулась. Сука.

Отчитала, как нашкодившего школьника, унизила, ещё и послала, будто какое-то ничтожество. Злость на себя и Диану обрушилась на меня стремительной лавиной. Надо что-то сказать, но с языка рвутся слова, которые не исправишь, и я до боли стискиваю зубы. Даже глаза прикрыл, чтобы эта стерва не догадалась, что я хочу её придушить. Но она даже не смотрит в мою сторону и от этого ещё хуже.

С трудом отрываю от пола потяжелевшие ноги и почти бесшумно выхожу из спальни. Я настолько дезориентирован, что зависаю на несколько минут у закрытой двери и не могу сообразить, что мне делать дальше. Уши заложило и густая, вязкая пелена застилает глаза. Что это со мной? Наверное, хронический недосып даёт о себе знать. Часто смаргиваю, и что-то щекочет лицо. Подношу руку, чтобы избавиться от помехи и влага на пальцах сокрушает осознанием – я плачу. Плачу, твою мать. Из-за женщины, которую мечтаю назвать своей женой, из-за которой потерял покой, сон и аппетит. Которую люблю до острой боли в висках, до бешеной аритмии и, как оказалось, до слёз. Кто сказал, что любовь – это прекрасное чувство, божья награда? Ложь! Любовь – это опасное оружие, мучительная болезнь, страх и отчаянье, долгая и медленная смерть. За что же мне этот подарок?

Внезапная мысль о том, что Диана выйдет из комнаты и увидит меня под  дверью, да ещё и в слезах, заставляет меня сорваться с места и ринуться к выходу из этой квартиры, где моё общество стало в тягость. Порывистым движением стираю позорные слёзы и чуть не сбиваю с ног Риммочку, невесть откуда взявшуюся на моём пути. Она что-то говорит мне, но это просто звук, слов я не разбираю.

У лифта торчит какая-то тётка и встречает меня с нескрываемым любопытством. Даже рот приоткрыла – поговорить, что ли, вздумала? Резко разворачиваюсь и направляюсь к лестнице. Здесь дышать стало немного легче, но злость не утихла. Чтобы не заорать, снова стискиваю зубы до противного скрежета и выливаю свою ярость на стену.

Боль, наконец, отрезвляет, и я тупо пялюсь на окровавленный кулак. Клочки кожи повисли на сбитых костяшках. Крови неожиданно много – и под ногами на ступеньках, и на свежеокрашенной розовой стене, и на моих безукоризненно отутюженных брюках и белых манжетах рубашки. Так, а где пиджак? В левой руке обнаружилось пальто, а пиджак, вероятно, остался у Дианы, да и галстук тоже. Возвращаться вообще не вариант. Замечаю, что ремень на брюках расстёгнут и болтается, позвякивая бляхой. Теперь понятен тёткин недавний интерес. Сейчас бы пусть оценила – видок как раз для важных переговоров с иностранцами. И, как подтверждение моим мыслям, в кармане звонит телефон. Извлекать звонилку левой рукой из правого кармана не очень удобно, но я справляюсь и даже успеваю ответить Русику.

– Не разбудил, братан? – весёлый голос друга казался сейчас настолько неуместным в моём тухлом мирке, как разноцветные шарики на траурной церемонии.

В отличие от меня, Руслан неисправимый оптимист и всегда имеет минимум два выхода даже в безвыходных ситуациях. У меня как раз такая. Но это точно не телефонный разговор.

– Уже проснулся, – бурчу в ответ и выслушиваю радостное напоминание о том, что через полтора часа наши потенциальные партнёры из далёкой Поднебесной империи будут счастливы видеть и слышать мою великолепную будущую супругу, ну и меня на заднем плане.

Еле удерживаюсь от комментария, что задний план – это как раз самое моё место. Подтверждаю, что мы будем вовремя, хотя сам и не уверен на сто процентов, что Диана не передумала. Да, если честно, то мне сейчас абсолютно похер, состоятся эти грёбаные переговоры или нет. Я прошу Русика встретить меня на парковке у офиса с бинтом и перекисью. Он явно удивлён, но не задаёт лишних вопросов, оставляя их до встречи. Думаю, что он даже будет рад обнаружить меня в таком виде. Друг всегда считал, что в моей жизни не хватает драйва, а у меня дефицит эмоций. Вот и порадую его неожиданным всплеском.