Танцующая в неволе (СИ) - Перова Алиса - Страница 33

– Испугались? – с беспокойством спросил Ян. – Я тоже испугался от неожиданности. Сова, наверное, пролетела.

Ничего себе сова! Как по мне – так целый птеродактиль.

– А хотите анекдот? – И, не дождавшись моего ответа, Ян продолжил: – Летит филин по лесу и орёт «угу, угу, угу». Долбанулся со всей дури об сосну – «ого!»

Кто бы мог подумать, что эта дурацкая история так меня встряхнёт и разрядит пугающую  атмосферу. Хохотала я до слёз и моё воображение, нарисовавшее филина в действии, не позволяло мне успокоиться. Ян активно поддерживал моё веселье, и даже терминатор, сидевший рядом со мной, неожиданно громко хрюкнул, но тут же вернул своей физиономии свирепый вид. От этого меня пробрало ещё больше, и я не сразу заметила, что лес закончился и машина движется по тротуарной плитке вдоль высоких пушистых елей, и вся территория освещена яркими круглыми фонарями. В приоткрытое водительское окно ворвался прохладный воздух и свежий запах хвои. Волнение отступило и сменилось любопытством, но я ещё пребывала под действием идиотской шутки про филина и безуспешно пыталась подавить истерический смех. Это нервы.

– Да я смотрю, у вас тут очень весело, – послышался мужской голос, когда машина, вынырнув из хвойной аллеи, остановилась у двухэтажной белокаменной… «сторожки лесника», выполненной в духе классического особняка девятнадцатого века с множеством круглых эркерных конструкций.

– Не позволяем скучать дорогой гостье, Тимур Альбертович, – отрапортовал Ян в приоткрытое окно и, заглушив двигатель, выпрыгнул из авто.

Двое из ларца тоже оперативно покинули салон, а к распахнутой задней двери подошёл мужчина и, протянув свою руку, предложил мне помочь выбраться из автомобиля. Его оценивающий взгляд столкнулся с моим  изучающим, и на губах мужчины заиграла ироничная улыбка. Не часто на меня смотрят с иронией, и моя ответная улыбочка была достойна оскала волчицы. Баев оценил мою смелость, и выражение его лица сменилось на радушное – так-то лучше.  Я вложила свою ладошку в его горячую, крепкую руку.

– Прошу вас, Диана, проходите в дом, – не выпуская моей руки, Баев провёл меня к ступенькам, ведущим на просторную террасу. – Не сочтите за лесть, но вы однозначно будете самой прекрасной гостьей, какую когда-либо доводилось видеть этому дому.

Респектабельная Баевская берлога встретила нас теплом и ярким светом.

– Ну, так себе комплимент, – не удержалась я от колкости и, глядя, как хозяин дома удивлённо вскинул брови, продолжила:  – За лесть точно не сойдёт. В такой трактовке ваши слова никак не подтверждают мой статус самой красивой женщины, а скорее говорят о том, что красавицы предпочитают другие дома.

Баев рассмеялся и, склонившись к моей руке, слегка прикоснулся губами тыльной стороны ладони. По всей видимости, мои слова его никак не задели, что неудивительно – этот мужчина, несомненно, уверен в себе.

Сейчас, при ярком освещении, я смогла рассмотреть его внимательнее. Невысокий, худощавый и грациозный, как хищный зверь. По жизни меня часто сравнивают с пантерой, так вот, сейчас я встретила хищника себе подобного. И он точно силён и опасен. Только его сила не перекатывалась в буграх железных мышц, хотя не исключаю. Сила наполняла  мощную энергетику этого мужчины и струилась из его тёмных, как гиблые омуты глаз. Тимур Баев не был красив. На его узком, гладковыбритом лице красивыми, пожалуй, были только глаза. Редкий цвет, почти чёрный, такой же, как у моего Реми, но только взгляд острый и колючий.

Возможно, когда-то Баев мог гордиться греческим профилем, но сейчас сильно искривлённый нос был исполосован шрамами, и ещё один глубокий шрам, разрезая губы, кривой линией тянулся к подбородку. Глядя на этого, вероятно, когда-то привлекательного мужчину, я бы поспорила с общеизвестным мнением о том, что шрамы украшают представителей сильного пола. Но его внешность не выглядит отталкивающей, а если и пугает, то не меня. На первый взгляд Баеву не больше сорока с коротким хвостиком, но, ориентируясь на слишком взрослого сына, я предположила, что ему гораздо больше. О возрасте говорила и обильная седина в густых, чёрных волосах.

Тимур проводил меня в просторную гостиную, где был накрыт к ужину большой стол. Он что, ждёт ещё десяток гостей? Я с нескрываемым интересом осмотрелась. Интерьер в гостиной был выполнен в классическом стиле, в светло-бежевых тонах, как и фасад дома. В камине потрескивал живой огонь, и рыжие языки пламени отражались в больших окнах и полукруглом стеклянном эркере. Это изысканное гнёздышко, безусловно, говорило о безупречном вкусе его владельца.

По всей видимости, хозяин дома тяготел к светлым тонам, на это указывал и цвет его одежды. Мягкий белый пуловер и свободные светло-серые брюки никак не подчёркивали достоинств телосложения Баева, но делали его образ более мягким и домашним, чем заявлено в обществе. Этакий  чистюля.

Я же, в противовес ему, предстала во всём чёрном. Мой брючный костюм с коротким приталенным жакетом заявлял обо всех достоинствах фигуры, но при этом был элегантен и строг настолько, чтобы у мужчины не возникло мысли, что я пыталась его соблазнить своими выпуклостями.

И всё же этот великолепный ужин оказался на две персоны. Стол был изысканно сервирован и изобиловал разнообразием блюд  и напитков. Внимательный и галантный Баев окутал меня своим вкрадчивым голосом и ненавязчиво вовлёк в непринуждённую беседу. Надеюсь, он не пытается усыпить мою бдительность, ибо зачем – я уже на его тёмной территории, за великой стеной и в его могущественных лапах.

На мой телефон пришло сообщение от Риммочки с пучеглазым смайликом и тремя знаками вопроса – девочка беспокоилась. Из-под пальцев мгновенно улетело «всё ОК», и надеюсь, что так оно и есть. Я поставила телефон на беззвучный режим и позволила Баеву себя обаять. Не стану запрещать себе наслаждаться приятным обществом и бессовестно-поздней трапезой.

Тихая и незаметная, как привидение, прислуга Баева была вышколена настолько, что я диву давалась. На столе сменялись блюда, наполнялись бокалы, и лишь раз невысокая хрупкая фигурка в белом передничке обозначила своё присутствие, случайно звякнув приборами. Но мы, всецело поглощённые разговором, не реагировали на внешние раздражители и общались  так легко и естественно, будто это наш далеко не первый совместный ужин.

О своём пострадавшем отпрыске Баев не упомянул ни разу. Мы говорили об искусстве, архитектуре, о путешествиях и мой визави выглядел искренне заинтересованным. Спасибо моей чудесной памяти и умению вовремя переключить внимание, потому что в высоком искусстве я разбиралась, как свинья в апельсинах. Зато случайно затронутая  тема автомобилей поглотила нас обоих надолго. Тимур, как и большинство мужчин, очень удивился и был впечатлён моим живым интересом и глубокими познаниями в этой области.

Мы легко перешли на «ты» и в процессе беседы перебрались на второй этаж, в кабинет Баева,  где я с ногами устроилась в глубоком кожаном кресле, а хозяин дома в кресле напротив. Теперь, когда казалось, что мы знаем друг друга лет сто, я позволила себе не ожидать ежеминутно подвоха от этой встречи. Даже внешность моего собеседника теперь виделась мне более привлекательной, хотя и не менее опасной. Но расслабляться ещё не время.

Мужская красота вообще понятие абстрактное. Чего бы стоил мой божественно-красивый Феликс без своего сумасшедшего обаяния, острого ума и авантюрного характера? Его внешняя привлекательность лишь приятный бонус к замечательному человеку, наделённому множеством талантов. К слову, сам Феликс так не думает и на этот счёт у него есть своя философия. А именно, что у человека всё должно быть прекрасным – и тело, и душа и окружение, а некрасивые люди либо грешны, либо ленивы. И если лень моему другу была несвойственна, то во грехе мы с ним оба погрязли крепко.

Но и по поводу этого Фил был готов со мной спорить. Он давно составил свой собственный список грехов, а некоторые пункты заповедей даже возвёл в новый статус, приближенный к добродетели. Так, к примеру, прелюбодеяние расценивалось им, как благодать, дарящая крылья и вдохновение. А лень и чревоугодие считались действительно страшными пороками. Я не оспаривала его личный список заповедей, поскольку мой друг был очень добрым и милым грешником, а зависть, жадность и злоба в нём напрочь отсутствовали.