Преступление и наказание (СИ) - Наконев Владимир - Страница 26

И уж совсем на сельскую самодеятельность похожа новость, что в столичном аэропорту по горячему взяли четырёх полицаев и двух жандармов, которые встретили и попытались протащить мимо контроля своего подельника с двадцатью килограммами кокаина.

ХАЙЛЬ ЧАПЛИН!

После того, как я отловил на себе двух прелестных вошек в новой тюрьме, я решительно взял в руки станок для бритья и добросовестно поскоблил все места с повышенной мохнатостью, в том числе и голову. Лишь один раз рука моя дрогнула возле носа и я оставил маленькие усики «а-ля Чаплин».

На следующий день зэки приветствовали меня вскидыванием правой руки с соответствующим возгласом. Охранники, слегка офигев, никак не реагировали. Везде, где я появлялся в первый раз, народ с интересом всматривался в моё лицо. Сам себе я, всё-таки больше напоминал Григория Котовского.

Вновь прибывающие в блок зэки испуганно шарахались от меня, столкнувшись в дверях. Привезли меня на суд. Судебные охранники при камерах — все солидные мужики в возрасте, сразу выделили меня из серой толпы, запомнили имя и старательно демонстрировали расположение.

«Владимир, пожалуйста сюда. К тебе адвокат», «Владимир, пожалуйста, тебя ждут полицаи» и так далее.

В блоке временами проводили шмон. Выгоняли всех зэков во дворик и по одному запускали обратно, проверив сумки, карманы, обувь и ощупав рукава и штанины. Подходит моя очередь. Иду к охраннику, который меня видит в первый раз. У него на морде вырисовывается интерес при виде моего изящного каплеуловителя под носом. Открывает мой бумажник, вытаскивает карточку зэка и ему плохеет: имя русское. Лезет рукой в сумку и вылупляет глаза на китайско-испанский словарь. Чувак впал в прострацию и мне пришлось напомнить, что он должен ощупать мои карманы.

Привезли меня в новую тюрьму. Охранник сидит за дактилоскопическим сканером.

— Положи руку на сканер. М-м-м… Убери руку… положи ещё раз. Ни фига себе, дядя, как ты изменился!

НАРУШИТЕЛЬ РЕЖИМА

Камера, куда меня поместили, содержала испанца и телевизор. Последний мне был до лампочки, потому что с моим астигматизмом я не могу наблюдать многочисленные дёргающиеся цветные пятна, ибо это может спровоцировать у меня приступ тошноты. Поэтому, как только он включался, я отправлялся в мир сновидений.

В блок прибыла проверка и нашла в нашей камере нелегальный телевизор. И известила обоих сеньоров «помещённых», что мы будем за это наказаны. На мой недоумённый вопрос, какое я к этому имею отношение, мне было сказано, что могу обжаловать решение в дисциплинарной комиссии.

Я решил дождаться окончания процесса и не стал подавать никаких жалоб. Мне вручили последовательно пять бумаг, одна страшнее другой, которые констатировали тяжесть совершённого проступка. В последней было сказано, что я и мой сокамерник наказаны десятью днями невыхода на прогулку в послеобеденное время. Ну, слава Всевышнему! Услышал мои тайные мольбы о том, как бы избежать созерцания праздника Рождества и Нового Года в тюремных условиях. Весь период наказания я отжимался от пола и делал другие упражнения до пота, мылся после в душе и медитировал на тему отомщения. Второго января, когда закончилось моё послеобеденное заключение, я взял в тюремной библиотеке сборник правил пенитенциарной системы и сел писать письмо, используя все мои знания грамматики кастейяно:

Отдал это письмо охранникам, присовокупив к нему рапорт, призывающий передать его директору тюрьмы лично в руки. И стал ждать ответа.

На следующее утро, спустившись в столовую, прохожу мимо шефа блока.

— Буэнос диас!

А он молчит, внимательно разглядывая узоры и трещины на потолке. Я постоял чуточку, ожидая, но шеф перешёл от обозреания бетона к изучению шнурков на своих ботинках. Да пошёл ты на фиг!

И я при встрече с ним демонстрировал широкую улыбку и проходил мимо. Шеф понял, что перебрал и стал здороваться первым. Директор же оказался плохо воспитанным и так мне не ответил на моё послание.

Хотя вру! Ответ мне пришёл в типичной для пиринейцев форме: мне прислали очередную бумагу, что, отбыв наказание, я — чист перед законом и совестью. А когда я свалился с воспалением лёгких и был один в камере, мне подселили араба-наркомана, решив, по-видимому, что я быстрее вылечусь, если буду дышать дымом гашиша.

Но я ошибся думая, что директор тюрьмы Мадрид-7 забыл о моём существовании. Скоро я был переправлен в тюрьму Кастейон-2, усиленного режима, где я нашёл неисчислимое количество тем для моих рассказов.

КРИМИНАЛЬНАЯ МЕДИЦИНА

Испанские медики впервые в мире осуществили пересадку части лица с костью нижней челюсти от трупа живому человеку. Эпидемиологи Испании успешно вылечили женщину, заразившуюся вирусом Эбола не в Африке. В испанских тюрьмах тоже есть медицина. Сдвинулся снова у меня диск в позвоночнике. Вместе с позвонком. Обычно я успеваю вправить его на место, не поднимаясь на ноги. Но в тюрьмах лежать нельзя. Два раза в день зэки должны покинуть камеры. Зимой в холодном, окружённом бетонными стенами дворе, лечь негде, сидеть холодно, нужно всё время двигаться, чтобы не замёрзнуть. Единственным местом, где можно было потрогать тёплый радиатор, был зал с телевизором, где сидели 100 человек и курили под устрашающими табличками «курить запрещено».

За неделю потерял 15 кг. веса. Написал рапорт, чтобы меня принял доктор. Получил ответ: «Запишитесь на приём к доктору». Запись происходит следующим образом: раз или два в месяц могут внезапно объявить по «громкой» — «Запись к медику» и пол содрогнётся от топота больных, спешащих на запись. Из тех, кто бегает быстрее, 15 первых счастливчиков попадают в заветный список. Всегда это те, кому нужны снотворные таблетки. Их смешивают с кока-колой и получают толи веселящую, толи успокаивающую субстанцию.