Полюбить Ареса (СИ) - Абель Ава - Страница 54

Стас рассмеялся, а она продолжала рассказывать, как станет заплетать косы их шестой, самой младшей дочке, которая, конечно же, будет ужасно избалованной. И они все вместе табором поедут в «Диснейленд», скупив оптом билеты.

— …а потом мы повезем детей на Тибет. Не одной же твоей актрисе с тобой туда ездить… И мы расскажем им о смысле бытия, а они будут втихаря жевать конфеты, пускать слюни и посмеиваться, нас совершенно не слушая…

— И правильно сделают, — засмеялся Стас. — Смысл у каждого свой. Мой, например, сидит у меня на коленях, и все, о чем я могу думать, что у твоих губ вишневый не только цвет, но и вкус. И об этом явно известно твоему ненаглядному гению живописи Долану. Так что если не собираешься делать детей прямо сейчас, то слезай, красавица.

Саша не ревновала к Эмили, потому что поверила Аресу. Но он зато ужасно ревновал к Долану. На стене в гостиной висела репродукция картины, которую написал художник, и Арес иногда уходил в транс, разглядывая кареглазую девушку, поедающую вишни.

— Он умеет подмечать детали. А я его Муза. У нас с ним обычные приятельские отношения, мы вместе много путешествовали. Я тебе уже говорила, и мне неприятно, что ты сомневаешься во мне.

— Я сомневаюсь не в тебе, а в нем. Ну хорошо, ладно. Допустим… То есть ты утверждаешь, что он не склонял тебя к интиму? Не стоял слишком близко, не заглядывал в декольте…

— Долан приедет на свадьбу, вот и спросишь, почему он был ко мне равнодушен в сексуальном плане.

— Не хватало еще разговаривать с этим извращенцем. Я ему по-другому объясню свою позицию.

Арес признался, что в Штатах часто участвовал в боях без правил, чтобы справляться с эмоциями. Именно этим, а не рекламой, он и заработал первую крупную сумму, которую потом выгодно инвестировал. В общем, мало того, что нажился на боях, так еще и коллеги больше уважали.

— Ты обещал не буянить без повода.

— А по-твоему, это не веский повод?! Ты на чьей стороне? Выбирай прямо сейчас, не думая!

— М-м, запугивание и приказы. Романтика! — Она склонила голову и поцеловала на сильной груди каждый шрам, которым Арес так отчаянно откупался от рока.

— Скажи спасибо, что не вспоминаю еще и того Шона, агента 007, который тебя лапал в Каннах. — Голос Ареса становился все менее уверенным и все более хриплым, потому что Саша плавно задвигала бедрами.

— Шона? — засмеялась она. — Он мне помогал, потому что я увидела тебя и чуть не упала прямо на красной дорожке. Разрез у платья был во-от до сюда, — она обрисовала пальцем свое бедро, стягивая вверх рубашку, напоминая, что под ней ничего нет.

— Я тогда оценил, — выдохнул Стас и, обняв ее за талию, попросил: — Откинься в моих руках.

Саша крепко сжала его бедра коленями, слегка прогнувшись, и он начал мучительно медленно изучать ладонью ее живот, отчего рубашка сбилась наверх. Стас пристально смотрел Саше в глаза, и она в нем растворялась, как всегда. Как в море во время медитации. Как в огне. До стирания границ и вопросов.

Внутри расширялась спираль болезненной потребности в другом человеке; больно, как угли под кожей. «Погаси их, прошу…» Но Стас не спешил. Просунул ладонь выше и накрыл ее грудь, обводя большим пальцем сосок. Саша закусила губу и закрыла глаза, но Стас произнес хрипло:

— Смотри на меня.

Она подчинилась, и дыхание сорвалось под этой зеленой бездной его голода. Саша подалась вперед, оцарапала короткими ногтями мощные плечи, грудь и твердый пресс; просунула руку под эластичный пояс низко сидящих штанов, освобождая напряженный член… Стас всегда так легко заводился рядом с ней… Она нахмурилась и шумно выдохнула. Не верилось до сих пор, что Арес — вот он, с ней, и она может трогать его. Может его любить…

Она сама не поняла, почему разволновалась, но Стас, почувствовав ее замешательство, перехватил инициативу. Впившись пальцами в ее бедра, опустил на себя и начал двигаться внутри нее, сначала медленно, затем глубже, резче. Чтобы не упасть, приходилось изо всех сил напрягать внутренние мышцы, и Саша всхлипывала, сбиваясь на шепот:

— Не отпускай! Никогда меня больше не отпускай…

Они сталкивались, как два оголенных провода. Два голых сердца. И это пугало, потому что слишком… слишком близко, хорошо. Арес владел ею, забирал себе мысли и душу, а взамен отдавал свою, искалеченную, но бесконечную, в которой Саша дышала полными легкими.

Они достигли пика одновременно, отчаянно целуясь, до онемения, чтобы выпить стоны друг друга, и долго сидели, не двигаясь, живя чужим биением сердца. Считая удары.

— К черту работу. Уволюсь в понедельник, — сказал он, когда они к обеду наконец выбрались по магазинам.

…Стас часто повторял, что помешан на ней, и ярче всего это проявлялось именно в его неутомимом желании заниматься любовью, не важно, где и когда. В кровати, в офисе, в примерочной в бутике или в темных углах на даче. Это как валерьянка для кота. Саша сама провоцировала Стаса, не способная, как и он, насытиться ощущением единения.

…Накрапывал мелкий дождь, пришлось прикрыться широким черным зонтом, хотя Саша их не любила. Она надела темные очки и вязаную беретку, считая это исчерпывающей мерой от мороси, но Стас настоял и взял зонт, боясь, что она простудится накануне свадьбы.

В Николиной Горе подготовка шла полным ходом. Стиль выбрали древнегреческий, а платье невесты — а ля Афродита, чтобы соответствовала божественному Аресу. В качестве украшения — колье под цвет ее бриллиантового браслета, подаренного Стасом когда-то. Саша считала браслет своим талисманом.

Они брели по Театральной площади, обнявшись, и решили купить кольца в ювелирном, в ЦУМе, раз уж мимо проходили. Стас шептал на ухо вполне приличные стихи экспромтом, поэтому не сразу отреагировал, когда его окликнули.

Жених и защитник Саши сразу напрягся, пытаясь загородить собой, укрыть от чужих глаз. Она подняла воротник легкого пальто, чтобы ее не разглядели.

— Твою же ж матушку, Архипов, ты как призрак. То ты есть, то нет тебя! — Это был брат Марии Данберг, тот самый ди-джей, который сто лет назад отвлек Стаса в клубе и возвестил всем и вся о возвращении блудного сына в Москву.

— Привет, — сухо сказал Стас и, отдав зонт Саше, отошел, стараясь увести собеседника подальше.

— Ты, говорят, женишься?

— Клевещут, — равнодушно ответил Арес. — И кто об этом говорит?..

Саша отвернулась, прикрытая огромным зонтом, и вошла в первый попавшийся бутик.

Стас появился буквально через пару минут, хмурый и злой.

— Он тебя не узнал. Ладно… идем в ювелирный, светлая моя. Потом домой, никаких прогулок до свадьбы. И после. И вообще, посажу тебя под замок и один буду тобой владеть. Задолбали всякие упыри, и не сиделось ему дома, гроза такая…

— Арес, — иронично протянула Саша, видя, что жених просто-таки взбешен. — На улице уже солнце, а тебе пора успокоиться. Чего ты разнервничался?

Он был в темно-синей куртке в гусарском стиле и казался настоящим воином света. Светлые волосы растрепались под ветром и придавали ему еще больше обаяния.

— Не знаю. Может, я просто схожу с ума, потому что боюсь потерять тебя. Боюсь, что тебе сделают больно из-за меня, что ты будешь страдать. Черт! Я параноик. — Обычная ироничная ухмылка наконец заиграла на красивых губах, и Саша не могла налюбоваться им.

— Все будет хорошо, не паникуй, — сказала она, поднимая темные очки на макушку. — Или хотя бы притворись нормальным на часок, и пойдем покупать кольца.

Стас закатил глаза к потолку, но вынужден был согласиться.

Месяц пролетел незаметно, в предсвадебной суете. Саша отказалась от позиции в Европейском суде по правам человека в Страсбурге, и от места в аппарате Уполномоченного в Москве. Она набралась духу и решила создать свою организацию, посвященную работе с несовершеннолетними жертвами семейного насилия и трудными подростками.

Она чувствовала, что сделала верный выбор, потому что на душе было непривычно спокойно, словно она наконец нашла ту гармонию, которую так отчаянно искала годами. Она предвкушала тонны работы и буквально лучилась вдохновением. Как же она раньше не поняла? Не увидела очевидного — что тянется к детям, как и мама к своим школьникам? Работать с детьми для Саши было труднее, чем со взрослыми, но она любила вызовы и знала, что нашла свое место в жизни.