Туман войны (СИ) - Курамшина Диана - Страница 19

«Подопечные», обычно только помогавшие мне, вынуждены были применять всё, чему научились для самостоятельной работы. В помощь каждой из девушек выделили «инвалидов». С небольшими ранениями они старались справиться сами. Мне же доставались только самые сложные пациенты, число которых постоянно увеличивалось. В пылу сражения нетяжкие раны не замечались солдатами до тех пор, пока получившие их не падали от истощения сил и обильного кровотечения. Только тогда их и выносили.

Из татар, с нами остался только помощник Ахмеда, Руслан, который на пару с Егором старательно осуществлял охрану. Остальная группа ушла вместе с Павлом. Где они сейчас, а главное, жив ли мой жених и не ранен ли, я не имела понятия. Задумываться об этом, впрочем, как и страдать, не было никакой возможности. Когда наконец наступила темнота, не дающая возможности продолжать работать, я уже валилась с ног от усталости. Отказавшись от ужина, просто заснула в дормезе, не пытаясь переодеться.

Разбудили меня среди ночи взрывы невероятной силы. Егор оказался за открытой дверью с пистолетами в обоих руках. Пока Степанида зажигала свечу, заметила девушек, которые сжавшись, сидели на полу в обнимку. В этот момент мы услышали мужские голоса, что кричали на улицах Смоленска, оповещая об отступлении русской армии и приглашая тех, кто хочет уходить из города, собираться немедленно, пока ещё не зажжён днепровский мост. Поняла, что это Михаил Богданович дал команду взорвать оставшиеся в городе пороховые склады и нам надлежит срочно покидать Смоленск.

Через час прибыл вагенмейстер[44], который хотел лично убедиться, что мы готовы к отправке и вместе с Гаврилой Федосеевичем обсуждал наше место в организуемом обозе.

Пока остальные занимались погрузкой, мы с девочками пытались хоть как-то помочь новым прибывшим раненым.

Перед самым отъездом нас нашёл Ахмед, привёзший записку от Павла. Благодарение Господу, с моим женихом было всё в порядке. Если и есть какие-то раны, то он об этом не писал, да и татарин не собирался делиться подробностями. Но новость о том, что «провидец» жив, немного ослабила натянутую струну страха в груди. Мне было обещано, что вскорости догонят, а пока я должна отправляться с госпитальным обозом в Можайск.

Уже отъехав от Смоленска, мы ещё долго слышали гром пушек и видели, как всю большую и большую часть города охватывал пожар, распространяя вокруг густой дым.

В середине дня нас нагнал отряд Павла. Он рассказал, как пока, с одной стороны, Смоленск покидали наши войска, в горевший город разом через несколько окраинных улиц вступали французы. Русский арьергард под предводительством генерала Коновницына и полковника Толя отчаянно оборонялся, продолжая старательно задерживать неприятеля. Наши солдаты рассыпались по садам и опустевшим домам, а там по одиночке стреляли в группы наступающих, да в прислугу французской артиллерии, своими жизнями оплачивая отступление русских войск.

Я видела, как жених смотрел на меня с какой-то особой болью в глазах. Он словно силился мне что-то сказать, но никак не мог себя заставить. Наконец сдавшись на мои уговоры, он поведал, что русское командование в последний момент завезло в город большое количество тяжелораненых из-под Витебска, не говоря уже о людях из отрядов Неверовского и Раевского. И эти тысячи солдат были собраны вне госпиталя, в той части Смоленска, что называется Старым городом. Этот район загорелся, ещё в первый день битвы, и сгорел дотла в ночь отступления. Но он об этом узнал слишком поздно, потому никого не удалось спасти.

Видимо «провидец» опасался моей истерики, но я была чересчур уставшей, а потому впала в какую-то прострацию: сил ни на слёзы, ни на что-либо другое просто не осталось. Посему, кажется, проспала почти всю дорогу до Дорогобужа. Это сильно взволновало Ольгу, но Павел запретил меня тревожить, если не случится серьёзных проблем, требующих моего внимания.

Иногда открывая глаза, я наблюдала за огромным обозом, двигающимся с обеих сторон. Порою какие-то отряды отделялись от нас в разные направления, и чуть позже, мы видели, как вдалеке начинали пылать неубранные поля или небольшие деревушки.

В тихом разговоре Павла с Ахмедом, ехавшего сбоку от брички, я услышала выражение «выжженная земля». Именно такой становилась она после отступления русской армии. К общей «разномастной» колонне постепенно присоединялись всё новые и новые люди. Никто не хотел оставаться на милость наступающих французов. Число устремляющихся ввысь дымовых столбов только росло с каждым часом.

Как мы проехали Дорогобуж, я даже не заметила. Но уже в Вязьме пришлось приводить себя в порядок и отправиться на поиски Виллие в штаб. Я хотела оставаться с войсками, тогда как госпитальный обоз собирался по моему наущению проследовав до Можайска, свернуть на Тверь.

Ситуация в расположении командования была ещё более обострённой, чем в Смоленске. Князь Багратион уже показательно игнорировал распоряжения генерала Барклая. Это вылилось в до ужаса смешную ситуацию, когда, они отказывались видеться друг с другом, находясь в одном маленьком городе и общались сугубо эпистолярно.

Но на этом князь не остановился. Он в разговорах открыто обвинял Михаила Богдановича в предательстве и сдаче Смоленска. Пётр Иванович искренне считал, что, если бы обороной города командовал именно он, подобного военного провала бы не случилось.

При каждом удобном случае, Багратион подчёркивал беспримерную храбрость русских солдат, готовых без страха идти в штыковую на французские пушки. Особенно, отмечал геройство тех, кто остался прикрывать уходящие войска, осознанно идущих на смерть.

Не смотря на противоборство двух генералов, по войскам уже поползли слухи о назначении главнокомандующего из Петербурга. Мне обязательно нужно было попасть в Царево-Займище к прибытию Кутузова, так как я уже знала, кто именно приедет принимать управление войсками. «Старый лис Севера» впрочем, будет только рад оставить этих «пауков с аксельбантами в своих же банках».

С Виллие удалось договориться на удивление легко.

— Госпожа баронесса, уже сейчас я могу сказать, что вы удивили меня безмерно. На данный момент нет никакой возможности, но при первой же оказии напишу в академию, чтобы вам присвоили полный чин лекаря. Впрочем, по армии приказ будет мною подписан безотлагательно.

Яков Васильевич, не скрывая сожаления согласился оставить меня при себе. Это дало возможность находится в расположении армии. И наблюдать как полностью покинутая жителями Вязьма была сожжёна. Приближающимся французским войскам будет ещё хуже, чем сейчас приходилось нам.

Огромная русская армия просто не справлялась с собственным пропитанием. Подвоз продуктов практически полностью прекратился. Население, собираясь в дорогу неохотно делилось с военными едой. Не говоря о простых солдатах, многие командиры вынуждены были устраиваться спать на пустой желудок.

— Можем ли мы чем-то помочь? — спросила я вечером у Павла, впечатлённая всеобщим голодом.

— Ma chère, ты же знаешь, что нам ещё предстоит тяжёлая зима. Я не могу сейчас раскрыть свои склады, боюсь это не исправит ситуацию здесь. Даже мои запасы прокормить такое количество людей просто не способны. Кроме того, это просто разрушит все наши планы на холодное время, когда точно вокруг будет не достать еды.

— На это невозможно спокойно смотреть…

— Пришло время учиться принимать нелёгкие решения!

Глава 11

17 августа 1812 года

Отмытые и отчищенные солдаты бравым, хоть и голодным маршем входили в Царёво-Займище. Ещё вчера каждому из командиров двух армий был доставлен отдельный пакет о назначении нового главнокомандующего.

Потому последняя остановка была особо долгой. Все приводили себя в порядок, дабы предстать перед Его высокопревосходительством, генералом от инфантерии Михаилом Илларионовичем Кутузовым чистыми и опрятными.

Да… Le vieux renard du Nord (*Старый лис Севера), как его часто называли, не был ещё генералом-фельдмаршалом, но, с недавних пор величался светлейшим князем. Этакий красивый жест от государя, в знак примирения, перед назначением на должность.