Шакалы пустыни (СИ) - Валин Юрий Павлович - Страница 28

Прямо насквозь девушку видит. Скотина двуличная.

Сад оказался обширен. Беглецы осторожно продвигались к дому, шеф держал наготове револьвер, Катрин обнаружила, что выхватывать ятаган из-под разорванного подола гораздо удобнее.

Дом оказался не домом, а вполне себе дворцом. «Дизайн, который смутил их разум и ошеломил их взор;  там были щебечущие птицы, и покои стояли один напротив другого, и пол был выложен разноцветным мрамором, а потолки украшены мадинской лазурью, а гипсокартонные арки крашены чистой пылью красного золота, замешанной на густой амбре».

Странная ночь (и особенно, утро) давали себя знать – хотелось слегка отстраниться от реальности, взглянуть на нее отвлеченно, как на нечто сугубо сказочное и ненастоящее. По-шахразадски. Ведь читалась когда-то бесконечная череда фантастических историй, с точки зрения здравого смысла столь же малообъяснимых, как и беготня по предрассветным буйным кладбищам.

— Недурно, – отметила вслух Катрин. – Скромно и со вкусом: две сотни рабов-садовников, сотня наложниц, два дрессированных поливальных слона, ландшафтный визирь царских кровей, павлины-стенографисты и тридцать пять тысяч курьеров.

Про курьеров Вейль в силу ограниченности европейского воспитания не понял, пожал плечами.

— Я к тому, что стиль арабесок и машрабий при свете дня воистину восхищает – пояснила Катрин. – Но сквозь розы мы напрасно лезли. Ворота открыты.

— Азхар-паша спешил с отбытием? – предположил шеф, разглядывая приоткрытую створку массивных ворот и беспорядок.

— Опаздывал, подушки с досады грыз, человека вон забыл.

На великолепной мозаичной площадке перед входом во дворец, ветерок забавлялся перьями и пухом, они липли к разрубленной голове распростертого человека.

— Послушайте, Вейль, вы меня нарочно по исключительно мертвецким местам таскаете? – спросила Катрин. – То корыто, то саваны, то подушки окровавленные.

Шеф посмотрел с упреком:

— Это была перина. Ближе к теме или как?

Через главный вход с широкими ступенями решили не ходить – он настораживал своим пафосом. Двинулись за угол здания. Здесь двери оказались нараспашку, домашняя утварь валялась грудами.

— Или гаражная распродажа, или ограбление, – определила Катрин.

— Пришли и ушли. Если желаете подобрать парочку сувениров, не стесняйтесь, – шеф, воспитанно прикрыв пасть, зевнул. – Лично я иду в библиотеку. Поговаривали, у Азхар-паши имелась недурная коллекция атласов, взгляну. Если с нехорошими людьми столкнетесь, сами справитесь? Если нет, прибегайте, я вам револьвер дам. Стрелять вы вроде бы умеете.

Дивно. Он еще и стебается. Ну и пусть валит к своим атласам или что ему там на самом деле нужно. Хотя тут проблема.

— А позавтракать?

— Воздержусь. Мне явно нужно похудеть, заборы настойчиво советуют. А кухня вон там, – Вейль указал направление, а сам неслышно двинулся к лестнице – перила ее были столь витиевато украшены, что взяться за такие, все равно что Венеру Милосскую лапнуть.

Дворец оказался противоречив: идеальный порядок и роскошь (избыточную, на взгляд бывшей скромной замковладелицы) уродовали полосы недавно наступившего хаоса. Ночью здесь побывали собиратели ценностей, но действовали торопливо и непрофессионально. Сорванные занавеси, опрокинутые шкафчики, россыпь бусин на плиточном полу… В зале с голубым потолком валялась груда вдребезги разбитых ваз. Зачем-то сбили позолоченную решетку в арке двери. Дикость и полное неумение экспроприировать.

«Да, тут косметическим ремонтом не обойдешься» – подумала Катрин, посмотрела на зверски смятую медную лампу тончайшей чеканки. «А Гассану Абдуррахману ибн Хаттабу вовсе худо – теперь на свободу вообще не протиснется».

Кухонное сердце дома найти оказалось непросто – но направление скорректировали съестные запахи и шум. Пахло почему-то горелым кофе, а звуки были не то чтобы воинственными, но нервными. Смысла слов чужестранная исследовательница, естественно, не понимала, но интонации…

Катрин постояла в прохладном проходе, послушала, посчитала голоса. Вмешиваться неразумно, да и невежливо, – тут своя жизнь, свои расклады. С другой стороны… «Спешите творить добро», как сказал известный специалист по бивачному оборудованию.

Там мужчины и женщины, первые приказывают, вторые отвечают и всхлипывают. Числом и тех, и других умеренно. Обстановка нервозная. И кроме кофе, на кухне есть еще что-то съедобное. Нужно все же зайти, а то как-то неудобно: постояла, поподслушивала, удрала. Мы воспитанные археологи или непоймикто?

Катрин вошла, двигаясь левым плечом вперед и скромно прикрывая инструмент.

Несколько предсказуемо: один оборванец что-то жрет прямо из трехведерного котла, другой укладывает мешок, третий щупает беззащитную прислугу. В любой смутный век вот так загляни – не ошибешься, стандартный расклад. Правда, здесь бородач местных красавиц тискает не в чисто сексуальных целях, а, скорее, определяя товарную ценность. Что, конечно, совершенно меняет дело.

Незваные гости дернулись от внезапного вторжения, хапнули оружие – у одного даже сабля имелась! – но разглядев еще одну представительницу слабого пола, расслабились. Внешне Катрин от кухонных пленниц отличалась разве что ростом и крепко обтрепанным одеянием. В остальном то же: закрытое лицо, черный классический наряд. Обжора погрузил башку обратно в котел, оценщик, что-то сказав вновь прибывшей и строго указав в угол, вернулся к исследованию живого товара, и только мешочник с недоумением уставился на руку девушки. Ну да, трикотажные черные перчатки тут редкость. Катрин сложила незаурядные пальцы в фигуру с ботаническим названием «фига», продемонстрировала интересующемуся и окончательно оценила обстановку. Кроме всхлипывающих и закрывающих лица теток в кухне был и домочадец-мужчина – лежал среди рассыпанных зерен кофе и блестящих, хорошо начищенных блюд, смотрел в белый потолок мертвыми глазами. Печально торчала белая борода. Эх, шагнули за черту грабители, пенсионерам головы пробивать, это вам не брюхо из котлов удравших беев набивать, здесь голодным детством и иными бедствиями проклятого османского империализма не оправдаешься. Непростительно.

Мешочник рассмотрел «фигу», обиженно сдвинул брови и начал открывать пасть…

Оценщик учуял, что что-то идет не так, обернулся, потянулся прихватить дерзкую бабу за плечо…

Ятаган – оружие ближнего боя, в полевых крупномасштабных баталиях он не так хорош, а вот в стесненных условия душных султанских покоев, халифских залах и бейских кухнях – в самый раз.

Отсеченная кисть руки брякнулась на пол, угодила на блюдо и выбила чистое музыкальное «та-там!». Прозвучало торжественно. Но недолго, поскольку ставший одноруким оценщик взвыл, не веря своим глазам и жгучим ощущениям.

Разумный и достойный человек, увидев перед собой забрызганную запекшейся кровью женщину в несвежем платье, да еще с холодным оружием в руках, должен отойти подальше и вызвать специально обученных специалистов.

Прыгать на такую особу с ножами, сомнительными дубинками, даже очень паникуя, нет никакого смысла…

Получилось быстро и почти чисто. Наступила тишина, гостья нагнулась, вытерла клинок о рукав свежего трупа:

— Пардон, но здесь и так напачкано.

Тишина оказалась краткой, поскольку началась… нет, не истерика, но некий бурный бабий отходняк. Обитательницы дома дружно зарыдали, запричитали, и как по команде бросились пинать тела бесславно павших грабителей, швырять в них сковороды, связки перца, скалки и прочий кухонный инвентарь. Катрин оказалась несколько шокирована – с такой буйной стороны она угнетенных женщин Востока еще не знала. Тут одна из женщин уважительно, но крепко подхватила гостью под руку, увлекла в сторону, бурно заговорила, указывая то на дверь, то на окно, в негодовании притоптывая ногой, демонстрируя изящную туфельку с эффектно загнутым расшитым носом.

— Моя не понимать, – призналась Катрин. – Мы люди неместные.

Дама глянула пристально, оценила виднеющуюся под полуоторванным рукавом гостьи оливковую футболку и зверски потекший макияж глаз: