Планета откровений (СИ) - Черезов Данила Алексеевич - Страница 40

— Да тут нам, в общем-то, ничего не пригодится. Так что можете спокойно снять шлемы, и, если хотите, и скафандры тоже.

— В скафандре мне как-то спокойнее, — покачал головой Дмитрий.

— Да и мне тоже, — присоединился к нему Гришин.

— Ну, как знаете, — безразлично подал плечами Герман, лег на спину и раскинул руки. — Остаётся только ждать.

— Чего ждать? — спросил психолог.

— Чего угодно, — ответил Герман.

***

Изображение на экране было довольно чётким, рядом с катером никого не было, трап был поднят, люк закрыт.

— Может быть, они внутри? — спросил Шпакля.

— Не-а, — покачал головой Святозар, и показал на другой экран. — Видишь? Это данные с датчика Ковальски. Наши друзья километрах в двадцати от катера.

— И не двигаются, — Виктор Петрович задумчиво почесал подбородок с двухдневной щетиной. — Странно…

— Привал? — предположил его первый помощник.

— Вряд ли, — капитан побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. — Ну что, зовём Ефима?

— Уже позвал, — откликнулся Святозар. — Должен через пару минут подойти… Ох уж этот Ефим.

— В смысле? — удивился капитан.

— Вы знаете, что он сейчас собирает в мастерской?

— Адронный коллайдер?

— Что? А, нет. Точнее, может быть, и его тоже… Но вот именно сейчас он собирает боевого робота.

— Что?!

— Боевого робота.

— Зачем?

— Вот и я спросил — зачем? А он сказал, что для нас. Ну, типа, пригодится.

Капитан поднял глаза вверх.

— Господи, спаси нас, грешных, — сказал он.

Мембрана входной двери зашуршала, и в рубку вошёл Ефим.

— Вызывали, капитан? — не то, чтобы спросил, а скорее констатировал он.

— Да, конечно! Зонд уже у катера, осталось проникнуть внутрь и перехватить управление. Справишься?

Ефим проигнорировал вопрос, и уставился на экран.

— Ага, понятно… — удовлетворённо сказал он, и пальцы его забегали по вирт-клавиатуре.

Изображение моргнуло, и пошло вперёд. Переделанный зонд отрастил себе руки, и принялся копаться в съемной панели рядом с входным люком. Ефим краем глаза посматривал на экран, и даже высунул наружу кончик языка — сказывался многолетний опыт работы в одиночку.

— Готово, — через долгих томительных пять минут сказал он. На экране было видно, как зонд залетает в открывшийся входной люк.

— Замечательно! — воскликнул капитан, а Шпакля вежливо похлопал несколько раз в ладоши. — Ну, теперь дело за малым…

Камера зонда вплотную приблизилось к панели управления аварийного катера, и гибкая рука щелкнула несколькими тумблерами. Но, к искреннему удивлению Ефима и недоумению всех остальных, панель осталась мертва, ни одна лампочка не засветилась, экраны остались серыми.

— Неужели они испортили его, когда уходили? — взволнованно спросил Виктор Петрович. — Или поставили какую-то блокировку? А, Ефим? Что там?

Пальцы Ефима порхали над клавиатурой, а зонд на экране с бешеной скоростью переключал всевозможные рычажки и реле. Но всё напрасно — аварийный катер не подавал никаких признаков жизни.

— Не понимаю… — напряжённо сказал наконец Ефим. — Входной люк функционирует, все системы в полном порядке, кабели подачи энергии на месте, реактор на среднем уровне мощности… Всё должно работать! Но не работает. Не понимаю…

Капитан и Святозар переглянулись. Уж если Ефим что-то не понимает… Дело плохо.

— Смотрите! — вдруг закричал Шпакля, показывая на экран. Он один продолжал напряжённо всматриваться в изображение, словно ещё на что-то надеясь. — Смотрите!

Камера зонда сместилась чуть назад и вбок, словно кто-то аккуратно отодвинул его в сторону. А после центральный экран катера засветился, и на нём появилась надпись.

— Что? Что такое? — в недоумении повернулся капитан к Ефиму, но тот стоял, отпустив руки, с таким же удивлением разглядывая то, что происходило сейчас на экране. А на экране было написано: «Желаем вам здравствовать! Не бойтесь — ничего плохого с вами на нашей планете не произойдёт. Нам надо поговорить. Заберите, пожалуйста, своих людей, мы будем ждать вас рядом с ними».

— Вот так номер, — изумлённо выдохнул Виктор Петрович.

— Это ловушка, — сказал Святозар.

— Это написали ребята? — недоумённо спросил Лев Николаевич. — Но зачем?

— Нет, это не они, — покачал головой капитан, и кивнул в сторону Ефима. — Ты можешь сказать, что там сейчас произошло?

Ефим развёл руками.

— Система управления катера по-прежнему заблокирована, — сказал он. — Не понимаю, как мог включиться этот экран…

Капитан повернулся к своему первому помощнику.

— Ну, Свят, что думаешь?

— Да я уже сказал, что думаю — это ловушка! Не надо туда лететь! Оставляем к чертям катер, этих сумасшедших — и домой.

— Как оставляем? — побледнел Шпакля. — Почему?

Святозар отмахнулся от него, а капитан покачал головой.

— Нет, Свят, может, это и ловушка… Но я не могу оставить их там. Поэтому — спасибо, конечно, за твоё мнение, останешься здесь за старшего, а я полечу вниз, за ними. Посмотрим, кто это там нас ждёт…

— Голая девушка? — грустно улыбнулся Святозар. Капитан улыбнулся ему в ответ.

— Надеюсь, что так, Свят, надеюсь, что так…

ГЛАВА ОДИНАДЦАТАЯ

Виктор Петрович Безрыбко, без пяти минут пенсионер, но пока что — капитан межзвёздного корабля Дальней Разведки, откинулся в кресле, мрачно наблюдая, как на обзорном экране растёт, приближаясь, чужая планета, так напоминающая родной дом. Облака закручивались, между ними периодически появлялись просветы, оголяя леса, артерии рек, пятна озёр, вот промелькнул край океана… Всё так мирно выглядит, даже и представить сложно, что там может быть опасно. Если там действительно опасно, и это не паранойя, как у любого руководителя, который опасается за свою команду. И спросить-то не у кого, единственный профессиональный психолог там, внизу… И это, кстати, как раз и есть основной повод для паранойи. Сначала эти странные, нелепые видения — какая, во имя всех святых, девушка в инопланетном лесу? Да ещё и без одежды?! Причем не у молодых космонавтов такие видения, с них-то станется и не такое увидеть! Нет, у вполне себе проверенных многочисленными экспедициями людей, с крепкими нервами и абсолютно здоровой психикой — а иначе и быть не может, если вспомнить, какое количество тестов и исследований каждый раз приходится проходить перед полётом! Потом пропадает Краузе, и, когда все уже отчаялись найти его хотя бы мёртвым — он обнаруживается в уйме километров от места пропажи, живой и здоровый, правда, несущий какую-то околесицу. И, как апогей всей этой истории — побег с корабля. Вообще дело немыслимое! Виктор Петрович с грустью подумал, что этот случай скорее всего войдёт во все учебники по космонавтике. Обессмертил, ничего не скажешь, своё имя… Хотя нет, апогей ещё только впереди — и сейчас капитан летит навстречу неизвестности, и эта неизвестность начинает пугать его всё больше и больше. Возможно, прав Свят, и надо было бросать всё и лететь домой, и пусть со всем этим разбирается кто-то другой. Пусть нет больше группы Контакта, но ведь есть и другие специалисты! Да и новую группу наберут в какой-то момент, в конце концов, это всего лишь дело времени. Но как бросить людей, с которыми провёл бок о бок крайние два года? А с Кржижановским так и вообще до этого было три совместных полёта… Просто взять и бросить, в сотнях парсек от дома! По сути, бросить на верную смерть, ведь никто не знает, когда — и если! — Космофлот пришлёт сюда новую экспедицию, и сколько пройдёт времени до этого момента — тоже. Даже будь эта планета раем для туриста, со съедобными плодами, свисающими с каждой ветки, и дружелюбными вкусными животными, и то он десять раз бы подумал, прежде чем отдать приказ к возвращению. Нет, нет и ещё раз нет! Он поступает правильно. Но почему тогда так тревожно на душе? Откуда этот страх?

Человеку издавна было свойственно страшиться неизвестности. Абсолютно нормальное чувство, правда, конечно, все на это реагируют всегда по-разному. Но то обычные люди! Космонавты же, особенно служащие Дальней Разведки, в этой неизвестности считай что жили, у них вся их работа состояла в том, что они двигались от неизвестности к неизвестности. Сейчас же эта неизвестность тяжким грузом давила на Виктора Петровича, дёргая за нервы, как за ниточки марионетки. Хорошо, что за посадку отвечает автопилот, а то нарулил он бы тут сейчас! А так — просто сидит, вжавшись в амортизационное кресло, вцепившись в подлокотники, и ждёт. О, это ожидание… Смилуйся, Господи, над рабом твоим!