Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Каляева Яна - Комиссар (СИ) Комиссар (СИ)

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Комиссар (СИ) - Каляева Яна - Страница 6


6
Изменить размер шрифта:

— Такое однажды было, — тихо сказала Саша. — Я пыталась вернуть к жизни умирающего. Его я, должно быть, спасла, но контроль над собой потеряла.

— Вот видишь, — Бокий смягчился. — Были какие-то последствия? Резкие перепады настроения, навязчивые идеи, галлюцинации?

— Только сны. Я плохо помню их, но они очень яркие… и они такие, каких у меня не должно быть.

— Эротические сны?

— Нет-нет, — Сашу кинуло в краску. — Ничего такого. Во снах мы только беседуем. Расслабленно беседуем, совсем по-дружески. С человеком, который… не может быть мне другом.

— Но ты продолжаешь практиковать методы, сути которых не понимаешь.

— Я думала, что я понимаю… Расскажите мне, Глеб Иванович! О вас говорят, что вы здорово разбираетесь в таких вещах.

Бокий заходил по кабинету.

— В том, что ты называешь месмеризмом, нет ничего современного. Но и ничего мистического или сверхъестественного тоже нет. Это явление столь же древнее, как и само человечество. Есть теория, что те ранние сообщества, где люди практиковали подобные вещи, получили эволюционное преимущество перед прочими. Когда никакой другой медицины нет, лучше уж человеку верить, что нечто может ему помочь, чем оставаться вовсе без всякой надежды на помощь.

Потом социальная жизнь усложнилась. Где-то подобные явления легли в основу религий разного рода, где-то стали маргинальными полузапретными практиками. В народе их называют ведовством, в христианстве — прозорливостью или молитвенным даром, в декадентских салонах — гипнозом. Впрочем, эти вещи распространены шире, чем принято считать. В трансовое состояние, когда человек становится ведомым и внушаемым, погружают и церковная служба с ее речитативами, и народные песни с их ритмами, и выступление по-настоящему хорошего оратора, умеющего чувствовать аудиторию. Мы сталкиваемся с такого рода явлениями каждый день. А вот применять их осознанно умеют немногие.

— Верно ли, что такие вещи воздействуют на тех только, кто верит в них?

— Это непростой вопрос, — Бокий вернулся в свое кресло. Рассеянно постучал по столу украшенными перстнями пальцами. — Ты ведь не спрашивала тех, кого гипнотизировала, верят ли они в гипноз. Но раз у тебя что-то получается, значит, ты производишь на них впечатление человека, способного получить над ними власть. Им даже не нужно выводить это впечатление на уровень сознания. Хотя и слухи здесь работают на тебя. Ты, должно быть, уже заметила, что на одних людей воздействовать легко, на других труднее, на третьих не получается вовсе. Связано ли это с их скепсисом? Мы не знаем, поскольку люди врут не только следователям, но и самим себе. Особенно в вопросах веры. Один священник как-то признался мне, что сам в глубине души не знает, верит ли он в Бога. Есть люди, считающие, что их неверие защищает их от подобного рода воздействий. Но не является ли такое убеждение своего рода верой?

Имеет значение, чтоб ты сама твердо знала, что именно ты делаешь. Знала, а не верила или смутно ощущала. Тогда едва ли важно, во что верит или не верит другая сторона.

— Возможно ли полностью управлять другим человеком? — спросила Саша.

— Так вот что тебе нужно, Гинзбург, — Бокий скривил губы. — Я-то полагал, ты из другого теста. Ищешь дешевый способ получить власть? Знала бы ты, насколько не одинока в этом…

— Да, — ответила Саша. — И нет. Это сложнее.

— И что же такого сложного, позволь полюбопытствовать?

Саша поколебалась. Эту часть ее жизни мало кто знал. В Петрограде — один Урицкий. Теперь, значит, никто не знал.

Бокий, конечно же, никогда не станет для нее тем, кем был Урицкий. Но если ты не можешь доверять своему начальнику, есть ли вообще смысл в твоей работе?

— Вы знаете из досье, что Александра — не мое настоящее имя, — решилась Саша. — Я приняла его при крещении, чтоб выбраться из черты оседлости. Но Юдифью тоже изначально звали не меня. Это имя досталось мне от сестры после ее смерти. Это ведь она рассказала мне о врагах еврейского народа… не только еврейского, вообще простого народа. И что когда нет превосходства в военной силе, нужно стать очень умной, чтоб войти к ним в доверие и уничтожить их. Она бы справилась. Она была в точности как библейская Юдифь: мудра и очень красива. А я только и умела, что драться, и то недостаточно хорошо, как оказалось. Я была крепче, я должна была ее защитить, но не смогла. Когда Юдифь убили, а наш дом сожгли, так случилось, что мое имя попало в списки погибших вместо ее имени. Следствие велось довольно небрежно, как всегда после погромов. Я даже не сразу заметила, что живу под ее именем. Это был знак, что я, такая во всем ординарная, должна исполнить то, к чему стремилась она. И раз сделаться красавицей я не могу, попробовала хотя бы стать умной. С грехом пополам сдала экстерном курс гимназии. Было трудно, и я быстро поняла, что в среде наших врагов никого этим не удивишь. Нужно было что-то другое. И когда я прочитала в журнале про животный магнетизм и гипноз, сразу поняла, что должна оказаться способной к этому. Всеми правдами и неправдами напросилась в месмерический салон. На меня там сперва смотрели как на грязь под ногами — провинциальная еврейка, а туда же… Но я точно знала, что у меня все получится, иначе просто быть не могло. С первой попытки ввела в транс добровольца. Заставила его плакать и говорить вслух то, что лежало у него на сердце. С тех пор меня звали наперебой в такие места.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Это трогательная история. Но глупая. С тех-то пор ты и возомнила, будто можешь все?

Саша пожала плечами.

— Чтоб управлять другим человеком, — сказал Бокий, — нужно прежде всего управлять собой. Потому что на кого бы ты ни воздействовала, в первую очередь ты воздействуешь на саму себя. Управлять собой учат не салонные фокусы, а суровые жизненные испытания.

Саша вздохнула.

— Что, не этого ожидала, Гинзбург? — усмехнулся Бокий. — На тайное знание рассчитывала? Посвящения, ритуалы, прочая чепуха из бульварных романов?

— В городе говорят, — Саша чуть покраснела, — разное. О вас. Ритуальные оргии, призывы демонических сил… Вы не думайте, я же по работе должна быть в курсе слухов.

— Ну к чему тебе оргии, — Бокий засмеялся. — Куда тебе демонические силы. Ты и со своими-то силами совладать не можешь. Все дозволено, но не все на пользу. Пока выучи намертво одно: никогда не пытайся воздействовать на тех, кто дорог тебе. Потому что мы пока мало знаем о том, как человек устроен. Почему иногда мы находим в себе силы бороться в самых отчаянных ситуациях, а иногда погружаемся в пучину меланхолии без видимой причины. Месмерическое воздействие — вещь грубая и может что-то в человеке сдвинуть. Неизвестно, исправится ли такое нарушение само со временем. Это относится к обеим сторонам, но свои риски ты берешь на себя. Потому что месмерическая связь работает в обе стороны; открывая другого, ты открываешься сама, хотя мало кто сможет этим воспользоваться. Готова ли ты ставить под удар другого человека — это надо в каждом случае решать.

— Вы хотите, чтобы я прекратила применять месмеризм на допросах? — спросила Саша.

— Отчего же? — Бокий приподнял бровь. — Этого я не приказывал. Все, что служит революции, благо. А твои методы, при всем твоем невежестве, работают. Хотя ответственность за все, что ты делаешь, на тебе. Впрочем, ответственность за все, чего ты не делаешь для революции, точно так же на тебе. Иди, работай.

Саша встала, чтоб уйти. Бросила взгляд за окно. На Адмиралтейском проспекте две исхудавшие клячи тянули перегруженную повозку. Разгрузка подвала дома на Гороховой происходила теперь каждый день. Колеса увязали в покрывающей проспект грязи.

Саша развернулась и снова села напротив Бокия.

— У меня еще один вопрос, Глеб Иванович. Мои рапорты о переводе на фронт на должность комиссара — вы хотя бы читаете их?

— Да ты представляешь себе, что такое фронт, Гинзбург? Я даже не про вражеские пули, они, допустим, свистят и здесь. Но что такое днями, неделями ехать в теплушке, которая, вопреки названию, не протапливается, так что чай замерзает в стакане? Когда нет другой еды, кроме мороженого мяса убитых лошадей? Грязь, голод, понос, вши… Ты забудешь, как выглядит нормальная постель. А что казаки вытворяют с пленными комиссарами, с бабами особенно — тебе рассказать?