Дюна. В коллекции. Книга 1 (СИ) - "Violator" - Страница 43

Присутствующие замерли, некоторые из дам так сильно наклонились, что их декольте стало еще глубже, но сейчас женщинам было не до соблазнения, а мужчинам не до их прелестей — они сосредоточились, будто ожидая выстрела.

Наконец, шарику надоело резвиться, и он, выбрав число “Пятнадцать”, уютно заюлился в ячейке и угомонился, давая гостям возможность выплескивать эмоции.

“Пятнадцать черное”, - резюмировал дилер, и игроки, кто с радостью, а кто, напротив, в сердцах, начали обсуждать игру.

— Нам везет, — усмехнулась Лин, и я увидела, как дилер пододвинул к нам разноцветное конфетти из фишек.

Взяв фишку в тысячу, Лин задумалась, куда бы ей хотелось поставить, и заговорила с Хангом, а я, выискав на овальном полотне число “пятнадцать” задумалась. Да, оно входило в сектор “шпиля”, но почему выиграл Ханг?

Постеснявшись задать этот вопрос, я решила понаблюдать за присутствующими и, отметив, что у многих из них чипы разноцветные, тихо поинтересовалась у Коула, не надеясь на ответ:

— Почему нам принесли фишки практически одного цвета, а у других они разноцветные?

Коул, который, как мне показалось, пребывал скорее в вальяжном настроении, чем в азартном, медленно перебирая пластиковые кругляши в пальцах, посмотрел на меня и машинально ответил:

— В поле лучше играть цветом, в игре на равных шансах или треке — предпочтение кэшу нужного номинала.

Совершенно ничего не поняв из сказанного, я терпеливо спросила:

— Что такое поле и трек?

— Это трек, — и он взглядом показал на вытянутый овал, который я уже немного изучила.

— Почему он поделен на четыре части? — продолжила я расспросы.

— Трек — точный визуал рулетки. Он делится на четыре сектора. Шпиль, Вуазен, Сирота и Треть.

— Поняла. А “четыре и соседи” — это ближайшие к четверке числа, — уже немного начиная ориентироваться, спросила я.

— Да, все так, — кивнул Коул, наблюдая за мной.

— Я просто сопоставила факт. Мистер Ханг тоже выиграл на “15”, а ставил на соседей, — ответила я, и хотела спросить, что такое “игра на равные шансы” и как распределяется выигрыш, но игра продолжилась, послышался голос дилера “ваши ставки, господа”, и я вновь застыла, наблюдая за происходящим.

Коул с Хангом поставили на Вуазан, Лин к ним присоединилась, но шарик решил немного поиграть со Смертью и дилер провозгласил “30 красное”.

Гости вновь кто занервничал, кто обрадовался, у рулетки царила атмосфера азарта и эмоций, а я продолжала наблюдать не только за столом, но и за мужчинами. Коула по-прежнему донимала скука, Ханга я бы тоже не назвала азартным — казалось, мужчины пришли просто скоротать время от нечего делать.

Дилер скинул разноцветное пластиковое конфетти в небольшую лузу, и я вновь посмотрела на Лин.

— Это специальные машины, которые сортируют фишки по цветам, — пояснила она, а я, увидев, что парень в униформе отправил несколько фишек, в том числе одну от Коула, в узкую прорезь на столе недалеко от барабана, вновь спросила:

— А эти чем отличаются?

— Это тип-бокс, для чаевых, — ответила Лин, и перешла на кантонский с Хангом.

Я кивнула и, пока игра не началась, спросила у Коула: — Что такое игра “на равные шансы”?

— Зеленые сектора, — бросил Коул, а я пыталась сообразить, что это значит, чтобы не донимать вопросами.

Это оказалось несложно. На поле рядом с числами от 0 до 36, были обозначены сектора — “чет-нечет”, “красное-черное”, “дюжины” и прочее, и я поняла, что именно о них и шла речь.

— Поняла, — кивнула я и озвучила следующий вопрос, как мне показалось, важный для игры.

— Какой стратегии лучше придерживаться в игре? На треке, на поле или на равных шансах?

Коул усмехнулся, Ханг тоже с улыбкой на лице что-то сказал по-кантонски, и я стушевалась, опасаясь, что ляпнула по незнанию какую-то глупость.

— Пять минут на игре, а уже интересуется теорией Мартингейла, — усмехнулся Коул, и пусть его глаза по прежнему мерцали темным, неживым светом, но, как и сказала Лин, “мои вопросы его забавляли”. — Играй на равных шансах, увеличивая ставку, пока она не выиграет, — ответил Коул.

— Эта теория что-то гарантирует? — с интересом спросила я.

— Выигрыш она не гарантирует. Эта стратегия хорошо подойдет для продолжительной игры.

— А если я хочу играть на треке, как и ты?

— Попробуй, — дал он добро. — Только не выходи за лимит.

— Спасибо, — кивнула я, благодаря его и за совет, и за объяснения, и за эту возможность не только посмотреть, но и прикоснуться еще к одной грани Пропасти.

— Начинай игру, — бросил он, указывая на фишки, и повернулся к столу.

— Ты новичок. Тебе должно повезти, — усмехнулась Лин, а я, чувствуя, как меня уже начинает накрывать азарт, взяла фишку в пять тысяч и посмотрела на дилера, готовая сделать ставку.

Глава 41

Не зря все казино делают без окон и часов. Погружаясь в эту атмосферу, ты полностью теряешься во времени и пространстве, которые начинают работать по-особенному, диктуя свои правила и законы. Я не стала исключением — в этом странном мире я не чувствовала хода минут, но меня нельзя было назвать потерянной. И все благодаря Коулу.

Я уже достаточно хорошо освоилась у стола, фишки то приходили, то уходили, и мне удавалось контролировать свой азарт, но не без помощи Коула. Иногда, видя, что после выигрыша под воздействием эмоций я ухожу за рамки, он накрывал мою руку и молча меня останавливал.

В такие моменты я всматривалась в черноту его глаз, и мне было интересно, как он относится к удаче, как он с ней взаимодействует. Верит он в нее, или у него была какая-то способность её контролировать. Ведь, несмотря на то, что его игра шла с переменным успехом, Коул каким-то образом всегда оставался в плюсе.

Вот и сейчас, после крупного выигрыша, я решила рискнуть, сыграть на поле, и моя рука потянулась поставить дополнительную фишку на “восьмерку”. Однако, Коул, бросив взгляд на скорость шарика, уже танцующего по треку, остановил меня жестом, и я послушно отступила, понимая, что он не только контролирует меня в своем мире, но и направляет.

А то, что мир игр и азарта был в его ведении, я уже не сомневалась. И не только потому, что он полностью контролировал эмоции, не входил в раж игры и умел вовремя остановиться. Барбара еще в покерной назвала это тильтоустойчивостью.

“Если одному игроку достаточно проиграть несколько рук, чтобы впасть в депрессию, — говорила она, — то такие, как мистер Коул, могут проигрывать или выигрывать огромные суммы, при этом оставаться хладнокровными и продолжать играть в сильный и уверенный покер”.

Я была согласна с Барбарой, но в этой его способности я видела нечто большее, чем просто опыт, контроль за эмоциями и холодный расчет.

Мне казалось, будто шарик рулетки его слушается, так же, как ранее слушались его игральные карты, выстраиваясь в нужные покерные комбинации. Даже его проигрыши были в его ведении. Будто иногда он пропускал выигрыш, чтобы не привлекать внимание к своим возможностям.

Эти выводы были сделаны не голословно. Иногда я следила за игрой Ханга и отмечала, что он всегда держался ставок Коула. И ему это помогало — он не впадал в большие растраты и держался на плаву — фишки рядом с ним тоже прибавлялись.

Наблюдая, как шарик попал в карман с номером “тридцать шесть”, я улыбнулась и покачала головой, понимая, что Коул предотвратил мой проигрыш, будто с точностью до секунды рассчитал скорость шарика.

— Спасибо, что остановил, — поблагодарила я, но Коул не отреагировал, и мне показалось, что сейчас он вообще был не здесь.

Мне хотелось добавить “ты ведь знал, что так будет”, но я промолчала, а в это время в его кармане послышался короткий звук смартфона. Коул, бросив взгляд на экран, кивнул, они с Хангом начали вставать, и я даже немного расстроилась, что мое увлекательное путешествие по миру казино подходит к концу.

Но все оказалось не так.