Доктор время, или Раз и навсегда - Рощина Наталия - Страница 8

Перерыв в работе принес даже пользу. Стоило Лите появиться, количество записавшихся на прием стало намного больше, чем месяц-два назад. Шмелева с удовольствием отвечала на звонки, распределяла посетителей по времени. День за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем, незаметно шло время. Лита не успела оглянуться, заметить, что пройден огромный путь. Фирме в этом году исполнялось четыре года, дата не круглая, но говорящая о многом. Июнь был заполнен для Литы событиями. Второе июня — день начала работы «Доверия». Мартовой напомнил об этом звонок Антона Семеновича Сайко.

— Добрый день, Лита, Антон беспокоит. — Его приятный баритон располагал к себе с первых же слов.

— Здравствуй, рада тебя слышать.

— Спорим, ты ни за что не догадаешься, по какому поводу я звоню.

— Заинтригована, но замечу, что всегда рада пообщаться и без повода. Не томи, признавайся.

— Сегодня, Аэлита Владимировна, исполняется четыре года весьма успешной и известной не только в ***нске фирме «Доверие».

— Господи, да я и забыла об этой дате. Честно говоря, я поражена.

— Значит, нужный эффект достигнут.

— Абсолютно. Ты все помнишь, удивительно.

— Человек помнит то, что хочет. Согласись, в голове легче оседает информация, которая связана с положительными эмоциями. — Сайко говорил витиевато.

— Антон, дорогой, не нужно из всего составлять схему. Со стоматологом говорят о зубах, с парикмахером — о прическах, а со мной — обязательно о психологических подтекстах. Я люблю свою работу, но ведь мы можем общаться по-другому.

— Хорошо, хорошо. Меньше всего я хотел огорчать тебя. Чтобы не сказать еще что-нибудь лишнее, перейду сразу к делу. Я хотел пригласить тебя поужинать. Повод прекрасный. Грех не отметить такое событие. Как ты относишься к моему предложению?

На другом конце провода повисла тишина. Впервые за время знакомства Сайко хотел изменить характер их отношений. Лита насторожилась. Она не была готова что-либо менять. Ей не хотелось обидеть Антона отказом, но другого ответа пока быть не могло.

— Извини, но я не могу принять твое предложение, — тихо сказала Лита.

Сайко за те несколько мгновений, пока женщина обдумывала ответ, почувствовал себя, как на раскаленной сковородке. Он закрыл глаза и, немного запрокинув голову, ждал, когда же снова зазвучит ее голос. Антон давно понял, что его отношение к Аэлите постепенно перешло из стадии дружеской в совершенно иную. Он сдерживал себя, потому что прекрасно понимал состояние женщины. Он сам испугался, когда, празднуя последний Новый год, загадал желание под бой курантов: «Пусть Лита заметит, что я рядом!» Формулировка очень расплывчатая, но Антон даже самому себе не смел признаться, что давно желает видеть эту удивительную женщину не только в роли хорошей знакомой, вдовы его друга. Он помнил, что день рождения Мартова приходился именно на тридцать первое декабря. Поэтому разговор с Литой сразу перешел от поздравлений с наступающим Новым годом на воспоминания о Георгии. Для женщины это было на первом месте. В этом году можно было отмечать круглую дату: Мартову исполнилось бы пятьдесят пять лет. Сайко говорил, стараясь ничем не выдать своих чувств. Он тогда получил приглашение к ужину, но счел правильным отклонить его. Антон хотел праздновать с Литой Новый год, а не день рождения ушедшего из жизни друга. Мысленно обозвав себя предателем, Сайко машинально отвечал Лите. Как еще он мог относиться к происходящей с ним метаморфозе? Самое настоящее предательство. Он позволил себе мечтать о том, что отношения между ним и Мартовой могут носить совсем иной характер.

С первого осознания необходимости таких перемен прошло полгода. Антону удавалось останавливать себя и не звонить Лите всякий раз, когда непреодолимо хотелось слышать ее голос. Впервые за много лет он снова почувствовал, что стоит на пороге настоящей, всепоглощающей любви. Он давно отчаялся и перестал ждать того состояния, в которое неизбежно впадает влюбленный. Весь мир перестает существовать и разделяется на два полюса: на одном объект страсти, а на другом, малозначимом, все остальные. Сайко уже пережил это однажды. Было все и закончилось, к сожалению, ничем. Молодая семья просуществовала около года. За это время Антон понял, что никогда не сможет простить любимой женщине измены. Как водится, узнав обо всем от «доброжелателя», он в тот же день собрал вещи и навсегда вычеркнул свою супругу из жизни. Он выдержал атаку ее слез, мольбы простить и начать все заново. Никакие доводы не могли заставить его снова вернуться. Он брезгливо морщился при мысли о необходимости разделять с супругой постель. Слава богу, женщина не успела забеременеть, и развод прошел без осложнений вопросами о детях.

С тех пор Антон надолго закрыл свое сердце от любых вторжений. Он заводил бесконечные романы, в которых сам был лишь потребляющей стороной. Он не верил в признания очарованных его необычной внешностью и умом партнерш. Одно время даже завел дневник, в котором подробно описывал очередную пассию, короткие романы, реакцию брошенных им женщин. Особое наслаждение доставляли ему скорые уступки со стороны замужних женщин. Каждая пыталась заполучить его навсегда и неожиданно наталкивалась на леденящее равнодушие еще вчера пылкого любовника. Сайко забавлялся больше пяти лет. Его дневник — толстая тетрадь девяноста шести листов закончилась. Прежде чем начать новую, он спросил себя: «Куда приведут тебя, Антон Семенович, подобные приключения?» Ответ был неутешительным. Заглушая собственную боль, он причинял страдания другим и находил в этом удовольствие. Но пять лет назад все изменилось. Загадочное число, оно преследовало Антона всю жизнь. Периодичность событий, происходивших в его жизни, подчинялась магической пятерке. Почему? Сайко не знал, он только анализировал и делал выводы. Мартов — его давний товарищ, много раз просил его не портить себе жизнь. До него все чаще доходили слухи о подвигах друга-казановы. Это совершенно не способствовало репутации заведения, в котором тот работал. Георгий доказывал, что, кроме того, репутация закоренелого, безжалостного сердцееда рано или поздно помешает ему в жизни. При своеобразном отношении к женщинам самого Георгия Ивановича Антон был, что называется, его антиподом. Наконец Сайко было поставлено условие: или он перестает удлинять список своих любовных побед и остается на должности заместителя Георгия Ивановича, или постельные утехи скоро станут его единственной работой. Антон Семенович занервничал. Он дошел до того, что начал спорить с Георгием. Доказывал, что его плоть утешается, как может, и это не влияет на качество его работы. Тогда Мартов молча открыл дверь своего кабинета и попросил его уйти.

— Вернешься в том случае, если твои мозги и яйца снова станут на свои места, — не глядя на друга, сказал он. Его скулы играли на покрасневшем лице. Зная крутой нрав начальника, Антон понял, насколько тому пришлось себя сдерживать. Внушение возымело действие. На следующий день Сайко пришел с повинной головой. Мартов был рад, что друг все-таки решил попытаться измениться. Он с невозмутимым видом выслушал длинный монолог Антона и коротко ответил:

— Приступай к работе. Ты — моя правая рука. А руки, как известно, должны быть чистыми. Иди, Антон. Все будет хорошо.

Потом в жизни самого Мартова стали происходить такие резкие перемены, что всем оставалось только переваривать потоки информации. Кто-то верил, кто-то — нет. На работе он ловил на себе изучающие взгляды. Но в один прекрасный день Георгий Иванович положил конец растущему кому слухов. Он объявил, что намерен жениться. Близко знавший его Сайко был удивлен, наверное, больше всех. Однако при первой же встрече с Литой он понял, что иное развитие отношений с такой женщиной неприемлемо. С ней нужно вести себя честно, открыто, идти до конца. И еще Антон понял, что Мартову чрезвычайно повезло. В Лите сочеталось столько достоинств, что она напоминала представителя давно исчезнувшей для Сайко категории женщин. Шарм и простота, красота и ум, молодость и энергичность, юмор и такт — список качеств избранницы Мартова можно было продолжать. Конечно, Сайко сделал вывод, что ему не грозит встреча с такой удивительной женщиной. Его удел — следовать минутным влечением плоти и удовлетворять ее. Потом быть противным самому себе и заставлять тело подчиняться командам уставшего от такого образа жизни ума. Сайко именно в тот период разорвал свой дневник, показавшийся ему сборником непристойностей и откровенной похабщины. Как он мог тратить время на эти записи? Нет ничего сильнее стыда, испытываемого в одиночестве, когда не нужно играть на публику и оглядываться на реакцию со стороны. Огромная квартира, в которой все было сделано согласно пожеланиям хозяина, показалась ему холодной, чужой, неуютной. А приехав однажды вечером с банкета по поводу бракосочетания Литы и Георгия, Антон, не раздеваясь, упал на широкую двухместную кровать и уткнулся лицом в подушку. Он слишком много выпил, пытаясь отделаться от ощущения, что завидует своему давнему другу. В настоящей мужской дружбе нет места этому разрушающему чувству. Утром мир уже не казался таким мрачным. Антон спрятал свои эмоции глубоко в душе. Он видел, что Георгий Иванович выглядел абсолютно счастливым. Словно родился заново. Это отражалось на его речи, походке, настроении, выражении лица. Кто-то в банке пошутил, что ледяной айсберг начал таять, а чем все закончится, известно одному Богу. Большинство из окружения Мартова отнеслось к появлению Литы скептически. Все ждали: когда же закончится эта идиллия. Финал оказался слишком печальным. И неожиданный уход Георгия Ивановича из жизни сразу приписали невидимым постороннему взгляду перипетиям и изменениям в его образе жизни. Особенно злословила женская половина сотрудников. Для них Мартов всегда оставался недосягаемым красавцем мужчиной, которому женщины глубоко безразличны, а оказалось, что нашлась девица, околдовавшая предмет их мечтаний. И угробила его она же. Сайко пресекал эти слухи, как мог. Но всем рот не закроешь и не докажешь никому, что три года длилась истинная любовь. Такая, которая бывает в жизни только один раз. Кому-то посчастливилось познать ее в ранней молодости, кому-то в зрелые годы. Какая разница, лишь бы пришла и наполнила существование неповторимым ароматом влюбленности, переходящей в сладостную страсть.