Искусство наступать на швабру - Абаринова-Кожухова Елизавета - Страница 59

— Ничего страшного, нас-то они не тронут, — беззаботно откликнулся Грымзин.

— Почему вы так считаете? — глянул на него доктор. — Говорят, что дудкинцы весьма охочи до чужого добра.

Грымзин, выпивший третью рюмку пепси-колы, сделался откровенен, кажется, явно больше, чем положено банкиру:

— Дудкин через мой банк отмывает награбленное, так что, господа, мы можем себя чувствовать в полной безопасности.

Гераклов открыл было рот, чтобы высказать банкиру все, что думает о его темных делишках с мятежным председателем колхоза, но удержался. Он подлил себе «Сангрии» и развернул очередную газету.

Радист Андрей Владиславович Отрадин отключил рацию и вышел из радиорубки. Едва он скрылся в конце коридора, как из запертой кладовки, где хранился старый такелаж, высунулась какая-то мрачная личность. Убедившись, что путь свободен, личность проскользнула в рубку.

A Отрадин тем временем уже спускался в машинное отделение, где правила бал мотористка Степановна. Завидев радиста, Степановна просветлела лицом и быстро вытерла пахнувшие машинным маслом руки о край фартука.

— Андрюша, это вы! — обрадованно воскликнула мотористка и страстно чмокнула радиста в щечку.

— Ах, Степановна, вы так добры ко мне, — смутился Андрюша. — Когда я вижу вас, когда слышу ваш голос, то мне вспоминаются незабвенные строки сонета Шекспира. Знаете, дорогая Степановна, в переводе замечательного кислоярского поэта господина Покровского он звучит гораздо современнее, чем в оригинале.

— O, пожалуйста, почитайте! — воскликнула Степановна, все так же страстно глядя на Отрадина. Тот вынул из кармана книжку «Сонеты Вильяма Шекспира» Кислоярского издательства «Светоч» и вдохновенно зачитал:

Степановна слушала, влюбленно глядя на Андрюшу, а тот вдохновенно продолжал:

Вдруг радист крепко закашлялся, и Степановна протянула ему стакан воды.

— Благодарю вас. — Отрадин медленными глотками выпил воду, а стакан рассеянно сунул в карман. Мотористка, зачарованная бессмертными строками великого Шекспира, этого даже не заметила.

— Да-да, — сладострастно шептала она, — вот до чего довели страну новые власти. Разве при нас… то есть раньше разве была порнуха? И СПИДа тоже не было. Зато законность соблюдалась. Постойте, Андрюша, куда вы?

— скороговоркой прочитал радист последние две строчки сонета. — Извините, Степановна, работа есть работа. Но завтра я к вам обязательно загляну. Или вы ко мне в радиорубку. — C этими словами Отрадин поспешно покинул машинное отделение.

На камбузе работа шла вовсю. Кок Петрович, опершись на костыль, колдовал над плитой, размешивая огромной поварешкой какое-то варево в котле, из которого несся не очень аппетитный запах. То и дело он зачерпывал из котла и пробовал свою стряпню, не забывая угостить и Гришу, который привычно сидел у него на плече. Время от времени кок подсыпал в котел то соль, то перец, отчего варево становилось все более острым, не делаясь при этом более аппетитным. Но Петрович не унывал — он явно ощущал себя художником, трудящимся над художественной отделкой очередного шедевра.

— Крррасота! — кричал Гриша после очередной дегустации. — Здорррово, Петрррович!

Егор сидел за столом и старательно чистил картошку, наблюдая за священнодействиями Петровича.

— Иван Петрович, по-моему, у вас что-то горит, — заметил Егор.

— Да-да, спасибо, что напомнил. — Серебряков уменьшил огонь под сковородкой, в которой жарилось что-то уж и вовсе непонятное. — Ничего, сегодня мы угостим наших буржуев настоящим флотским обедом.

— Буррржуи! — подхватил Гриша. — Да здррравствует пррролетарррская Ррреволюция!

Егору показалось странным слышать такие речи от бравого кока, а уж тем более от его ворона, однако толком поразмыслить на эту тему он не успел: в камбуз ввалился политик Гераклов.

— Ну, работа кипит вовсю! — радостно констатировал он, обозрев творящееся на кухне. — И вообще, поглядели бы вы, как слаженно трудится наш дружный коллектив. И капитан, и штурман, и мотористка… Один я слоняюсь без дела.

— Такая у вас, у политиков, работа, — пробурчал Петрович. — Можете капусту порезать, хоть какую пользу принесете.

— А и правда. — Господин Гераклов подошел к столу и принялся огромным ножом шинковать уже наполовину разрезанный качан. — Ничего, друзья мои, думаю, что и я смогу принести пользу общему делу. Вот приплывем на остров… — Константин Филиппович мечтательно вздохнул и отправил к себе в рот прохладную кочерыжку.

— Остррров сокррровищ! Пиастррры! — радостно закаркал Гриша. Егор бросил быстролетный взор на Петровича — тот показался наблюдательному юнге несколько смущенным, будто Гриша по простоте душевной сказал нечто такое, чего ему, по мнению хозяина, говорить никак не следовало.

— Какой еще остров? — поспешно, будто желая загладить Гришины слова, переспросил Серебряков. — Что-то я не помню здесь поблизости никаких островов.

— Здесь нету, а на Кислом море есть, — объяснил Гераклов. Егор многозначительно кашлянул. — Ну ладно, не буду вас отвлекать глупыми разговорами, — вдруг засобирался политик. — Пойду бездельничать дальше.

Но в коридоре его догнал Егор:

— Константин Филиппович, зачем вы при Александре Петровиче заговорили про остров? — вполголоса сказал он. — Вас же сколько раз предупреждали, чтобы никому не слова!

— Петровичу я доверяю, — беспечно ответил Гераклов.

— Но ведь вы чуть не проболтались! А что вы знаете об этом Петровиче?

— Мне достаточно взглянуть на хорошего человека, чтобы понять, кто он такой! — заявил политик. — Но вообще ты, конечно, прав — лишнего говорить не стоит. — Гераклов вздохнул. — Особенно в политике. Если бы я следовал этому правилу, то уже, наверное, давно был бы министром.

— Ничего, может, еще и станете, — утешил Егор.

— Вторая заповедь политика — никогда не говори «никогда», — усмехнулся Гераклов. — А если откровенно, то я чувствую, что здесь что-то не так.

— И что именно?

— Не знаю. Но чувствую какой-то подвох. Чисто интуитивно…

— А я чувствую, что у Петровича опять что-то подгорело, — перебил Егор, принюхавшись к запаху, доносившемуся через неплотно прикрытую дверь камбуза. — Ну ладно, я побежал, а то не видать нам обеда, как своих ушей.

Егор поспешил на кухню, а Гераклов отправился дальше: он хотел исследовать всю яхту, включая разные закоулочки, коих на «Инессе» было немало.

За обедом экипаж «Инессы» смог по достоинству оценить кулинарные изыски корабельного кока. Первым свое восхищение высказал банкир Грымзин:

— По-моему, Константин Филиппович, ваш протеже Петрович решил испытать на прочность наши пищеварительные органы.

— Да, возможен понос, — более прямо выразил ту же мысль Серапионыч. — Нужно для профилактики принять нейтрализатор. Не желаете?

Доктор полез во внутренний карман и накапал в борщ малую толику из своей легендарной скляночки. Однако остальные отказались последовать его примеру, предпочитая понос.