Искусство наступать на швабру - Абаринова-Кожухова Елизавета - Страница 25

— Объект Ч. зашел в женское отделение туалета на углу Матвеевской и улицы Кришны, однако, гм, степень величины ее нужды определить не представляется возможным.

— A как ее соседи?

— Не имею возможности проследить, кто находится в соседних кабинках, — ответил агент.

— Да нет, я имел в виду соседей по гостинице, — уточнил Дубов.

— Гречкина так и не появилась, а Oльховский остановился напротив туалета. Однако наблюдение затруднено повышенной многолюдностью.

«Что же делать? — думал Василий, поднимаясь к себе в контору. — Можно, конечно, задержать и „Антонину Степановну“, и „профессора Ольховского“, но что это даст? Нет, надо еще последить».

Размышления детектива прервал очередной выход на связь:

— Объект вернулся в гостиницу. Вы просили проследить за соседями — перед самым входом Чаликовой в отель появилась госпожа Гречкина. Она и профессор Oльховский вошли в «Кислоярочку» следом за ней.

— И где они теперь? — напряженно спросил Дубов.

— Чаликова вернулась к себе в номер, сразу следом за нею туда вошли и те двое.

— И давно они там?

— Минут пять. A, вот уже и вышли. Объект остался один в своем номере.

— Живая?! — вскочил из-за стола Дубов.

— Ж-живая, — не совсем уверенно подтвердил агент. — Но Гречкина и профессор Oльховский уже покинули гостиницу с чемоданами. Так быстро!..

— Проследите хотя бы за одним из них, — чуть не с мольбой попросил Дубов. — Возможно, это опасные преступники. A я сейчас буду в гостинице.

Надежда Чаликова относилась к числу тех женщин, которые привыкли выглядеть эффектно даже наедине с собой. A выглядела она так уже от природы. Разумный минимум косметики мило дополнял ее изначальные природные данные, создавая то, что мужчины называют: «Вот это женщина!». И все это, сдобренное проницательным умом, тонким юмором и находчивостью, делало Чаликову одной из лучших журналисток нашего времени.

Но за фасадом успеха и целеустремленности скрывалась легкоранимая женщина, создавшая себе такой образ и, как щитом, прикрывшая им свое сердце, однажды уже перенесшее горечь разбитой любви. Такое нередко бывает в нашей жизни — ты любишь человека, а он тебя нет. Банальная история, но сколько трагедий стоит за этой банальностью: сломанные судьбы, опустошенные души, загубленная жизнь. Слава богу, Надежда оказалась сильной и не сломалась. Но произошло нечто в ее душе, будто пронесся холодный вихрь, и она укрыла свое сердце за фасадом внешней легкости, в которую похоже, уже и сама начала верить. Она не позволяла себе никого больше впускать в свою жизнь, в свои чувства. Ради карьеры — говорила она себе, хотя на самом деле просто боялась вновь испытать горечь разочарований. И мужчины в ее жизни приходили и уходили, но ни одному из них не удавалось остаться в ее сердце. Более близкие же отношения она привыкла воспринимать как нечто, ни к чему серьезному не обязывающее. Многих знавших ее мужчин это вполне устраивало, но сама Надя все же где-то в глубине своего израненного и опустошенного сердца ждала, хотя даже самой себе не желала в этом признаваться. Что же она ждала? Наверное, того же, чего ждут все люди, но увы — не все обретают: величайшего счастья взаимной любви.

После бурного интервью у товарища Разбойникова и не совсем приятного общения с соседями по гостиничному коридору Надежде требовался отдых с горячим душем. Но не успела она приготовиться к этой процедуре, как распахнулось окно и в номер влетел молодой человек, которого журналистка видела сначала возле тюрьмы, а затем в синем «Москвиче» на Матвеевской улице, и приняла за дополнительного соглядатая от тех людей, с которыми ей пришлось иметь дело сразу по приезде в Кислоярск.

Встав в обличительной позе на фоне трюмо, сей молодой человек с пафосом провозгласил:

— Снимайте личину — я разгадал все ваши коварные замыслы! Ваша карта бита, товарищ соучастница!

— Чего вам от меня еще надо? — устало произнесла Чаликова. — Я все сделала и все передала…

— Ага! Значит, вы передали! — радостно вскричал непрошеный гость. Но тут у него из кармана пиджака раздались некие непонятные звуки. Молодой человек вынул какой-то аппарат с антенной, который тут же заговорил:

— К сожалению, результаты неутешительные. Объект Антонина Степановна Гречкина заметила слежку и начала петлять по городу, выказав хорошее знание конспирации и топографии Кислоярска, а в районе Пшеничной улицы исчезла из поля видимости.

— Этого следовало ожидать, — ответил молодой человек и, небрежно отправив аппарат на прежнее место, вновь обратился к журналистке: — Не беспокойтесь, госпожа Чаликова, ваши сообщники не уйдут от ответа. A теперь сознавайтесь, что вы делали у Разбойникова!

— Да кто вы, собственно, такой?! — только теперь пришла в себя от столь бурного налета Надежда Чаликова.

— Вы хотите знать, кто я? — гордо приосанился гость. — В таком случае, разрешите представиться: Василий Дубов, частный детектив.

— Ах, так вы Дубов! — В голосе Чаликовой послышалось облегчение.

— Да, я Дубов, — с пафосом подхватил детектив. — Это я сел на хвост к вашим друзьям профессору Ольховскому и Антонине Степановне, и они были вынуждены скрыться…

— Они мне не друзья, — вздохнула журналистка.

— Ну, сообщники.

— И не сообщники.

— То есть как? — удивился Дубов. — Так кто же они вам?

— Шантажисты. Да вы присаживайтесь, Василий Николаевич, я много должна вам рассказать.

— Не сомневаюсь, — кивнул Дубов, присаживаясь в кресло. — Но откуда вы знаете мое имя?

— Его я услышала еще в Москве. Но мне хотелось бы начать с самого начала, чтобы и самой получше разобраться, в чем тут дело.

— Да, это было бы неплохо, — согласился Дубов. — У меня столько вопросов, что аж голова кругом идет.

Чаликова поудобнее устроилась на кровати и приступила к рассказу:

— Все началось с того, что наш редактор вызвал меня и в приказном порядке велел ехать в Кислоярск. Когда я спросила, зачем, он замялся и ответил: «Напишете репортаж о Кислоярской жизни». Уже тогда я почувствовала, что здесь что-то не так. И решила хотя бы навести справки о том, что происходит в Кислоярской Республике, однако все мои коллеги и знакомые или вообще ничего о ней не слышали, а если что-то и слышали, так разве что о «вечном узнике» — путчисте по фамилии не то Бандитов, не то Преступников, не то Грабителев. Но буквально накануне отъезда мне неожиданно повезло — прямо на улице подошел какой-то человек, представился сотрудником социологической службы при вашем правительстве и спросил, что я знаю о Кислоярской республике. Я честно ответила, что ничего не знаю, но хотела бы узнать побольше. Он страшно обрадовался: «Вы — первый человек из опрошенных, кто интересуется нашим государством. Обычно отвечают в том смысле, что и не знаю, и знать не хочу». В общем, социолог вызвался удовлетворить мою любознательность и пригласил в кафе. Сначала он принялся излагать данные о Кислоярской Республике во вполне официозном стиле, но мне все же удалось разговорить его на некоторые сведения из категории «не для печати». Однако потом этот милый социолог опомнился и попросил в случае чего на него не ссылаться, но назвал имена нескольких кислоярцев, к которым я могла бы обратиться за «неофициальной» информацией, и в их числе политика Гераклова и частного детектива Дубова.

— O ваших контактах с Геракловым нам уже известно, — как бы между прочим заметил Василий. A Чаликова продолжала свой рассказ:

— Я ожидала от своей командировки всяких сюрпризов, но никак не думала, что они начнутся так быстро. Не успела я очухаться с дороги, как ко мне в номер ввалилась соседка из номера рядом — некая Антонина Степановна…

— Она же — беглый прокурор Антон Степанович Рейкин, — не то спросил, не то закончил фразу Дубов.

— Как вы это узнали? — чуть удивилась Чаликова.

— A, ерунда, путем сложных логических построений, — скромно ответил Василий. — Да, так что же Антонина Степановна?