Я. Тебя. Заставлю - Вечная Ольга - Страница 5

– У меня нет сомнений в том, что суд ознакомился с ходатайством, однако предполагаю: сегодняшнее дело далеко не единственное, которое рассматривает суд. В связи с этим я решила освежить существенные аспекты, – произношу речь официально, но при этом смотрю ему в глаза. Пристально смотрю. Хочется прижать руку к груди, так сильно колотится сердце. Я хочу пробудить того хорошего парня, который звал меня на свидание. Хочу, чтобы он простил меня.

– Ваши предположения впредь оставляйте при себе. Суд на память пока не жаловался, – цедит сухо.

Суду стоит пожаловаться на отсутствие воспитания.

– Тогда я полностью поддерживаю позицию, изложенную письменно, – присаживаюсь.

В этот момент с места подскакивает юрист истца:

– А у меня дополнения есть! – и начинает тараторить.

Суть дела это не меняет, но плохо то, что последнее слово за оппонентом. А я вроде как… сдалась раньше времени. У меня глаза болят от того, как круто я их закатываю, но мои старания остаются без внимания.

Богданов выслушивает комментарии, на это у него есть и время, и терпение. После чего назначает новую дату слушания, что тоже плохо, так как промедление будет стоить моему клиенту денег. Всё должно было решиться сегодня.

У меня действительно серьёзный конфликт с судьёй, и вот оно первое испытание самостоятельной жизни – разобраться с ним как можно скорее.

Честно говоря, я просто в бешенстве. Выхожу в коридор и довольно резко прощаюсь с вражеским юристом, хоть он лично мне ничего плохого не сделал. Я должна научиться держать эмоции при себе. А Леонидас в данный момент мчится по идеальной трассе вдоль бирюзового моря навстречу солнечной Анапе, солёному воздуху, цветным коктейлям в прибрежных барах и белоснежным простыням в отеле. Я могла бы сидеть рядом с ним, есть купленный на заправке маффин с изюмом или черникой и ни о чём не беспокоиться.

Не сегодня. Если однажды я и стану безвольной слабачкой, то не сегодня. Мы ещё поборемся. Не верю, что ситуация безнадёжная.

Во сколько там заканчивается рабочий день у судьи Богданова?

Глава 5

Кирилл

Моё собственное тело пыталось меня убить. И ладно, будь это печень, её месть хотя бы была объяснима: в студенчестве я не особенно с ней церемонился. Но печень моя в идеале, чего не скажешь о… яйцах. Такой вот фильм ужасов, правда, это был не фильм.

Осознать диагноз было сложно, смириться – ещё того хуже. Никогда раньше не задумывался на данную тему, а потом пришлось услышать от врача, что рак яичек – один из самых молодых. Средний возраст заболевших – сорок лет, но случаи встречаются и у пятнадцатилетних пацанов. Хорошие новости: при ранней диагностике и благодаря вовремя проведённому лечению процент выздоровления близится к девяносто пяти.

Можно сказать, мне повезло: всё только началось, ещё даже симптомов не было. Повезло… Ненавижу это слово. Многие в больнице повторяли его с ободряющей улыбкой, я научился не реагировать.

Я ж не просто так попёрся на диагностику. Когда тебе двадцать пять, ты здоров, полон сил и энергии, эрекция по первому щелчку и ничего не беспокоит – к урологу просто так не записываешься. Моему отцу диагностировали третью, последнюю стадию.

Молния не бьёт в одно дерево дважды? Увы.

Он настоял на том, чтобы я тоже проверился. И потребовал поклясться ему, что буду проходить эту грёбаную диагностику каждые пять лет. Я долго отказывался категорически, но он буквально заставил меня, и я послушался из уважения к его тяжелому состоянию. Но выстрелило сразу же.

Это был шок. Я даже посмеялся, обвинив врача в разводе на деньги. Вот так совпадение – кто к ним ни придёт, у всех рак! Пригрозил судом. Пошёл в другую клинику, проверился и там тоже. Потом вернулся с повинной.

Сначала не хотел сообщать отцу, но скрыть было проблематично. Он нуждался в помощи, и как объяснить, что мне самому понадобилась срочная операция?

К своему состоянию я относился спокойно, с присущим мне чёрным юмором. Цель стояла следующая: не откинуться раньше родителя, чтобы не бросить его одного. После унизительной операции мне провели три курса химиотерапии, но я лишь однажды брал больничный, потому что уж слишком тяжело пришлось. Упал гемоглобин до пятидесяти, никак не могли поднять, положили под капельницы. Больше недели отвалялся в клинике.

Мы лечились у одного врача, для меня всё закончилось благополучно. Ну как благополучно – в двадцать шесть я остался один. Без родителей, девушки, которая меня бросила. Нет, она хорошая, прошла со мной самое сложное, потом я сам отпустил её. Видел, что разлюбила. Беспокоится о генетике. К чему эти мучения? У меня не хватало ресурса заботиться о ком-либо в то время, даже о себе самом, что уж говорить о других.

Но у меня осталась работа, где мне всегда радовались, – едва ли не круглосуточно. Два года я не брал отпуск. Не хотелось. Что мне было делать дома? Я даже едва не пропустил сроки вступления в наследство, которое оставил отец. Не люблю говорить о себе прежнем, мне не нравится тот мужик. Он был словно… не я. Я-то другой. Вуз, армия, работа в суде с хорошими перспективами.

Потом я неудачно влюбился. Неудачно – значит не взаимно. Я не из тех поэтических идиотов, которые благодарны дамам за эмоции, слушают грустную музыку и часами пялятся на фоточки. Отнюдь.

Это был странный день. Я решил, что у меня снова упал гемоглобин. В зал заседаний зашла девушка, а мне показалось, что вокруг неё аура светится. Даже моргнул, чтобы прогнать мираж. Аура исчезла, а сама девушка – нет. Она улыбнулась мне и кокетливо закусила губу. Такая пошлятина, что я, живущий на диете под названием «адский круглосуточный труд», повёлся мгновенно. Следующие месяцы она появлялась в суде от трёх раз в неделю, а я почти перестал спать.

Но случившееся пошло мне на пользу. Лада заставила меня посмотреть на себя со стороны и заняться, наконец, своей внешностью. В людях ценится не только ум: встречают-то по одёжке. Да и трахаться хочется с красивым телом.

При воспоминаниях о том времени мне всегда становится смешно! Чёрт, через полтора года меня даже в порно почти взяли! Настолько основательно я над собой поработал. К слову, силиконовый имплант смотрится стильно, не отличить от натурального, тестикулы мои визуально в идеале. Хотя в голове я всегда держу, что рак может вернуться, поэтому сильно на смерть от старости в окружении толпы правнуков губу не раскатываю.

И никак не реагирую на угрозы и попытки всучить мне взятку. Шантажировать меня нечем, терять мне, в общем-то, тоже нечего. Я всегда был падок на дерзких шикарных женщин. Фемида мне подходит полностью, да простит меня Зевс. Все остальные – земные – так, любовницы, пока богиня не видит.

– Нам с вами нужно поговорить, – слышу знакомый голос за спиной. Я уже успел открыть дверь своего мерса, собирался сесть в салон, врубить музыку «Neffex» и постараться ни о чём не думать.

– Следите за мной, Лада Алексеевна? – оборачиваюсь и окидываю девушку внимательным взглядом. Одежда другая, значит, заезжала домой, подготовилась. Соблазнительное платье из чёрной ткани, вырез на грани пошлости. Шпильки. Да и вся она такая… на грани. Поговорить пришла, ага. Схватить бы за волосы, накрутить их на кулак, притянуть к себе и сообщить о том, что со мной не следует играть. Можно доиграться. Время позднее, половина девятого. На парковке, кроме нас, никого. Но эти камеры…

Ей некомфортно, её страх покалывает мне кожу.

– Вы очень много работаете, Кирилл Платонович. Поймать вас крайне проблематично.

Да, неделя выдалась и правда хлопотной. Обычно в день рассматриваем один-два сложных дела плюс пять-семь относительно простых, сегодня же сложных оказалось четыре. Всё утро просидел, вникая. У меня нет отмен, и так должно оставаться по крайней мере ближайшие два года. Многие считают, что я занимаю не своё место, и рисковать нельзя.