Новый мир. Книга 1: Начало. Часть вторая (СИ) - Забудский Владимир - Страница 54

Когда урок закончился, все, кроме меня, стали собираться. Кое-кто, как всегда, заявил, что ничего не понял и подошел к преподавателю. Поль, уходя, выразительно кивнул мне. Я терпеливо подождал, пока физик ответит на все вопросы и подошел последним.

— Сандерс! Только не говори, что и ты не можешь подсчитать гамма — частицы в задаче 175… — устало сказал физик.

— Нет, сэр, с этим проблем нет. В смысле, я пока еще ее не решил, но вечером собираюсь заняться этим вплотную. Вообще-то я хотел бы задать вопрос, не имеющий прямого отношения к физике, — сказал я.

— Садись, садись. Подожди минуточку… Так… косинусоидальные колебания, значит… Посмотрим… Ах, да, что ты хотел? Если ты опять по поводу своих космических исследований — буду вынужден тебя разочаровать. Эта тема сейчас не в почете. Корпорации пока еще не обнаружили коммерческого интереса в освоении космоса и не планируют значительных инвестиций в эти проекты. А значит — тебе в этой сфере работать не светит. Говорю прямо.

— Знаю, сэр. Вообще-то я хотел поговорить о другом.

— О чем же?

— В правилах внутреннего распорядка ив дисциплинарном уставе, как мне кажется, однозначно не регламентирован один вопрос. Это вопрос… м-м-м… общения между учениками… я имею в виду приятельских, товарищеских, не имеющих никак отношения к физиологическим… э-э-э… между учениками противоположного пола, — я старался говорить максимально официально. — Вот я и решил… просто пользуясь случаем… спросить у вас, как у человека опытного, бывалого, к которому я испытываю большое уважение… Как вы считаете… что вы думаете по этому поводу? А то я не уверен, правильно ли я все понимаю.

— Хм. Спасибо, так сказать, за… м-м-м… комплимент, но я… э-э-э… не думаю, что ты обратился по адресу, Сандерс. Пусть твой куратор объясняет тебе. Это, так сказать, совсем не моя компетенция. Ну, в смысле, я же науку преподаю, а не… Я…м-м-м… чего уж говорить, знаю об этой… м-м-м… небольшой проблеме. Ты правильно сказал, нет четкого, так сказать, регулирования, а грань тут, как бы это сказать, очень тонкая, так что… Знаю, да, кое-кто из коллег порой позволяет себе несколько злоупотреблять своим положением… пользуясь доверчивостью молодых девушек, так сказать. Я считаю это весьма непрофессиональным…ой, но это, конечно, тебя совершенно не касается… — проговорил он сбивчиво, продолжая при этом что-то сосредоточенно чертить на невидимой мне электронной доске.

Я сразу понял, что обратился как раз по адресу. Всю жизнь занятый вопросами, далекими от реальной жизни, преподаватель рассеянно и бездумно выбалтывал информацию, которую другие скрыли бы от меня из педагогических соображений.

«Хм. Это кто же интересно из наших преподавателей занимается подобным?» — подумал я, однако вспомнил, что пришел сюда не за этим.

— Значит, для учеников это не запрещено? Ну, там, дружить между собой?

— Нет-нет. Нет никаких ограничений в Дисциплинарном уставе… ну, насколько я его знаю……. По мне, так на здоровье, что тут такого? Лишь бы, конечно, не в ущерб учебе и прочим обязанностям…Ну и, конечно, чтобы без разных неподобств… ты же понимаешь… вам ведь нельзя… э-э-э… ну, все такое. Вообще, спросил бы ты у своего куратора. Он… м-м-м… больше владеет всеми этими вещами… Меня все это мало интересует… Эх, молодежь… Это все, Сандерс?

Во время своей сбивчивой речи преподаватель не переставал чертить и писать что-то: на мне было сосредоточено никак не более 30 % его рассеянного внимания. Ответ меня удовлетворил. Странно, конечно, что авторы садистских правил внутреннего распорядка «Вознесения» забыли ограничить нас еще и в этом. Но единственному послаблению в строгих правилах я был только рад.

— Спасибо большое, сэр.

24 октября 2077 г., воскресенье. 194-ый день.

— А ты не спрашивал у нее, чем она увлекается? — не переставал лезть ко мне с расспросами Поль, пока мы с ним стояли в конце дорожки, ведущей от женских общежитий к открытой спортплощадке, расположенной на берегу озера. — В смысле, я бы не хотел говорить с ней о какой-то ерунде, которая ей совершенно не интересна! Она тогда решит, что со мной… э-э-э… дружить нет смысла.

«Эх, когда же ты наконец заткнешься?» — беззвучно вздохнув, подумал я. Поль не отходил от меня сегодня с самого утра, прожужжав все уши вопросами, опасениями и предположениями, касающимися сегодняшней встречи. Умудрялся болтать со мной даже во время службы в церкви. Шон Голдстейн, заметив внезапно проснувшуюся у Паоло привязанность ко мне, съязвил, что мы с ним неплохо смотримся в качестве парочки. Но Торричелли, против обыкновения, даже не обиделся на его насмешку, настолько был захвачен своими мыслями.

— Я уже говорил, что ни о чем ее не расспрашивал, — сдерживая раздражение, ответил я. — Мы с твоей Бетти проговорили ровно пять минут. Успокоишься ты наконец?

— Почему это — «моей»? — испугался он, опасливо покосившись по сторонам. — Не говори глупостей! Если я желаю расширить свой кругозор, общаясь с разными интересными людьми, независимо от их пола, это еще не повод для разных дурацких предположений. Ты же знаешь, я не из тех, кто нарушает правила.

«Ага. Только вот с начала вступительной кампании тебя уже трижды ловили на дрочке, дружище. Похоже, количество сперматозоидов в твоем организме обратно пропорционально количеству серого вещества», — подумал я.

— Извини, Поль, я совсем не умею подбирать подходящие слова, — язвительно ответил я. — Куратор говорит, что я с каждым днем не развиваюсь, а тупею, потому что провожу слишком много времени на стадионе и возле боксерской груши. Надеюсь, что он будет доволен моим сегодняшним решением посвятить время интересному общению вместо баскетбола.

— А о чем ты собираешься общаться с подружкой Бетти? — спросил Поль, беспокойно переминаясь с одной ноги на другую. — Будешь говорить про учебу?

— Посмотрим, — пожал плечами я. — Я же даже не знаю, кого она с собой возьмет.

— Как думаешь, может, они передумали приходить? Уже пять минут, как они должны были быть тут.

— Пять минут — это ерунда для девушек. Они очень непунктуальны. Расслабься ты, Поль. Вон они, кажется, идут. Ого. Кто это с ней? Это девушка?! Господи. Не та ли это горилла, что будет выступать на отборочном по женскому боксу?

— Она выше ее головы на полторы, — присвистнул Поль. — И вдвое шире.

Я слышал, что никакая девушка не возьмет с собой на встречу с парнями подругу красивее ее. Но я не думал, что все может зайти так далеко.

— Эх, здорово мне придется отдуваться, Поль, пока будешь ворковать со своей Бетти… — пробормотал я, морщась в предвкушении

— Опять — «моей»! — покраснел он. — Перестань ты, наконец. И, в конце концов, разве важно, как кто выглядит? Главное, чтобы они были интересными в общении, так ведь?

Следя за приближением наших новых «подруг», я подумал, что мне, скорее всего, не составит большого труда держать в узде свое мужское естество. Ни одна из них и близко не походила на Дженни Мэтьюз, Мей Юнг или кого-либо из девушек, о которых я задумывался в сексуальном или романтическом смысле.

Любовь Паоло Торричелли, которую звали Бетти Льюис, я уже видел два дня назад, приглашая на эту встречу. Это была, на мой взгляд, совершенно невзрачная личность, напоминающая чахнущую фиалку: маленькая, худенькая, бледненькая, голубоглазая, болезненно-хрупкая, с вьющимися белыми волосами. Не знаю, что там видел в своих фантазиях Поль, но, на мой взгляд, ее было и за руку взять страшно — можно ненароком сломать запястье. А уж представлять себе ее худое тело и похожие на прыщи груди, спрятанные под униформой, мне совершенно не хотелось.

Сопровождающая ее темнокожая черноволосая девушка была выше ее по меньшей мере на голову, а то и правда на полторы — за 180 см. Оценив еще издалека ее спортивное сложение, я должен был признать, что был бы рад такому пополнению в нашей регбийской команде. Пожалуй, что она и в боксерском спарринге с любым парнем из моего отряда отлично бы держалась. Крупные губы, мясистый нос и грубые, волевые линии ее лица так разительно контрастировали с нежными чертами ее подруги, что они казались существами из разных миров.