Новый мир. Книга 1: Начало. Часть первая (СИ) - Забудский Владимир - Страница 17

Рассматривая на экране громадную башню со схемами, пояснениями, фотографиями, я лишь недоверчиво качал головой. Хоть я и слышал о «вертикальных фермах» сотни раз, бывать там на экскурсии мне не доводилось, а воображение с трудом позволяло представить себе чудовищные масштабы этого производства.

— Ну, в нашей-то глубинке ничего такого нет, — завистливо сказал кто-то из класса.

— Верно, — согласился учитель. — Но, как вы сами признались, продукция “New Harvest” легко смогла найти дорогу к вашим столам. Вот, «Fast&Cool», например — это их продукция. В Олтенице она заполнила полки магазинов уже лет десять назад, и у нас появилась вскоре после этого. Так что новый голод в ближайшее время нам не грозит. Но тут уже возникает другой вопрос — насколько на самом деле безопасны такие продукты?

Сделав интригующую паузу и обведя класс взглядом, учитель продолжил:

— В Интернете вы можете найти на эту тему множество самой разной информации. И я не призываю всему верить. Но могу сказать одно. В современном мире мало что сдерживает производителей продуктов питания от… э-э-э… как бы это сказать… бесконтрольных экспериментов. Особенно таких гигантов как “New Harvest”, которые во многом влиятельнее любых властей и правительств. На эти компании работают прекрасные специалисты. Но главной их задачей является обеспечение… э-э-э… как сказать-то… максимальной прибыли. А для этого продукция должна быть быстрой и дешевой в производстве, долго храниться и иметь какой-никакой вкус и аромат. Влияние этой продукции на здоровье людей, особенно в долговременной перспективе — для них это дело десятое. Что получается в итоге? Ну, сами понимаете… Растения и животные, которые и так являются плодами генной инженерии, выращиваются на синтетических грунтах с химическими удобрениями и кормятся синтетическими кормами, после чего щедро сдабриваются консервантами, усилителями вкуса и ароматизаторами. Как это влияет на наше здоровье? Один Бог знает. Но статистика врачей о состоянии здоровья нашего подрастающего поколения заставляет слезы наворачиваться на глаза.

Убедившись, что мораль его реплики была усвоена хотя бы частью присутствующих, а некоторые, в числе которых и я, даже согласно кивали, учитель ОБЖЧ благодушно улыбнулся и сменил изображение. Теперь вместо «вертикальной фермы» перед нашими глазами была графическая схема с картинками, показывающая источники продуктов питания в Генераторном.

— К счастью, пока еще транснациональные гиганты… э-э-э… как бы это сказать… не приобрели монополию на наших кухнях и в столовых. Кое-что мы производим сами или закупаем у ближайших соседей. И, работая по совместительству санитарным инспектором, я могу подтвердить, что эти продукты… хм-м… намного ближе по своему составу к тем, что ели наши деды и прадеды.

На схематическом рисунке я мог видеть, что, кроме собственных производств, вроде молочной фермы, на которой работают родители Мей, значительная часть продуктов питания поступает в Генераторное от коллективного хозяйства общины «александрийцев» (так мы называли земледельцев из Александру Одобеску, которые традиционно тесно сотрудничали с Генераторным и находились под нашей защитой) и еще от нескольких небольших общин. Увидев в этом списке и Стахановых, я воскликнул:

— О, стахановские овощи очень вкусные и полезные! Мы стараемся есть только их.

— Ха! — учитель улыбнулся. — Стахановы — это особый разговор. С самого начала они живут неподалеку от нас, но обособленно, очень замкнуто. Мне, пожалуй, и не доводилось видеть человека, который бы бывал внутри их фермы.

— Я слышал они оттуда вообще не вылезают и никого не пускают! Женятся на своих двоюродных, и они им детей рожают! — выкрикнул с задней парты Карол.

— Фу, гадость, — поморщилась тихоня Леля Сорока, переглянувшись со своей подружкой Сарой.

— Ну, этого не знаю, не буду говорить, но они действительно сторонились чужих сколько я себя помню, — припомнил Игорь Андреевич. — Они жили здесь уединенно своим большим семейством еще задолго до войны и до того, как на месте нынешнего Генераторного появился лагерь беженцев. Впервые, я помню, мы повстречали их, когда я был в группе твоего, Димитрис, уважаемого папаши, когда мы расхаживали по окрестностям и заводили знакомство с местными. Но они, знаете ли, не сильно нас привечали, да… Но овощи своим растят это они да, умеют. Продают, правда, задорого, но могу, как санврач, сказать, что они, да, хорошего качества…

— Ага. А еще они наркоту растят! — выкрикнул Степка Медведенко.

— Ну, не знаю, не знаю, вы это, не сильно-то, — смутился учитель.

Все знали, что Стахановы производили наркотики и поставляли их всем желающим в округе, но говорить об этом в обществе шестиклассников учитель, видимо, посчитал излишним. О Стахановых мне приходилось слышать немало. По национальности, если я не ошибаюсь, они приднестровцы, говорят по-русски, с румынами почти не общаются. К тому времени, как на холме невдалеке от их фермы разбили лагерь беженцев, они превратили свою обитель в настоящую крепость и не подпускали к себе чужаков, особенно же «хохлов», к которым отец семейства Илья Стаханов относился с традиционно русским недоверием и подозрением. К счастью, не принадлежал он и к приверженцам русского нацистского режима, что могло бы навсегда перечеркнуть возможность диалога с соседями.

Стахановы, изредка мародерствуя в округе и видя, как быстро истощаются запасы продуктов в разворованных супермаркетах, с самого начала осознали опасность голода и направили все свои усилия на фермерство, которым их род жил, сколько они себя помнили. Они не жалели любых ценностей, выменивая у торговцев аммиачные и нитратные удобрения, которыми обильно сдабривали почву своих теплиц. Поначалу, правда, у них ничего не получалось, но со временем упорный труд дал свои плоды.

Папа как-то рассказал мне о первом с ними контакте. Где-то в 58-ом он со своей группой случайно повстречался с Ильей Стахановым, когда тот со старшими двумя сыновьями отправился на вылазку за топливом для их бензинового генератора. Поначалу меж людьми скользило недоверие, друг на друга смотрели стволы, но усилиями папы и старшего сына Ильи, Петра, здравый смысл возобладал над инстинктивной враждебностью. Пятнадцатиминутный перекур и беседа позволили папе, по его словам, «многое понять и увидеть со стороны». Что именно он имел в виду я тогда не слишком хорошо понимал.

— Как бы там ни было, — поведал в завершение урока учитель. — Вам следует порадоваться, что вы не жили в темные времена, как ваши родители, когда самым изысканным лакомством были грибы, которые росли только если их как следует удобрить… э-э-э… как бы это сказать… естественным человеческим навозом.

— Фу! — поморщилась впечатлительная Вита. — Не говорите таких гадостей!

— Ну прости, Виточка, но нам приходилось не то что говорить, а уплетать их за обе щеки. Мы высадили целые плантации в обрушенном железнодорожном тоннеле в нескольких километрах от селения. Это тот самый тоннель, который сейчас… э-э-э… как бы это сказать… завален и с другой стороны тоже.

— Это там, где казачья станица?! — выкрикнул Карол с заднего стола.

— Ну… э-э-э… в общем, да, — растерялся учитель.

— И что, они там до сих пор одни эти грибы едят? — поинтересовалась Костя.

— Ага. И удобряют так же! — засмеялся Степка.

В классе раздался смех, а следом за ним прозвенел звонок.

— Ладно, — когда ученики нетерпеливо вскочили своих мест, учитель начал торопливо говорить. — В дневниках на ваших коммуникаторах вы найдете домашнее задание…

Ничего особенно интересного в тот день в школе больше не было. Разве что последний, шестой урок, география, где учительница на этот раз решила проверить, добросовестно ли ученики выполнили домашнее задание, касающееся политической карты мира.

Географичка Алла Викторовна была из тех, с кем не забалуешь. Худую и поджарую блондинку слегка за сорок с короткой мужской стрижкой, резкими чертами лица и тонкими губами, когда она не вела уроки, чаще всего можно было встретить в атлетическом зале занимающуюся с парой гантель или приседающую со штангой на плечах. По слухам, географичка имела за плечами едва ли не больше похождений, чем физрук.