Три действия по четырем картинам - Дурненков Вячеслав Евгеньевич - Страница 5

Третье действие.

Вечер. Проселочная дорога. Николай полулежит на телеге, лошадьми правит невысокий бородатый мужик в грязном войлочном колпаке. Николай задумчиво смотрит на тянущиеся вдоль дороги сумеречные заросли.

НИКОЛАЙ. Ну что ж мы так медленно едем, братец? Поди только к утру доберемся?

МУЖИК. Да нет барин, раньше будем. Эт тебе кажется, что не быстро, а всамделе быстро. 

НИКОЛАЙ. Эх, жалко, что мост ремонтируют, сейчас бы уже Титовку проехали…

МУЖИК. Да не, возля Корытино были бы… Трактир там знатный…

НИКОЛАЙ. Ты, поди голоден? (Роется в саквояже, достает пирожок.) На-ка вот возьми.

МУЖИК (поворачивается, берет пирожок, откусывает). Спасибо барин. Смачно. (Жует.)

НИКОЛАЙ. А Селень как? Не обмелела? Я ее семь лет не видел.

МУЖИК. Селень-то? Кожный год все меньше. Но засухи-то не было. Бог миловал. А холера вот была.

НИКОЛАЙ. Знаю, мне матушка писала.

МУЖИК. Чижало было, народу страсть сколько перемерло. Вся Прохоровка на погост переехала, от Голытвино три двора осталось. Кабы не хлор, так и я бы помер…

НИКОЛАЙ. Хлор?

МУЖИК. Ну, кады все началось-то, из городу команда приехала, ходили и везде хлором посыпали. Я не будь дурак, ведерко умыкнул. Поперву пытался ложкой кушать, но кишка на волю полезла, так я стал водою разводить. Так до морозов дотянул, холера она супротив холода не пойдет. Помню, иду по деревне, снег белый, избы черные, ни одной души на встречу… .Как и не было. Я по избам прошелся, что у людей было пособирал, оно вить им уже не к чему. Перебрался на станцию, что было, продал, подводу купил. Вот промышляю потихоньку. А ты барин не знаешь, кто хлор измыслил?

НИКОЛАЙ. Ммм… кажется Ван-Гельмонт, голландский химик.

МУЖИК. А… Хоть буду знать кому свечку ставить. Они немчуры вобще люди ушлые. У Матвея бричка хоть и старая, а я смотрю там все по уму: и рессора и спицы, диван кожаный и места полно – бабу етить можно. Кабы мне такую, да лошаденку посноровистей. Эх да че там!

Внезапно резко кричит какая-то лесная птица. 

МУЖИК (снимает колпак и крестится). Спаси, сохрани.

НИКОЛАЙ. Что это братец?

МУЖИК. Это сударь птица нехорошая, к покойникам кричит. Места здеся неспокойные, секта здеся.

НИКОЛАЙ. Какая секта?

МУЖИК. Свистуны. Они раньше на Волге жили, да их оттуда выгнали, они к нам перебрались…

НИКОЛАЙ. Свистуны? А что это за секта? Никогда раньше не слышал.

МУЖИК. Обряд у них такой – заместо молитвы свист. Когда стемнеет, выходят на пригорок мужики, бабы, дети и свистать начинают. Сам я их не видел, но свист ихнинский очень даже часто слыхал, от него у православного человека изжога начинается. Живут они в землянках, что в лесу поймают, то и кушают, сказывают, что и на людей нападают, когда кушать нечего…

НИКОЛАЙ. Интересно. Вот бы посмотреть на них.

МУЖИК. А на что оно? Повяжут, замучают, да еще свистать заставят, пропадают здеся люди… Нехорошие места.

Некоторое время едут тихо.

НИКОЛАЙ. Я так понял, семьи у тебя нет?

МУЖИК. Не сударь, бобылем живу.

НИКОЛАЙ. Чего так?

МУЖИК. А на кой она мне? Семью кормить надо, деньгу зарабатывать. А подвозом много заработаешь? Вот тебя подвезу, считай, только овес окупился. А ты на станции сам видел, сколько таких как я, подвод двадцать не меньше. Я ведь и дешевле чем у других пытался запрашивать, дак добрые люди оглоблей приложили, чтобы от обчества не отрывался. Да и потом телега вишь, какая? Пока тебя свезу, Матвей на бричке три ходки сделает. А деготь? Кожный месяц дорожает. А сбруя? Эх, да че говорить. А главна причина-то барин, что пьющий я, а как напьюсь так дурак, дураком делаюсь. Зашибить, зарезать могу. А потом что прикажешь, на каторге душой терзаться? Э-не…Бобылем и помру. Так для всех спокойней будет.

НИКОЛАЙ. Ну, тебе наверное видней. Ну, вот скажи мне, зачем напиваться-то? Неужели нельзя по другому время провести?

МУЖИК (скребет в бороде). А как по другому то барин?

НИКОЛАЙ. Много способов есть. Ты грамоте обучен?

МУЖИК (с достоинством). Знаю трохи.

НИКОЛАЙ. Так вот взял бы какую-нибудь книжку и почитал бы, душе приятно и организм отдыхает. Потом углем на печке рисовать можно. Людей, дома, деревья. А весной в лесу петь хорошо, букеты из сухих веточек составлять. Год так поживешь и все, другим человеком станешь.

МУЖИК. Дак оно может быть так и лучше. Но что люди про меня скажут, когда из лесу с букетом выйду? Скажут: «Вон дурачок пошел, что в хате всю печку углем изгадил». Мне потом ни одна баба не то, что поеть, за юбку подержаться не дасть. (Задумчиво наклоняет голову вбок.) Хотя дурачков-то у нас любят, харчи совать будут, подкоплю к весне на новую сбрую… (Решительно трясет головой.) Не барин, поздно мне уже из стакана вылазить. Ну, его…

НИКОЛАЙ. Но это ведь темная жизнь! Без радости, без счастья живешь!

МУЖИК. Счастье? А в чем оно?

НИКОЛАЙ. Трудиться, трудиться, а вечером читать. Бог мой, какую чушь я несу. Счастье… оно… Ну-ка останови лошадь.

МУЖИК. Тпру!

Николай достает из саквояжа железную коробку. Открывает ее. Достает шприц и пузырек с морфием.

НИКОЛАЙ (показывает мужику шприц). Знаешь что такое? 

МУЖИК (простодушно). Не…

Мужик зажигает спичку. Николай открывает пузырек, набирает полный шприц.

НИКОЛАЙ. Это то, что помогает увидеть подлинный мир. Хочешь почувствовать себя одним целым вместе лесом? С Луной?

Мужик растерянно смотрит по сторонам.

НИКОЛАЙ. Тут бояться нечего, это тоже Ван-Гельмонт придумал.

МУЖИК. А что делать надо?

НИКОЛАЙ. Я все сам сделаю. Закатывай рукав.

Мужик закатывает рукав. Николай берет его руку, перехватывает вожжами.

НИКОЛАЙ (с завистью). Эх, вены-то у тебя какие хорошие. (Подносит шприц). Смотри куда-нибудь в сторону…

Мужик закусив губу, смотрит в сторону.

МУЖИК. Ой!

НИКОЛАЙ. Сп-а-акойно. Так. Так. Вот. Вот так. Все. Зажми вот здесь. Как себя чувствуешь?

МУЖИК. Да вроде ничаво.

НИКОЛАЙ. Ну, это временно. А теперь я. (Задирает штанину и, поискав место, колет себя в ногу, аккуратно укладывает шприц в коробочку, прячет ее в саквояж, весело смотрит на мужика.) Ну что мир стал таким, каким он должен быть?

МУЖИК (серьезно посмотрев по сторонам). Да ничаво… (Берет в руки вожжи.) Но, блядина!

Некоторое время едут молча.

НИКОЛАЙ (вдохновенно). Эко, здорово братец!

Мужик не поворачивается. Некоторое время едут молча.

НИКОЛАЙ. Не ну до чего здорово! В голове оркестр играет. Вот захочу, и весь звук в правое ухо уйдет. Так. А теперь в левое. Интересный эффект. А теперь пусть из уха в ухо! Делаем тише. Так. Вот теперь хорошо! Ну что голубчик слился с лесом?

МУЖИК. Тпру!

Лошадь останавливается. Мужик поворачивается и очумело смотрит на Николая.

НИКОЛАЙ. Ты только прислушайся как хорошо. До чего в мире все ладно. Слышишь? Каждая вещь на своей полочке, все место свое имеет. И у всего подпись: это мол то-то и то-то, а это то и это… И перепутать не бойся, все равно вещь на свою полочку вернется. Но это то, что касается полочек… Еще есть вещи в ящичках… Это другое… Это если возьмешь, обязан на место вернуть. Иначе с собой всю жизнь носить будешь. Я вот много чего понабрал, да вот откуда забыл. Вот, смотри полные руки (Показывает мужику ладони.) Видишь? И носить тяжело и выбросить нельзя… Ты только послушай до чего все хорошо… (Николай приставляет палец к губам.) Тссс…