Дитя любви - Холт Виктория - Страница 44

Кристабель молчала, она тогда была очень неразговорчива. Она невнятно поблагодарила герцогиню, которая, впрочем, сама не выказала к ней большого интереса.

Когда мы вернулись в палаццо, ко мне зашла Харриет.

- Ты поняла, что это был Ли, не так ли? - спросила она. - Он рассказал мне о том, что произошло: он был в ярости, не смог сдержать себя и дал понять Бо Гранвилю, что того ждет в будущем, если он еще раз посягнет на тебя! Он вернулся туда прошлой ночью, чтобы свести счеты!

- Да? - еле выдавила я из себя.

- Я рада, что он уехал: уверена, Бо Гранвиль мог и отомстить! Ли очень хотел, чтобы мы уехали отсюда. Естественно, я не могла объяснить ему, почему это невозможно, но он дал мне и Грегори особые наставления. Думаю, Гранвиль уедет из Венеции, как только сможет: он чувствует себя униженным, а этого он не любит.

- Это все так ужасно!

- Есть еще кое-что: Грегори знает, что произошло, и опасается, что это могло причинить вред тебе!

- Вред?

- Да, ребенок и все такое прочее! Он считает, что нам надо обследовать тебя. Это довольно трудно, но я согласна с ним. Герцогиня посоветовала одну повивальную бабку из бедных. За хорошее вознаграждение она готова будет послужить нам верой и правдой. На время осмотра ты станешь леди Стивенс: мы поменяемся именами. Это будет для нас небольшой репетицией!

Но все мои мысли целиком и полностью были заняты Ли: я гадала, чем же кончится это дело, поэтому о встрече с повивальной бабкой не волновалась.

Харриет разыграла все как по нотам. Она слегка подгримировала мое лицо, сделала пару морщинок, и я стала выглядеть гораздо старше. Сама же она взяла роль юной девушки и вела себя прекрасно. Кристабель и Грегори помогали, чем могли. Меня осмотрели и тут же сообщили, что все идет нормально и рождения ребенка следует ожидать в намеченные сроки. Харриет была вне себя от счастья не только из-за результата осмотра: ее обрадовало, как мы выдержали наши роли.

- Можешь быть уверена, - сказала она повивальной бабке, - мы будем строго следовать твоим советам и с нетерпением ожидать времени, когда ты придешь принимать малыша леди Стивенс!

Наступало последнее действие пьесы, разыгранной Харриет. Ли уехал, а Бо Гранвиль, должно быть, благополучно оправился от нападения, ибо месяцем позже нам сообщили, что он покинул Венецию.

- Он не вернется, - сказала Харриет. - Сомневаюсь, чтобы ему когда-нибудь снова захотелось посетить Венецию! Я надеялась, что так все и будет. Теперь я должна была вести размеренный и спокойный образ жизни.

***

То лето было прекрасным. Было жарко, но из-за нашей миссии мы жили тихо и почти никуда не ездили. Харриет и я много времени проводили вместе. У меня появилось желание шить для ребенка одежду, чем я и занималась под руководством Кристабель. Харриет мягко улыбалась при виде нас, и, я думаю, она, которая так любила веселье и развлечения, все-таки находила удовольствие в таком добровольном изгнании. Ведь она играла роль, и как играла!

Днем она отдыхала, медленно ходила по палаццо и обсуждала симптомы беременности с Катариной, главной служанкой, у которой самой было пятеро детей. Было нетрудно обмануть ее, потому что, если Харриет и попадала в какое-либо затруднение, она сразу же притворялась, что это лишь из-за ее плохого знания итальянского языка.

Грегори должен был ехать в Лондон, в королевский дворец, но никак не хотел уезжать, однако Харриет настояла. Теперь его присутствие было не так уж необходимо, ибо он уже дал свое "благословение" на беременность жены, чем, как говорила Харриет, очень помог и сделал все гораздо более правдоподобным. Договорились, что он вернется как можно быстрее, к тому времени уже родится малыш, и мы все сможем поехать в Англию.

- Мы должны вернуться до Рождества, - сказала Харриет. - Ребенок родится в середине октября, а к началу декабря он уже достаточно подрастет, чтобы выдержать это путешествие!

В августе Грегори уехал. Через два месяца должен был родиться мой ребенок, и мне стало трудно скрывать свое положение. Те свободные платья, что мы носили, очень помогли, но все равно я старалась находиться либо у себя, либо у Харриет и никуда не выходила. Но, думаю, у Харриет гораздо лучше получалось изображать из себя беременную, чем у меня делать вид, будто со мной ничего такого и в помине нет.

Но все-таки это были счастливые месяцы. Я никогда себя так не чувствовала: я была безмятежной и думала только о ребенке. На время я позабыла о Джоселине и его смерти, я позабыла ужас, который пережила на балу у герцогини. Все куда-то исчезло, осталась только искорка жизни, что тлела внутри меня и давала о себе знать каждый день. Я с таким нетерпением ждала моего ребенка!

Я даже не особенно задумывалась о том, что будет после того, как он родится. Я знала лишь одно - он будет рядом со мной всю мою жизнь. Я думала, что я всем сердцем любила Джоселина, но это дитя я любила так, как не любила никого и никогда!

Мне нравилось сидеть с Кристабель и говорить о себе как о будущей матери. Она очень грустила. Бедняжка Кристабель! Как бы ей хотелось иметь своего собственного ребенка! В один прекрасный день это свершится, говорила я ей, на что она довольно горько ответила:

- Если со мной произойдет то же самое, что с тобой, у меня не будет доброй подруги, чтобы помочь в беде!

Это прозвучало так, будто она обиделась, что Харриет согласилась претерпеть такие муки, чтобы помочь мне. Но Кристабель очень нежно обращалась со мной и много делала для меня. Она сшила прекрасные детские вещи, и я ценила их даже больше тех, что накупила Харриет. Однажды Харриет послала в лавку и попросила принести ей товары для детей. Она выбирала в своей спальне, где гордо возлежала на постели. Я присутствовала при этом, сидя рядом на стуле.

- Положите вещи на кровать, - приказала Харриет, - так, чтобы я могла видеть их: о, вот это очень красивая штучка! Вы же понимаете, синьора, как это бывает, я чувствую, что уже должна лежать в постели. Вскоре придет мое время!

Продавщица сочувственно кивнула и сказала, что леди Стивенс должна быть очень осторожной и когда ожидается появление малыша на свет?