Невинная для Лютого - Коротаева Ольга - Страница 3

Я застыла, пригвожденная его тяжелым взглядом.

Что будет дальше? Убьет быстро или помучает?

И когда он сцапал мой подбородок и потянул на себя, я поняла, что все-таки меня ждет последнее.

Поцелуй был горьким, яростным, как будто мне в горло заливали отраву и заставляли глотать-глотать-глотать.

Я пыталась выкручиваться, отталкиваться, ломала ногти, сбивала пальцы, но не хватало сил даже сдвинуть с места этого подонка. Когда яд добрался до груди и сжал грудную клетку, мужчина резко оторвался и проговорил в сторону:

– Снимаешь?

Машина сорвалась с места, а я успела рассмотреть другого мужчину, что сидел напротив и направлял на меня глазок камеры.

– Да, – коротко ответил он и растянул грязную улыбку.

И тут мужик со шрамом и страшными глазами рванул на мне корсет. Я не успела и пикнуть. Разодрал его на части одним движением, оцарапав кожу и обнажив меня по пояс.

Глава 4

Ангел

Большая ладонь смяла грудь, а живая гора накренилась и вжала меня в сидение. Я попыталась закричать, но мужчина напал на губы, протолкнул что-то круглое между зубов, заставив глотнуть, и терзал меня глубокими-бешеными поцелуями, пока я не почувствовала странные горячие волны внизу живота. Это было унизительно, но я не могла себя обманывать. Что-то попало в кровь, заставляя меня сжиматься от жажды и желания.

На языке катался сладко-горький вкус, а по телу метались непривычные искры и молнии.

– Ты будешь довольна, обещаю, – сухо засмеялся мужчина, поднял рывком юбки и вклинился между ног. – Ты же для этого себя хранила? Мечтала о первой ночи, ласкала себя до трясучки, – белье затрещало, а что-то твердое и шероховатое прогладило меня там, где десять минут назад побывали пальцы гинеколога. Я со всей силы сжала ноги, но снова была вдавлена в сидение. Сильные руки развели мои бедра так порочно, что я задергалась сильнее, но только причинила себе еще больше боли. Урод со шрамом нажал на них так, что засхрустели кости, а мышцы едва не полопались от напряжения.

– Продать тебя подороже теперь не получится, – съязвил похититель, нагло и торопливо потирая складочки, причиняя невыносимые новые для меня ощущения. Я хотела, чтобы было неприятно, но волны жара наплывали с такой скоростью, что, казалось, еще миг, и я взорвусь.

– Разрумянилась, м-м-м… Да ты горячая штучка. Возбудилась даже раньше, чем таблетка подействовала.

Это не может быть настоящим. Это мне снится. Это просто сон. Страшный, Грязный. Не хочу так!

– Нет, – с трудом пролепетала я, – не хочу… Пожалуйста, не надо!

Я понимала, что кричать бесполезно – даже если кто услышит, что толку? Меня похитили с собственной свадьбы и не только собирались изнасиловать, но ещё и заснять это. Уроды!

От шероховатых пальцев, что массировали меня внутри, плавно и мягко, я вдруг начала постанывать. Сцепила зубы и замотала головой, я не могу это чувствовать, не хочу!

От мысли, что сейчас со мной сделает это чудовище со шрамом, в груди всё замирало. Сердце прекращало биться. Вот бы так и случилось, чтобы не испытывать этот кошмар, не плавиться от незнакомых искусственных ощущений. Я не могла ничего противопоставить насильнику, которого толком так и не назовешь, потому что я горела под его руками, и у меня не было сил сопротивляться. Как ни пыталась оттолкнуть мужчину, он давил-мял-ласкал, заставлял чувствовать себя ничтожеством.

От отвращения и ужаса меня затошнило, и я пожалела, что ничего не ела с утра. Хотела же казаться стройнее. Вот бы меня вырвало на этого ублюдка!

А этот гад просовывал пальцы туда, где кроме гинеколога меня никто не трогал, и от омерзения сводило челюсть, а бёдра раскрывались и подавались к нему навстречу. Разогретые умелыми руками складки вопреки моему желанию покалывали от наслаждения и покрывались еще большей влагой.

Между ног хлюпнуло, и я услышала смешок. Хотела крикнуть, что это гель, с которым меня осматривал врач, но мужчина навалился на меня, вжимая в сидение так, что потемнело в глазах, и безумные ласки его пальцев вдруг прекратились. Я вздохнула с облегчением. Хотя показалось, что застонала, умоляя продолжить. Сумасшествие! Он меня накачал чем-то, вот же подонок!

Увы, облегчение было недолгим. Вместо пальцев в мои складочки ткнулось нечто большое и горячее, и стало страшно. Даже под пулями я не боялась так сильно.

– Папа! – из последних сил закричала я, пытаясь вывернуться из стальной хватки рук. – Папа, спаси меня! Папа! – осипший голос провалился в плаче и истерике.

– Потерпи, невинная… – шепнул урод на ухо, – и придавил меня собой.

Весь мир растворился в дикой боли между ног, в агонии, что накрыла меня с головой. Казалось, меня сейчас просто разорвёт, и я умру от болевого шока.

– Папа? – плавно входя в меня глубже, отдаляя боль, спросил Шрам. Его лицо исказилось от ярости или страсти, стало еще страшнее, чем было. Огонь, что разошелся по крови ядом, сосредоточился между ног, заставил меня впиться ногтями в мощные плечи, пробить его кожу до крови. Мужчина качал нас и гневно-отчаянно говорил: – Тот папа, который решил, что правит миром? Тот, который хотел продать тебя Носову, как последнюю шлюху? – Шрам сжал мои бедра, потянул на себя и захрипел в волосы, надавливая с напором: – Просрались папины денежки, ты теперь бракованная, – басисто и довольно сказал урод. От его толщины и тепла внутри меня пламя прокатилось по телу и замерло в горле бесстыдным криком. Я выгнулась, сотрясаясь под Шрамом, и разорвалась на тысячи мелких кусочков. От унижения, от того, что не могла сопротивляться действию гадости, что мужчина заставил меня глотнуть.

– О, да… Пусть этот сладкий миг останется в твоей памяти навечно, – зарычал с последними толчками Шрам и глухо застонал надо мной.

Задрожал конвульсивно, взрывая новые волны боли в паху, в груди, везде, а потом огонь стал глубже, сильнее, растворился в горячей влаге.

Шрам резко отодвинулся, вжикнула молния, меня потянули за плечи, заставляя встать. Темнота плясала перед глазами и мерцала черно-красными точками, между ног невыносимо горело, и от глухой боли, и от оргазма, будто я всю ночь, как шлюха, ублажала мужчин. Машина остановилась, и меня бесцеремонно выставили на улицу.

– Передай папочке привет от Лютого, – вякнул вслед урод, и мои ноги подогнулись. Я рухнула на колени и зарыдала.

Хлопнула дверь, взревел мотор, поднялась пыль, песок застелил глаза, а я не могла шевельнуться, сидела, уткнувшись лицом в ладони, глотая унижение.

Колени жгло, но это было неважно. В меня будто налили адского пламени – между ног словно сотни тысяч углей разом вспыхнули и стали плясать. Я уткнулась лицом в асфальт, тихонько завыв от безысходности.

– Ангелина! – словно сквозь вату донёсся крик. – Вон она!

Словам, будто музыка жуткой песне, вторили звуки полицейских сирен. Я сжималась от стыда, прикрывала руками разодранный лиф, пыталась спрятать потеки на внутренней части бедер и прикрывала лицо ладонью, чтобы зеваки не снимали меня.

Охранники отца оттеснили людей. Меня подняли на руки, над ухом прозвучало:

– Ангел, мой… Девочка! – Голос отца дрожал. – Ты жива…

– Папа, – слабо прошептала я и обвила руками его шею. – Па-па-а-а…

– Ничего, – шептал отец, неся меня к свету, – всё будет хорошо, детка. – И крикнул яростно: – Костя, машину! В больницу, немедленно! Проклятые зеваки… А ну, в сторону, или я прикажу стрелять! – И чуть погодя: – Огонь!

Раздались выстрелы в воздух, испуганные крики, визги… А я, прижимаясь к шее отца, беззвучно плакала, как птица, у которой обрезали крылья.

Глава 5

Лютый

– Папа, помоги! Папа… – кричал мой трехлетний сын голосом Кирсановой, пробивая огненной стрелой виски.

Блядь! Я открыл глаза и уставился в потолок кабинета. Сжал пальцами голову, надавливая на лоб. Какого хуя меня ее образ и голос преследует? Два месяца прошло. Испытываю раскаяние? Хрена с два! Пусть скажет спасибо, что я ее не придушил!