Невинная для Лютого - Коротаева Ольга - Страница 12

– Помогать? – прищурился хозяин.

– Да-да! – быстро закивала Эля и бросила на меня торопливый взгляд: – Сложная беременность, отрицательный резус-фактор, и состояние у неё неважное…

– Беременна?!

– С-сука… – тихо процедил Лютый и тряхнул головой.

От грохнувшего над головой выстрела, что, казалось, заполонил гулом всё пространство комнаты, снова стало невозможно дышать, будто воздух мгновенно стал смолой.

Никто не упал, не умер. Только штукатурка посыпалась с высокого потолка. Но мне было так страшно, что я едва не упала следом за Элей.

Нет, я не сломаюсь. Не опуская голову, я немыслимым усилием взяла себя в руки и, пытаясь справиться с ужасом, сказала:

– Я – Ангелина Кирсанова, а этот человек, показала взглядом на Лютого, – изнасиловал меня и похитил. Когда мой отец узнает, где я, вы все пожалеете!

Мужчина расхохотался и, шагнув к одному из своих людей, выхватил из ножен кинжал. Похожий на тот, что был у Лютого на столе, с зазубренным лезвием. Металл сверкнул тёплым искусственным светом, а по моей спине поползли капли холодного пота.

Нежно покручивая в руке оружие, будто наслаждается его тяжестью, мужчина скользил по мне противным взглядом. Это был не взгляд ненависти, как у Лютого, это был уничтожающий и голодный взгляд хищника, который собирается съесть куропатку.

Я покачнулась и, ухватилась за что-то, чтобы устоять, не обратила внимания на смешок одного из незнакомцев, в чью руку я вцепилась. Какая разница? Я не могла оторвать завороженного взгляда от лезвия, а язык приклеился к нёбу и не хотел двигаться.

Хозяин дома вдруг повернулся и направился к Лютому.

Схватил его за черные волосы и, рванув, поднял голову, чтобы тот смотрел в его лицо.

– Значит, не убил, потому что забеременела от тебя? – Отпихнул Лютого, и голова того безвольно упала вперед: – Слабак!

Уголок безумного рта дёрнулся, когда мужчина шагнул ко мне и, поигрывая ножом, приподнял густые брови.

– Не можешь убить, потому что в ней твой ребёнок? Я помогу. Избавлю от маленького препятствия, которое не даёт завершить месть и выполнить наш договор.

Я отступила к стене, пронзённая тёмным взглядом чудовища. То, как этот человек смотрел на меня, не давало ни малейшей надежды, что мучитель услышит мои мольбы и сжалится.

– Пожалуйста, – немеющими губами прошептала я. – Не надо. Пожалуйста…

Уперлась лопатками в преграду и, понимая, что отступать мне некуда, и никто не поможет, задрожала всем телом. По щекам покатились слёзы.

– Не надо, – всхлипнула я, ощутив, как лезвие кольнуло живот. Вцепилась в него обеими руками и, пытаясь не дать себя пронзить, прорыдала: – Не делайте этого! Умоляю…

Боль пронзила ладони, но мне было плевать. Я пыталась задержать, медленно проникающий в моё тело нож, спасти единственное, что удержало меня этом мире. Ребенка от врага.

И тут услышала голос Лютого.

Глава 15

{Лютый}

– Хочешь продолжать спектакль, отойди от нее.

У меня гудела голова, тошнота стояла под горлом, я едва понимал, что от меня хотят, и что я здесь делаю. Но умоляющий крик Кирсановой будто отрезвил. Прошил стрелой позвоночник и раздвинул разбитые губы.

– Отойди от нее, или сделка отменяется.

Сказал громче и уверенней, хотя от вида капающей на пол крови под ногами Ангелины, и ее побелевшего лица, я напряг руки за спиной так, что затрещали путы. Я их всех, до единого, порву голыми руками, если с ребенком что-то случиться.

Чех повернулся с выражением лица "что-то еще?", а Кирсанова резко осела на колени и прижала к животу окровавленные руки. Меня это поразило. Почему она так отчаянно защищает этого ребенка? Не себя, а его. От этого было больно дышать, потому я не дышал, а смотрел в глаза тому, кому обязан жизнью.

Чех сразу понял, что разговор не для лишних ушей, потому взмахом руки отпустил охрану. Педантично вытер нож платком и положил его на стол.

– И суку можешь забрать, пусть мальчики поиграют, – я скривился, взглянув на Эльку. – Мне она больше не пригодится.

– Лютик! – закричала врачиха. – Нет, пожалуйста. Я не хотела. Прости, прости, прошу тебя.

Ее вывели быстро, я даже не смотрел вслед, потому что видел только синие озёра глаз в слезах. Безмолвно умоляющие пощадить.

Не будет пощады, детка.

Один из охранников подошел к Ангелине. Она тихо скулила на полу, стоя на коленях и глядя на меня так проникающе, что у меня мороз по коже пошел. Мне лишь на миг стало ее жаль, а потом ненависть снова вернулась. Оглушающая, удушающая. Теперь я тебе за все отомщу, скотина Кирсанов. Даже за то, что у тебя красивая, сука, дочь. Особенно за то, что она невыносимо похожа на Милу.

– Девка нужна мне, – я подчеркнул второе слово интонацией. – Для дела.

Чех поддержал меня кивком, и через несколько минут комната опустела. Лишь из коридора все еще слышалась истерика предательницы, что, спасая свою шкуру, чуть не погубила моего малыша. Я такое не прощаю. В моем доме ноги ее больше не будет. И лучше ей не попадаться на глаза – убью тварь.

Чех взял второй стул и, установив его напротив меня, уселся.

– Слушаю.

Я зыркнул на Кирсанову, надеясь, что она не истекает кровью, и то, что я дальше скажу – будет иметь хоть какой-то смысл.

– Я женюсь на ней, – выдохнул-вдохнул через разбитый нос. Подхватил губами недостаток воздуха. Будто яду глотнул или стекла в грудь набил. Ненавижу ее, тварь, ненавижу за то, что придется пойти против себя.

Густые брови Чеха поползли на лоб:

– Жениться?! Неужели у девки волшебная дырка, ради которой ты готов простить её отцу убийство жены и забить на поиск сына? Я тебя не узнаю, Лютый.

Поджал горящие губы и плеснул в сторону Кирсановой еще больше ненависти во взгляде.

– Я никогда этого не прощу, – прошипел сквозь зубы, не отрывая глаз от дрожащей на полу девушки. – Потому и иду на такой шаг. Кирсанова – единственная наследница и мой рычаг давления на Крысу. Если мы окажемся с ней, – прищурился, – настоящей семьей, с детишками и счастливыми лицами, – меня перекосило от лжи, которую я выплескивал из своего рта, – папочка подпустит меня к себе. Можно будет подорвать империю изнутри. Тебе ли не знать, что нужно делать? – я ехидно усмехнулся и перевел горящий злобой взгляд на Чеха.

Жёсткая ухмылка медленно сползла с лица Чеха, мужчина медленно провёл большим пальцем по подбородку – жест, который всегда выдавал его на покерном столе, – и процедил:

– Хочешь сказать, что сделал девке ублюдка, чтобы сильнее надавить на Крысу? – Задумчиво пробормотал: – Заманчиво… И в в осиное гнездо залезешь, и Носов останется… – Он хмыкнул: – С носом. – Он вздохнул и покачал головой: – Нет, Лютый. Крыса не дурак, он не поверит тебе, не подпустит… Да и девка сразу настучит. Нельзя ей жизнь оставлять, слишком много знает. К тому же, пока она жива, Носов от плана не откажется. Тебя грохнут, а вдову подберут.

Ублюдок слишком умен. Я усмехнулся.

– Ну тогда грохни. Чего ты медлишь? Ты знаешь, что мне похрен на эту шваль. Я оставил ее при себе для дела, а ты сам решай – стоит оно свеч или нет. Мое дело маленькое – сделать так, чтобы она молчала, – я перевел взгляд на застывшую в ужасе Кирсанову. – А она будет молчать, гарантирую, – и оскалился так, что девушка поежилась.

Чех резко поднялся, заложив руки за спину, отвернулся. Плохой из него игрок, потому и проигрывал столько лет этим двоим. Видно, что хочется ему большего, но сомневается.

Чех прошелся по комнате и, остановившись напротив Кирсановой, лизнул взглядом по её окровавленным рукам.

– Обещаешь, что молчать будет? – глухо переспросил он, не отрывая взгляда от сжавшейся и затаившей дыхание девушки. – Поклянёшься жизнью своего сына, Лютый, что она пасть не откроет? Если, он ещё жив, конечно… – Развернулся и пронзил меня жёстким взглядом: – Ну?

– Если откроет, – я озверело смотрел на девку и понимал, что рою себе могилу. Плевать! – Пристрелишь меня.