Венец терновый (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 32

Отозвались и на просьбу послать несколько знающих металлургов – трое богемцев, говорящих на вполне понятном славянском языке. Юрий гадал, кто они по национальности, но пришел к выводу, что вроде чехи, так как бывали в Праге.

А вот кораблестроитель Витторио ла Брайя, которого он тоже просил, оказался венецианцем. И то же с грамотой от самого дожа, сделанной словно по трафарету с Венской. Только по имени назвали Джорджио, что ввело в легкое недоумение – разве так имя Юрий звучит на их языке. Впрочем, Брайя и три его помощника оказались толковыми, и сейчас под их руководством спешно ремонтировались захваченные в яростном абордаже турецкие галеры…

Глава 9

«Можно отсидеться год или два, в лучшем случае. Потом припожалуют турки и татары в еще большем числе – а вот тут отбиться уже не получится. Задавят все массой!

И прибежит писец, окончательный и бесповоротный!

Надо рисковать, тогда есть шанс, пусть небольшой, но он все же имеется. Если правильные ходы ведут к неизбежному проигрышу, то нужно искать насквозь неправильные варианты – может быть, они и приведут к успеху. А если и нет, то всяко лучше воевать на чужой территории, чем позволить противнику разгромить свою землю.

Сейчас мне представился уникальный шанс громко заявить о королевстве Готия, и тем самым привлечь внимание сильных государств, и особенно московского царства. Хотя не знаю, к худому это будет, или хорошему, все слишком зыбко и неопределенно».

Юрий задумчиво поглядывал на свой флот – в последнюю майскую ночь удалось провести внезапную атаку турецких кораблей в лимане. Пловцы подорвали все четыре мавны – большие весельные гребные суда, вооруженные двумя десятками пушек каждый.

В средиземноморских странах такие, как объяснил ему венецианец Брайя, называются галеасами, и считаются «большими галерами» именно за счет своих более крупных размеров.

И действительно – эти огромные для Азовского моря посудины, в сорок метров длиной, не хотели тонуть, да и не смогли бы – сели на мель, погрузившись под орудийную палубу, и полностью лишившись возможности стрелять из пушек. Они были взяты на абордаж вышедшими из Кальмиуса «чайками» – схватка на каждом прошла яростной, но короткой. Полторы сотни турок – янычары, топчи-артиллеристы и матросы – были беспощадно истреблены, впрочем, они в плен не сдавались, отчаянно сопротивляясь. А вот две сотни невольников, прикованные к веслам, встретили освободителей восторженно – недаром весло служило символом каторги.

Маленькие галеры, какие турки называли калиутами, а венецианцы галиотами, также сопротивлялись недолго, лишившись возможности использовать носовые пушки, которые здесь называли куршейными. Четыре одномачтовых судна стали трофеями казаков, два затонули, совершенно искалеченные подрывами, а одна полностью сгорела, превращенная в жуткий костер, пылающий у берега.

Страшное зрелище – пожар посреди воды!

В эту же ночь, но уже под утро состоялся второй морской бой с пятью калиутами в Донском лимане – три были потоплены дерзкими атаками миноносок, первыми в этом мире. Бочонок с порохом, взорванный под днищем наносил фатальные повреждения небольшим весельным корабликам. А две маленьких галеры в полной исправности захватили запорожцы атамана Сирко, что шли на абордаж, как заправские пираты из кинофильмов, но были гораздо их страшнее.

Так что не зря сечевики турками считались за морских разбойников, которые в течение столетия наводили ужас на все приморские города, от Кафы и Гезлева до Трапезунда и Синопа.

Морская победа вышла ошеломительной – целыми были захвачены четыре калиуты, еще две нуждались в небольшом ремонте. Вот с трофейными мавнами дело обстояло гораздо хуже. Одна восстановлению не подлежала, одна ремонтировалась, а две уже вполне готовы к плаванию – поразительно, но моряки оказались искусными плотниками. Буквально за несколько дней разгрузили мавны, наскоро заделали пробоины, откачали воду, подняли корабли с мели и отбуксировали к берегу для ремонта.

Более того, даже с затонувших судов сняли все что возможно, довольствуясь любым трофеем, хоть фальконетом, хоть рваным полотняным рубищем. И главное – достались множество бочонков пороха, лишь в нескольких он был подмочен, и почти сотня пушек разного калибра и столько же фальконетов, походивших на крупнокалиберные ружья, только установленные на вертлюгах.

И это не считая целых груд разнообразного оружия и всяческого добра. К тому же в самом лимане удалось захватить без всякого сопротивления полтора десятка торговых судов, что привезли припасы в Азов – часть турки успели разгрузить и вывезти грузы по Дону в крепость, но зато все остальные достались ликующим союзникам.

Сказочное богатство привалило и казакам, и галичанам, но больше всего обрадовало согласие освобожденных невольников верой и правдой отслужить королю Готии на его флоте пару лет, за соответствующее вознаграждение, разумеется. Экипажи трофейных кораблей, включая моряков и артиллеристов, сформировали довольно быстро – все люди с морем хорошо знакомые, так сказать, а многие и плавали прежде под другими флагами. Из полутора тысячи вчерашних рабов только полсотни плененных турками казаков, да две сотни магометан были отправлены на берег. Первые присоединились к «лыцарству», а вторые не внушали доверия – Юрий приказал их задействовать на постройке укреплений и верфи.

Кого только не было среди вчерашних галерных рабов, на каких языках они не говорили. Тут и два мальтийских рыцаря, несколько испанских идальго, генуэзцы и венецианцы (последних немедленно взяли под опеку соотечественники). А еще сонмище православных славян, греков и армян, непонятные копты и с десяток самых натуральных эфиопов. Хватало и католиков с лютеранами – немцы, фрязи, испанцы, венгры, даже англичане затесались. Не было только французов – но так их король Людовик лучший союзник султана, как поговаривали.

Набралось и с сотню совсем непонятных людишек, то ли язычников, то ли вообще иной непонятной веры, с десяток так вообще «огнепоклонниками» называли – их язык никто не понимал, общались на ломанном турецком. Да столько же освободили самых натуральных негров, кучерявых и здоровенных верзил с исполосованными спинами.

Две трети людей сами напросились на принятие в подданство, когда им рассказали про здешние порядки, остальных, ими были почти все европейцы, Юрий пообещал следующей осенью отправку на родину через московские земли, снабдив за службу золотыми дукатами. Причем, свое обязательство собирался выполнить в точности, рассчитывая, что по европейским странам пойдут слухи, и хоть так он получит определенную поддержку, пусть даже переселенцами или наемниками…

– О чем задумался, пан круль?

– Надо брать Керчь и Арабатскую крепость, атаман, – Юрий повернулся к подошедшему Сирко, на помолодевшем лице старого казака блестели глаза – удачное начало пиратства раззадорило ветерана многих набегов, как всех запорожцев, хотя они потеряли в схватках две сотни «лыцарей» и десяток «чаек» и стругов.

– Надо, – кивнул казак, соглашаясь, – Нагрянем, пока нас не ждут, а потом пойдем на Кафу!

– Ты меня не понял, Иван Дмитриевич, – усмехнулся Юрий. – Я собираюсь взять себе Керчь и Арабат, и там закрепиться. Всерьез и надолго бы сказал, но не знаю – османы двинут флот, да и татарам такая заноза сильно не понравится. Но лучше встречать их там, а не в Донском лимане, принять бой на дальних подступах.

– Так вот что ты задумал, – Сирко усмехнулся и очень внимательно посмотрел на Галицкого. – Ты учти, Юрий Львович, османский флот подойдет. И тебя оттуда выковыривать начнут сразу.

– Затоплю торговые суда в проливе – забью им трюмы камнями плотно, и будут заграждать фарватер, пока осенние шторма не разобьют. Потом заграждение можно и подновить. И учитывай – я за ним мавны поставлю, их пушки тоже защитой послужат доброй.

– Тогда тебе заодно на той стороне десант высадить нужно, государь, – кошевой атаман говорил серьезно, глаза его потемнели. – Таман брать, там османская крепость Хункала. Дальше Темрюк у перешейка, крепость маленькая, на песке стоит. На него донцы несколько раз набеги устраивали. Там узость, местность дурная, болота везде, Кубань полноводная. Пару земляных укреплений возведешь между лиманами – ногайцам дорогу закроешь. А до Анапы далече – пока турки спохватятся, и войско вышлют, успеешь свои редуты построить и пушки поставить…