Венец терновый (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 16

Беглых крестьян в упор не видит, словно и не переходят через Донец круглыми сутками, что в одиночку, что с семьями!

Мои притязания на королевское достоинство игнорирует по полной программе. И вместе с тем пропускает переселенцев с Правобережья, и допускает торговлю со слобожанами, чем только возможно, без всяких препон в виде таможен и мытного сбора. Да те же бахмутские солеварни не требует – а ведь «отжать» прибыльный бизнес – первейшее дело!»

Юрий прошелся по кабинету, выпуская густые клубы табачного дыма, словно паровоз. Действительно – товарооборот за этот год увеличился многократно. Из его владений шли ходовые товары, список которых заметно увеличился. К традиционной соли, главному источнику всех доходов, а также стеклу и огнестрельному оружию, добавились многие позиции. Краски, благо охру стали перерабатывать, и впервые подсолнечное масло и поташ, который стали извлекать из золы сожженных будыльев.

Чем хорош подсолнечник – так это тем, что за два года его насаждения можно увеличить многократно, как и кукурузы. Семечки идут на выжимку масла, превращаясь в жмых. Из последнего начали готовить такое лакомство как халву, добавляя мед с ингредиентами. Жмых еще просто великолепная подкормка для скота и птицы, а в прошлом времени рыбаки «макухой» рыбу приваживали, и клев был отличный.

А сами высоченные стебли, что будыльями называют, превращаются в золу, из которой извлекается поташ – причем в гораздо большем количестве, чем из дерева. А это самый ходовой товар, что годится и на мыло, и на удобрение, и для многого другого.

Так что огромные цветки, а такими их приняли в прошлом году поселяне, в этом уже стали ходовым насаждением, благодаря распространившимся, словно степной пал, слухам. Выжимать масло из семени льна или конопли умели многие беглые и переселенцы, ручные маслобойки тоже имелись. Так что процесс закипел – хотя к удивлению Юрия продукции выходило мало, нужна долгая селекция растения.

А вот кукуруза прижилась хорошо, благо климат для нее оказался идеальный. И насаждения увеличились чуть ли не до четверти распаханных полей, благо урожай прошлого года пошел на семена. Зато массовых посадок картофеля еще нужно лет пять терпеливо ждать – урожай целиком уходил в погреба, для посадки на следующий год.

Та же «петрушка» с сахарной свеклой – в октябре начали первые варки и достигли совершенно ничтожного результата – из примерно двух центнеров получили грамм семьсот сахара. Однако стоимость последнего в слобожанщине являлась запредельной – счет шел на рубль с пятью алтынами за большую гривну по весу, а пуд стоил все сорок шесть рубликов. А на Москве цены вообще были «конскими», только для богатеев – полтора рубля за гривну – примерно четыреста грамм сладкого зелья.

Мысли Юрия невольно перескочили на ежедневные проблемы, которые составляли обычный жизненный круговорот. Он понимал, что развитое сельское хозяйство может в этом благодатном краю обеспечить продовольствием фактически в очередной раз удвоившиеся население – хорошо, что все строившиеся слободы изначально рассчитывались на тройную прибавку жителей, и делали соответствующие запасы.

Одна беда – добрые три четверти всего железа уходили на производство сельскохозяйственного инвентаря. Остро нужны плуги, косы-литовки, бороны и прочее. На ружья, и самое главное – для расширения производства станков оставалась самая малость.

Донбасс беден железной рудой, как не изощряйся, хотя она встречается повсеместно, и пока ее хватает. Однако любое государство сильно промышленностью, способностью быстро насытить всю страну железными орудиями труда. Юрий даже слышал однажды, что стали и чугуна нужно выплавлять столько же по массе, каков примерный вес жителей страны, от мала до велика, вместе взятых.

Мысленно прикинул – по три пуда на каждого жителя, а их примерно набежало за эти года больше двадцати тысяч в дополнение к местным аборигенам, а в совокупности к весне все тридцать будет. В одном Галиче сейчас восемь тысяч жителей, во Владимире три, в каждой слободе по полутысячи и более народу проживает.

– Охренеть! Девяносто тысяч пудов! Это больше тысячи трехсот тонн – да сейчас еле тридцать с напряжением отливаем! «Копанки» везде разбросаны – полсотни тонн едва в следующем году выплавим, и то станет неслыханным достижением – более трех тысяч пудов! Полтора «кэгэ» на рыло!

Юрий потрясенно выругался, прекрасно понимая, что если удастся не пустить татар и ногайцев за укрепленную линию слобод, то населения прибавится – люди бегут от войны, от турецкого нашествия, уходят от гонений польского панства, сломя голову удирают от московского крепостничества.

А как только турки возьмут Чигирин, то на правобережье начнется та страшная трагедия, что в народе «Великим Сгоном» называться будет столетия. Тогда гетман Иван Самойлович безжалостно переселит на левобережье более двадцати тысяч семей – больше ста тысяч жителей. И большую их часть похолопит войсковая старшина, остальные вымрут от голода, болезней и невыносимых условий жизни вдали от родной стороны.

Грешно думать о чужой неизбежной беде – но даже половина пришедших на Донбасс могла бы кардинально преобразить край. Но чтобы прокормить такую массу народа нужно железо, именно оно необходимо в виде орудий труда, способных преобразить край, вырастить обильные урожаи.

Донбасс богат каменным углем, десятая часть которого может быть превращена в кокс, идущий на выплавку железа. Пожалуй, только здесь его начали применять, и может быть еще в Англии. Вроде бы, когда-то про то Юрий слышал, но точно припомнить не мог. Ничего тут не поделаешь – историю он в школе не любил.

Железа в Донбассе мало, и руда бедна, в чем Галицкий успел убедиться. Однако к западу от устья Кальмиуса, всего в каких-то двадцати верстах, невдалеке от Азовского моря, есть богатейшие залежи железной руды, причем у самой поверхности, только карьеры рой.

В его времени несколько раз велась кампания в СМИ о начале перевода Мариупольского металлургического завода на это сырье, добычу которого хотели начинать. Но так и не удосужились толком – и теперь нужно приниматься за это дело, построив на берегу Азовского моря еще один промышленный город. Вот только назван он будет иным именем…

Глава 13

– Почему не было набега?! Ничего не понимаю! Теперь погода совсем не для походов!

Степь была покрыта тонким снежным покрывалом – в начале ноября наступили небольшие холода. Но это по здешнему счету, что от юлианского календаря идет – так уже время к декабрю подбирается. Через день Филиппов пост начнется, Рождественский, завсегда строгий – с 15-го числа начинается, сорок дней идет.

Юрий ехал от Дружковки – слобода на слиянии двух Торцов закрывала путь на Бахмут и обеспечивала связь с Владимиром, превратившись в настоящую крепость, укрытую земляными валами. Жители свыклись с угрозой постоянного вторжения ногайцев, потому стрельцы на валах несли службу бдительно, а в степь постоянно высылались разъезды. Да и бахмутские казаки высылали сторожу – привычные к дальним конным разъездам, донцы с заводными лошадями уходили далеко на запад. И еще не было случая, чтобы они не предупредили о набеге.

– Как бы по весне большой ордой не навалились?! Если дело будет так устроено – не знаю, как отобьемся, но надеюсь на это. Пороха и свинца теперь хватит!

Галицкий привычно бормотал сам себе под нос, зная, что конвойные гусары держатся от него на расстоянии, привычные к тому, что князь так любит размышлять вслух.

За всю осень ногайцы наскакивали четыре раза, парой сотен каждый – пытались застать какую-нибудь слободу врасплох и пограбить ее хорошенько. Однако сами укрепления были построены таким образом, что дорога во рву наполовину огибала слободу. А за это время даже последние разгильдяи смогут ворота закрыть и дурных степняков в упор перестрелять – куда они из западни денутся, стиснутые с двух сторон почти вертикальными земляными стенками приличной высоты.