Ничей ее монстр (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 27

Поднял на ноги, и я вижу, как его трясет от возбуждения, как дергается кадык и как выступили капли пота на висках. Он на грани… и он теряет контроль. Какая-то часть меня горит в ликовании, а другая часть от ревности. Он ведь сейчас не со мной… он с кем угодно, но не со мной.

Сунул руку в карман и протянул мне квадрат из фольги.

— Надень.

Я взяла квадратик и сдавила в ладони. Со шлюхами только так и это правильно. Но у меня проблема — я не умею их надевать. Разодрала фольгу. Получилось далеко не с первого раза. Смотрела на его сощуренные глаза и играющие на скулах желваки. Отобрал презерватив и ловко надел сам. Я пытаюсь понять о чем он сейчас думает, но Барский не дает думать мне, швыряет обратно на стол. Нащупав его предварительно ладонью. Укладывая плашмя, как когда-то на капот его машины и столешница такая же холодная и моя грудь скользит по полироли острыми, напряженными сосками. Сжал ее обеими руками, смял так что стало больно и от наслаждения свело все тело. Как же я скучала по этим рукам, тосковала по его грубой нежности, по его зверским ласкам. Чтобы потом даже тоненькая ткань натирала растерзанную плоть и заласканные соски, причиняя дискомфорт уже после… на следующий день. Подтянул к себе за бедра, и я знаю, что сейчас будет. Дернулась, широко распахнув глаза, когда вошел сзади. Сильно и глубоко. Под его рычание и звериный гортанный стон. Грубо сжал мою грудь снова, не жалея, сминая сильными, длинными пальцами, оставляя следы на коже, зажимая соски между пальцами. И я дрожу под ним, напряженная, в ожидании болезненно сильных толчков. Яростно-жестких, рваных и безжалостных. Опять его тряпичная и покорная кукла. Игрушка монстра. Его ничья девочка. Его и не его одновременно… Ведь он меня убил. Меня на самом деле нет.

А по венам течет кипяток, и я схожу с ума … представляя себе, что мы в прошлом, что мы оба плавимся в этом сумасшествии. Что я здесь не одна. Как же мне хочется впиться в его губы, хочется ощутить языком его язык. Но и это осталось за стеной в пять ярусов сложенной из тех лет, что мы не были вместе.

Но мое тело живет своей жизнью, оно ликует, оно полыхает и покрывается мурашками едкого удовольствия. И мое возбуждение переходит на новый запредельный уровень, где все тело, как обнаженный нерв. Я вижу, как вздуваются вены на руке Захара, которой он упирается в стол. Сдавил меня второй рукой, поддев под живот, с легкостью приподнимая, чтобы сделать сильный толчок и я, запрокинув голову, подалась навстречу. Ударяясь ягодицами о его пах. Чувствуя, как размазывается по его животу моя влага. Как вонзается в меня каменная, напряженная плоть. Такой твердый, такой огромный. Раскрывает для себя, напоминая… скользя внутри, присваивая себе снова. Обхватил за шею и поднял к себе, придавил спиной к своему горячему, как кипяток, телу. Ощутила, как его язык прошелся по моему лицу. Он лижет мои слезы, а меня дергает от похоти, от дикой страсти, от каждого толчка. Так и хочется спросить вкусно ли ему сейчас? Вкусно ли сжирать мои слезы? Не узнает ли он их вкус? Или все слезы одинаковые? Многие ли плачут в его объятиях.

Ущипнул за сосок, сдавил самый кончик, заставив изогнуться в его руках, чувствуя глубокие проникновения, чувствуя, как толкается в меня на бешеной скорости, как напрягаются мышцы на его груди и стекает пот по коже, смешиваясь с моим. Как воздух насыщается нашим общим запахом секса. И я вижу в зеркальной столешнице, как вздулась жилка на лбу Барского, как закатываются его глаза и вздрогнула снова, царапая кожу на его запястьях, приподнимая бедра, чтобы ощутить его в себе еще глубже. Больно… как же это больно. Быть с ним и не быть собой. Быть под ним и в то же время не быть. Потому что он не со мной.

Впился губами в мою шею, сжимая горло ладонью, а другой скользя по животу вниз между ног. И я на секунду перестаю дышать, широко распахнув глаза и рот.

Пальцы сжимают клитор, сдавливают с двух сторон потирая вверх-вниз, и я сама не понимаю, что уже кончаю. Схватила его руку. Зажала ею свой рот, впиваясь зубами в ладонь. Застонал, сдавливая мои скулы и двигаясь во мне мощнее и быстрее, под мои спазмы.

От оргазма раздирает все тело, и я держу его запястье, не давая оторваться от моего рта, чувствуя привкус крови во рту, насаживаясь на его член и сокращаясь так сильно, что сводит судорогой живот.

И слышу, как хрипит, как дергается сзади меня, опрокидывая на стол, наваливаясь всем телом, пронзая быстрыми резкими и глубокими толчками.

— Девочкааа, — сдавленно…

А я закрываю глаза и по щекам текут слезы. Вот сколько у него этих девочек. Он так называл не только меня, а каждую кого имел… Каждую шлюху, которой платил за секс.

Вышел из меня. Послышался характерный шум снятия резинки. Надел штаны, скрип змейки. Его шумное дыхание еще слышно в комнате. По шагам поняла, что пошел к кровати, лег на нее, а я все еще стою у стола опираясь на дрожащие руки, с задранной на пояс юбкой и обнаженной грудью. И мое залитое слезами лицо отражается в полированной поверхности стола.

— Зовут как?

Молчу, глотая слезы. Быстро встала, одергивая юбку и вздрагивая, когда джинсовая ткань коснулась израненных ягодиц. Пошла к двери.

— Я спросил, как зовут?

Не ответила, вышла в коридор. Прижалась спиной к двери, размазывая слезы, чувствуя, как разрывает изнутри от боли. Как опустошило меня этим суррогатом мечты, суррогатом любви. Не надо было так себя разрывать на части… вскрыла все раны и убедилась, что на самом деле ни черта для него не значила. И каждая шлюха в его постели была Девочкой.

ГЛАВА 16

Нет, я не ушла и не уехала. Была в этом доля мазохизма или я такая дура. Но я просто не смогла. Пришла к себе и полночи простояла в ванной, глядя на свое отражение в зеркале. Абсолютно голая со следами от его пальцев на теле, со следами от слишком яростных поцелуев.

И как тот наркоман, который не в силах отказаться от наркотика ударила ладонями по зеркалу. Черта с два я смогу уйти. Все. Меня зацепило новой инъекцией после долгосрочной ремиссии. Я опять плотно «сижу» на НЕМ. И ничего мне с этим не сделать. Да и не хочу я ничего, ничего и никого. Не знаю, что дальше будет и во что это все закрутится, но отказаться от своего кайфа не могу. И не хочу.

Легла рядом с Волчонком и смотрела на него в свете ночника, гладила темные волосы, по-детски округлые щеки. Похож. Как же он похож на своего отца. Особенно лоб и глаза. Как до сих пор никто не заметил я даже не знаю. Мне казалось, что они как две капли воды. Только один старше, а другой младше. И с каждым днем я открывала все более новые черты лица.

Еще раз лоб малыша тронула и нахмурилась, прижалась к нему губами, потом веком — горячий. Или мне кажется. И градусника нет. Нет даже лекарств никаких. Когда от Устиньи уходила забыла все даже настойку ее от жара. До утра прикладывала к лобику компресс с уксусом. А утром Раиса нашла в аптечке детский «Нурофен». Остался говорит от одной из работниц. Я попросила ее присмотреть за Волчонком и поехала в город купить травки, которые обычно Устя давала от лихорадки, лекарства и градусник. Устинья мне всегда говорила, что торопиться бежать по врачам не надо. Пока болезнь разовьется и станет все ясно, организм должен дня три бороться. Бывает, что через три дня хворь (так она все болезни называла) сама проходит, а бывает оставляет свои следы и становиться видно какой орган она поразила. Если дней семь плохо, то тогда уже к врачу бежать. Прописывать химию всякую (она всегда была против антибиотиков, но признавала, что есть болезни, при которых без них не обойтись) К врачам мы не ходили баба Устя сама с болезнями справлялась и меня научила. Немного. Такому всю жизнь учатся.

Я поехала в город на первом же автобусе. Лекарства купила в аптеке и травки на рынке, потом ходила по станции и книжным киоскам, ожидая автобус обратно. Нечаянно наткнулась на учебник по шрифту Брайля. Перед тем как купить пролистала его и от радости, что наконец-то нашла начала ковыряться в кошельке. Пока вдруг не увидела, как возле остановки затормозила черная машина с тонированными стеклами. Я вначале снова опустила взгляд на книгу, а потом резко подняла голову — из машины вышел Тимур… Бычок. Тот самый, которого я бутылкой «разрисовала». С ним несколько типов быдловатого вида. Осматриваются по сторонам. Тимур на часы посмотрел, а те словно ищут кого-то.