Золоченая цепь - Дункан Дэйв - Страница 38

Он отшвырнул ногой в сторону мусор, освобождая место в тени, и сел. Остальные двое последовали его примеру. Обнаружив, что в поле зрения попадают монастырские башни, он глянул на них с неожиданной ненавистью. Зачем? Зачем убивать по человеку в день? Если верить преданиям, так происходит уже не первую тысячу лет. Монастырь Золотого Меча был здесь всегда. Записей о его основании не существовало. Два года он потратил на то, чтобы добраться сюда, еще два года уйдет на возвращение, и все, похоже, впустую. Он вернется домой, и все, о чем он сможет доложить, – это лишь о том, что они потерпели неудачу.

– Кто-нибудь голоден? – спросил он наконец у своих спутников, и оба дружно замотали головами.

– Тогда давайте думать. Его Величество приказал мне освободить Эвермена или по крайней мере узнать, что случилось с ним. Итак, у нас есть… был свидетель, который видел Эвермена в бою, и мы почти наверняка знаем, что он еще жив, – разве это уже не успех? – Только вчера в это же время он не ожидал и таких результатов. – В худшем случае нам придется оставаться здесь, пока он не выйдет на бой, и мы с Волком не опознаем его. Но вот как передать ему письмо, я не знаю, пусть даже меня… У замка – или монастыря, как вам больше нравится – кажется, нет ни одного другого выхода. Даже если у них там свой колодец, им все же необходимо как-то доставать еду и вывозить отходы. Кабук не знает этого, но он и не интересовался.

Волкоклык поднял на него тяжелый, сосредоточенный взгляд.

– И женщины. Монахи могут исповедовать воздержание, но воины – вряд ли, даже теоретически. Те дома, что лепятся к стене, мне не нравятся, очень не нравятся.

– Ты обратил внимание на то, что все обезьяны – самки? Возможно, они не всегда были обезьянами, – имелась и другая возможность, о которой не хотелось думать. – Думаешь, у них есть потайной вход?

– Не может не быть. Полагаю, их даже несколько, и они в этих домах. Один из купцов говорил, что в Самаринде хорошо покупать мечи. Можно найти тех, кто их продает, и узнать, откуда они эти мечи берут.

– Они могут просто оставлять их на мостовой для старьевщиков.

– Да, сэр. Но почему бы не попросить инквизитора Кроммана поработать, опрашивая шлюх – пусть узнает, не обслуживала ли какая из них братьев? Он силен по этой части…

– Не валяй дурака. Ему и так несладко. Сегодня мы погуляем по городу и порасспрашиваем, но осторожно. И нам нужно найти того купца, что послал письмо. Как там его зовут… Кучан?

– Зачем? – недовольно спросил Кромман.

– Я напишу письмо и отдам ему, чтобы он отослал его с первым караваном на восток. Так Король по крайней мере будет знать, что мы прибыли на место, – если письмо, конечно, дойдет до адресата, за что никто не мог поручиться. – Если нам не удастся вернуться, у него будет меньше соблазна посылать кого-то еще.

– Но Кучан вполне может состоять в сговоре с братьями. Я предложил бы подождать с этим несколько дней.

Дюрандаль кивком согласился с этим предложением, понимая, что по части интриг ему никогда не сравняться с инквизитором, как бы он ни старался.

С минуту Кромман сидел с кислой миной на лице. Потом вздохнул.

– Жаль, что я не могу выставить вас обоих тупыми увальнями, не видящими совершенно очевидных вещей. Я-то уверен, что вы такие и есть, но не могу же я сейчас объявлять всем об этом. Нам нужно подготовить пути к отступлению на случай, если придется покидать город в спешке. Предлагаю купить пять лошадей со сбруей и поставить их в одну из тех конюшен, что за воротами. Если мы заплатим за стойла как следует, лошади будут под рукой в любой момент.

– Пять? – удивился Волкоклык. – Вы считаете, что Полидэн тоже еще жив?

– Эвермену был всего двадцать один год, когда он попал сюда. Мало кого из тупоголовых увальней можно в этом возрасте соблазнить обещанием бессмертия, – инквизитор презрительно фыркнул. – Братья нашли у Клинка уязвимое место, это совершенно очевидно.

Он имел в виду подопечного Эвермена: если они держат Жака Полидэна в заложниках, то могут заставить его Клинка делать что угодно. До жути логичное объяснение тому, как честный мечник превратился в хладнокровного убийцу.

– Ладно, мы здесь всего первый день, – сказал Дюрандаль. – Найдем себе лошадей, посмотрим город и наведем кое-какие справки. Я предлагаю поесть, пока не стало еще жарче. Завтра нам предстоит смотреть на то, как погибнет еще один человек.

То, что Кромман казался таким же озадаченным, как он сам и Волкоклык, было маленьким, но утешением.

5

Следующий день начался почти так же, как первый: шивиальцы появились на площади с восходом солнца, Дюрандаль сделал всего несколько шагов вдоль стены и остановился, не доходя до дома, из которого накануне выходил Хива, сын Замбула.

– Сегодня я хочу смотреть отсюда.

– Почему? – удивился инквизитор.

– Так, каприз. Вы походите, поговорите с будущими жертвами, если хотите.

Подозрительно косясь на него, Кромман остался рядом. Волкоклык, разумеется, тоже.

Соискатели собирались у ворот – Хива, сын Замбула, в их числе. Волосатый гигант, словно гора, выделялся из толпы остальных, тоже не самых низкорослых. Солнце выглянуло из-за крыш, и лучи его упали на камни арены. Вчерашние кровавые пятна еще темнели на них, но ведь вся арена была темного цвета, столько крови пролилось на нее на протяжении столетий.

Все вчерашние расспросы ни на шаг не приблизили их к решению загадки. Ни инквизитору, ни Клинкам не удалось узнать ничего про внутреннее устройство монастыря. Никто из торговцев не признался в том, что поставляет продукты в монастырь, и не слышал о других, кто делал бы это. Местные золотари, вывозившие за город отбросы, категорически утверждали, что не забирают из монастыря ничего. Конечно, ни то ни другое ничего не значило, если предположение Волкоклыка насчет тайных выходов соответствовало истине.

Зато им удалось купить лошадей на случай поспешного отступления. Другой вопрос, сможет ли маленький отряд благополучно пересечь Алтаин, но если им удастся добраться до Кобуртина, они подождут там попутного каравана.

Крышка люка поднялась, и из него вылезла первая обезьяна. Дюрандаль вдруг двинулся вперед; его спутники, несколько удивленные, последовали за ним. Они подошли к толпе соискателей, и те весело приветствовали их, спрашивая, не готовы ли они назвать свои имена.

Дюрандаль решился взяться за обезьян. Он не собирался делать этого, ибо не желал привлекать к себе лишнего внимания, а то и подвергать Эвермена опасности, но давно уже привык прислушиваться к интуиции. Мечники, выжидающие время, чтобы оценить обстановку, обыкновенно погибают. Он направился к ступеням. Волкоклык пробормотал под нос проклятие и последовал за ним. Хотя ворота пока оставались запертыми, чудищ было хорошо видно сквозь прутья решетки. У них были длинные хвосты, большие желтые клыки и мозоли на плечах – в тех местах, где кожу натирали лямки от ножен. От них исходил едкий звериный запах. Они никак не могли быть ряжеными людьми, и все же взгляд их казался разумным.

– Назови свое имя, и тебя вызовут, когда придет твоя очередь, – сказала одна из них.

Он не ответил, и она повторила вопрос на другом языке, потом на третьем, совсем ему незнакомом.

– Я еще не готов сделать это. Я хочу поговорить с одним из братьев.

Обезьяна почесалась длинными черными ногтями. По коже забегали мурашки, но он попытался еще раз:

– Мне нужно передать братьям очень важную вещь.

Никакой реакции. Он повернулся к Волкоклыку.

– Как ты считаешь, она не понимает, или просто не хочет отвечать?

– Не хочет. Мне было бы спокойнее, если бы вы стояли подальше от прутьев, сэр. Я не знаю, насколько она ловкая.

Дюрандаль отодвинулся к стене, чтобы успокоить своего телохранителя, хотя обезьяна могла бы достать его своей черной рукой и здесь.

– Если вы собираетесь назвать наши имена, – напряженным голосом произнес Волкоклык, – назовите мое первым. Я не смогу оставаться там, наверху, если вы будете драться здесь. – Он говорил по-шивиальски, но вдруг обезьяны знали и этот язык?