Бесценный дар (СИ) - Темень Натан - Страница 28

— Простите?

— Ваши документы.

— Вам не нужны мои документы, — тихо, убедительно сказал журналист. — Вы видели фигурку животного в руках жертвы? Это жертва, жертва вдвойне, ибо ничто не приносит больший урожай, чем такая жертва…

— Господин Снежков, если не ошибаюсь, — сухо сказал следователь. — Известный в определённых кругах как магистр Ордена…

— Прошу вас, не надо об этом, — торопливо оборвал его лже-журналист. Здесь витает дух смерти!

— А вы на что?

— Это не так просто, господин следователь, тонкие слои нашего мира так чувствительны, что эманации…

— Вот что, эманации, — следователь взял магистра под локоток, и твёрдо повлёк к выходу. — Поговорим за дверью. Там вы мне расскажете, какие бывают тонкие слои.

Высший магистр ткнул кнопочку, и пухлая блондинка на экране застыла с открытым ртом.

— Кто хочет посмотреть ещё раз? — осведомился Жрец-на-день. Друг Бенедикт? Ведь это вы у нас отвечаете за госпожу Астру?

Друг Бенедикт, в миру Николай Степанович, оторвался от экрана, на котором блондинка разевала пухлый рот. Во рту женщины неприятно блестел пойманный крупным планом золотой зуб.

— Если бы с девушкой что-то случилось, прошла бы информация в прессе.

— Вы меня удивляете. С каких пор вы полагаетесь на прессу?

— С тех же, что и вы. Я послал к следователю магистра Митрофана. Он на этих делах собаку съел.

— Вам стоило пойти самому!

— Простите, дорогой друг, — ядовито отозвался Бенедикт. — Вам не кажется, что в отсутствие главы Ордена я могу сам решить, что мне делать?

Служитель отворил дверь в зал. Все обернулись. У порога стоял магистр Митрофан. Он шагнул в зал, остановился, обводя взглядом членов совета, рассевшихся в круг у стола, накрытым вышитой розами скатертью. Служитель закрыл дверь. В полной тишине с плеча магистра сползла и стукнула об пол камера в футляре.

— Друзья, — нетвёрдым голосом воззвал Митрофан, подняв руки и потрясая в воздухе растопыренными пальцами. — Братья!

— Что за цирк, магистр! — прикрикнул Жрец-на-день, в изумлении глядя на бледного Митрофана.

— Берегитесь, братья, ибо разверзлись врата Ада, и гончие тьмы уже идут за нами! — с этими словами магистр Митрофан, в миру господин Снежков, упал коленями на плитки пола, закрыл лицо руками и затрясся в рыданиях.

Глава 20

— Друг мой, — ласково позвал Высший магистр, наклонившись над согнувшимся Митрофаном. — Что вас пугает? Расскажите нам.

Магистр опустил руки, сжал подрагивающие пальцы на коленях. Прерывисто вздохнул.

— Простите меня, я не смог ничего поделать. Это было сильнее меня.

— Что?

— Я помню, меня приобщили Тайн. Все стояли вот так же, вокруг. Было темно и холодно. Так холодно. — Магистр содрогнулся. Члены Совета переглянулись. — Там было то же самое. Как будто саваном накрыло. И эта жертва на столе. С козлом в руках. Словно я сам там лежал.

Жрец-на-день отступил на шаг от начавшего икать магистра. Члены Совета молча ждали. Никто не хотел сказать то, о чём подумали все.

— Мы просто глупцы. — Медленно выговорил Бенедикт. — Не смогли сложить два и два.

— Мало ли сейчас извращенцев с ножами. У страха глаза велики, — пробормотал Жрец-на-день, глядя на Митрофана. Магистр икал, сидя на полу.

— Слишком странное совпадение, — ответил Бенедикт. — Сначала газеты кричат о зверском убийстве, потом мы узнаём о людях с холодным оружием, отрубающих руки охранникам. Кого преследуют эти люди? Известную нам личность, в чьём доме произошло пресловутое зверское убийство. И теперь мы видим друга Митрофана, который описывает нам обряд жертвоприношения. Вы понимаете, что это значит, друг Никодим?

Жрец-на-день вздрогнул.

— Вы намекаете на тех, других? Но о них давно уже ничего не слышно. Мы считали, что Орден Белой Розы сошёл на нет. Мы все так считали.

— Тогда что это, ради всего святого?

— Друзья, — сказал скрипучий голос, и они замолчали. Самый пожилой из членов Совета так редко подавал голос на совещаниях, что многие забыли, что он умеет разговаривать. Обычно он просто поднимал палец в знак согласия или отрицания, и молча уходил, не говоря ни слова. — Вспомним, что сказано в древнейшем из наших свитков. Если чудовище необоримо, или… Что там дальше, друг Бенедикт?

— Или их много, — пробормотал Высший магистр. — Друг Евстахий, прошу вас, не упоминайте всуе…

— Настала пора вспомнить заповедь предков, — продолжил старик. — Или мы все погибнем смертью загнанных зайцев.

— Но это означает, что скоро, так или иначе, нам всем конец, — нетвёрдым голосом сказал Никодим. Он отошёл к столу, и тяжело опустился на стул, уронив руки на колени.

— Это можно проверить. — Бенедикт посмотрел на Евстахия:

— Друг мой, вы нам поможете? Я знаю, что лучше вас никто этого не сделает. Последний обряд призывания предков на моей памяти проводили именно вы.

— Для этого нужен амулет! — крикнул от стола Высший магистр Никодим. — Для этого нужно присутствие главы Ордена! Вы не сможете!

— Для этого нужно настоящее приношение, — вспомнил один из членов Совета. — А не эти несчастные устрицы.

— И ещё кое-что, — вставил другой. — Где мы сейчас это найдём?

— В наше-то время, — поддакнул тот.

— Нашли же тогда.

— Тогда и госпожа Виктория была девушкой, — заметил член Совета, невольно усмехнувшись.

— Не нужно искать оправданий своему страху, — ответил Бенедикт. Он заметно спал с лица, но желание уязвить сникшего у стола соперника было сильнее. — Мы сумеем найти необходимые ингредиенты. Альтернативы для нас нет.

— Ты принёс кроликов, брат Викентий?

— Принёс, учитель, — брат Викентий, ради приличия сменивший косуху на рубашку со стоячим воротничком, поднял клетку. В клетке шуршало.

— Покажи.

Брат открыл клетку и вытащил за шкирку упитанного кролика рыжей масти. Кролик слабо трепыхался.

Брат Альфред подошёл поближе и оглядел кролика.

— Хорошо, это крольчиха. А на животе белое пятно. Нехорошо, брат.

— Учитель, я даже эту тварь с трудом добыл. Нигде нет рыжих крольчих, хоть тресни! И её-то из рук вырвал, чуть не до драки дошло. «Племенная, племенная!» — передразнил он кого-то.

— Так. А чёрный кролик?

— Есть, — брат Викентий гордо открыл другую клетку, и потянул на свет второго кролика, чёрной масти. Он повернул кролика, демонстрируя солидные гениталии. — Как по заказу. Мужик, сразу видно.

— Хорошо, — брат Альфред отошёл в центр комнаты. Вынул из кармашка кусок мела. — Я когда-нибудь показывал тебе, брат, процедуру обряда воссоединения?

— Нет, учитель, — почтительно ответил брат Викентий, глядя, как тот опускается на колени, и ведёт мелом по полу. — Вы мне позволили до сих пор только участие в обряде приношения.

— Это тоже очень важно, — строго сказал брат Альфред, твёрдой рукой выводя загадочные фигуры. — Но обряды единения на порядок выше. Разрушать может каждый, а создать что-то новое под силу только настоящему мастеру.

— Нам говорили совсем другое, учитель.

— Забудь, что тебе говорили раньше, брат, если хочешь подняться немного выше земляного червяка, — отозвался брат Альфред. Он скептически оглядел получающиеся фигуры, и вновь продолжил работу. — Слушай только меня, если у тебя есть уши для этого.

Магистр Митрофан, согретый кружкой кофе, щедро сдобренным тростниковым сахаром, и забелённым солидной порцией густых сливок, задержался у витрины кафе, и пригладил растрепавшиеся на висках седые прядки. Пережитый ужас затаился глубоко внутри ледяным комом, и, если не делать резких движений, можно не вспоминать о нём какое-то время. «Ты сделал, что мог, дружище» — подбодрил своего протеже Высший магистр Бенедикт. — «Теперь нужно доказать, что ты настоящий магистр, а не истеричка. Не время для сантиментов, друг Митрофан. Соберись, и доведи дело до конца».