Живое божество - Дункан Дэйв - Страница 19

Архонт нервно вздрогнул. Он подозревал, что Хранительница слушает их разговор, хоть и не знал этого наверняка.

– Был полубогом? А кто же он теперь? И как такое стало возможным?

– Он открыл четыре Слова Силы своей жене, королеве Краснегара.

– Четыре Слова! – возмутился Рейм. – Да ведь это противоречит всем законам магии!

– Разумеется. А потом эта женщина сообщила своим приближенным волшебные Слова, после чего они почти утратили магическую силу.

– Очень странная пара, – сказал Рейм. – Это же уму непостижимо! Такого нельзя допускать!

Тхайла не удержалась, чтобы не уколоть своего собеседника:

– Значит, нам все-таки не безразлично происходящее во внешнем мире?

– Возможно, – вздохнул Рейм. – Не мне тебя учить, Тхайла, ведь ты могущественнее любого из нас. И, поверь, меня это радует не меньше, чем твое возвращение.

Архонт говорил искренне. Волшебница знала, что Рейм не боится ее и не завидует дарованной ей Богами магической силе.

– Полагаю, Хранительница ждет меня?

Рейм засмеялся, и его смех походил на дружеские объятия.

– Будь моя воля, я бы вечно держал в секрете твое возвращение – мне очень хочется, чтобы ты отдохнула. И все-таки у тебя есть несколько дней. Ты ведь знаешь, где нас потом найти.

– И я буду архонтом?

– Ты уже архонт и возвышаешься над нами, словно вяз над ромашками. Конечно, ты архонт! Так что отдохни немного, но помни: долг есть долг, и никому нельзя им пренебрегать!

Да, Тхайла будет архонтом, потому что это ее долг. «Кому мы служим?» – таков вопрос катехизиса. Все пиксы обязаны служить Хранительнице и Колледжу, потому что Хранительница и Колледж защищают Тхам от демонов внешнего мира. Тхайла знала, как они жестоки, ибо прошла через ужасы Войны Пяти Колдунов во время посещения Теснины. А потом еще и увидела, сколько Зла творит Сговор и как жесток Всемогущий. Тхайла очень сильна, возможно, она самая могущественная волшебница со времен Чародея Трэйна. Как можно уклониться от службы, имея такой Дар?

– Итак, добро пожаловать домой, – сказал Рейм.

– Дома всегда лучше, – согласилась Тхайла.

Архонт кивнул и приподнял магическую завесу. В то же мгновение девушки оказались в Доме Тхайлы. Снова начался отсчет времени.

Увидев нарядный коттедж среди деревьев, Кейди радостно вскрикнула и захлопала в ладоши.

Тхайла вздрогнула от отвращения. Окрестности ее роскошного нового жилища очень походили на Дом Гаиба, где она родилась. Здесь росли такие же сосны и низкие кустарники, чуть поодаль высились голые скалы. Внешне все было в порядке, но сердце Тхайлы заныло. Пиксы обычно с радостью возвращаются домой. Отчего же ей так грустно? Здесь все чужое! Нестерпимо захотелось оказаться в Доме Лииба – в хижине за плетеной изгородью на берегу медленно текущей реки, где воздух напоен ароматами цветов, наполнен жужжанием насекомых, где живут только цапли, попугаи и фламинго. Именно там, в Доме Лииба, осталась душа Тхайлы, а она, охваченная горем и яростью, уничтожила Дом, уничтожила, зная, что пикс без родного жилища похож на цветок без стебелька, на улитку без ракушки.

А тем временем одинокая ворона, миновав реку Брандрик, благополучно вернулась в свое гнездо.

2

– Да этот мерзавец просто неуловим! – весело сказал трибун Ходвайн. – В один и тот же день он успевает пьянствовать в доках Гаазы, сочетаться браком в деревенском храме и присутствовать на состязаниях в Фориксе. Уж не обзавелся ли он крыльями?

Трибун швырнул пачку донесений в ведро, стоявшее рядом со стулом, и сделал большой глоток из бокала. Даже в такой жаркий день Ходвайн не испытывал неудобств в гаазских казармах XII легиона. К офицерским квартирам примыкали дворики с тенистыми деревьями и цветочными клумбами. Мимо протекал ручей. Солдаты утверждали, что начальство в свободное от службы время посылает друг другу бумажные кораблики, и были не слишком далеки от истины.

Центурион Хардграа шагал от калитки к шпалере и обратно. Проблема в том, размышлял он, что в Квобле у него нет реальной власти. Куда больше пользы он мог бы приносить, отправившись в Хаб, по крайней мере, до тех пор, пока его не заметит Сговор или самозваный император. Затем Хардграа превратится в их послушное орудие. Центурион содрогнулся. Если ему удастся осуществить задуманное, то он утратит расположение всего XII легиона. Однако долг превыше всего. Он вернет девочку во дворец, каких бы жертв это ему ни стоило. Дойдя до шпалеры, Хардграа снова направился к калитке. Из-за этого простофили трибуна он лишен возможности повлиять на ход событий. Всеми правдами и неправдами центуриону удалось убедить легата Эфилина в том, что нужно безотлагательно начать поиски Ило. Однако, предчувствуя скандал и политические неурядицы, Эфилин ловко устранился, перепоручив тайное расследование трибуну третьей когорты Ходвайну. И теперь от этого человека зависело, сбудутся ли надежды Хардграа, а, возможно, и будущее всей Империи.

– Да перестаньте ходить туда-сюда, – раздраженно сказал Ходвайн. – Вы мне всю лужайку вытопчете. Лучше сядьте и выпейте чего-нибудь прохладительного.

Ходвайн принадлежал к клану Хафино. Возможно, поэтому легат Эфилин и поручил ему разыскивать Ило. Дело в том, что на протяжении нескольких веков Иллипы и Хафины смертельно враждовали. Но Ходвайн, казалось, ничего не знал об этой вражде или считал ее делом прошлым. По правде говоря, так оно и было, потому, что старый император уничтожил клан Иллиппо, трагической участи избежал лишь Ило. Какой смысл враждовать с ним одним? Тем более что новый император, похоже, доверяет своему бывшему сигниферу. А потом Ходвайн не слишком торопился воспользоваться шансом навредить Ило.

Хардграа нехотя сел. Вообще-то он предпочитал жесткие табуретки стульям и одет, кстати говоря, был по всей форме. Хотя пот лил с центуриона ручьем, он не одобрял Ходвайна, носившего лишь набедренную повязку.

– Итак, дружище, – сказал Ходвайн, – у нас есть по меньшей мере две дюжины свидетельских показаний из самых разных мест. – И он толкнул ногой ведро с депешами.

– Тридцать один рапорт, сэр. И восемь из них поступили из Гаазы.

– Вот видите! Столь существенный перевес говорит о том, что мерзавец притаился в Гаазе, не так ли?

«Ничего подобного. Будь Ило в Гаазе, его видели бы чаще», – подумал Хардграа, но промолчал: центурионам не позволено возражать трибунам, по крайней мере в открытую.

Ходвайн глуповато ухмыльнулся:

– Лучше начать допрашивать всех красивых девушек в городе! То-то наши парни обрадуются!

Боги, просто страшно подумать, сколь влиятелен клан Хафино! Как бы иначе этому тупице удалось стать трибуном? Он слишком несерьезно относится к поискам Ило. Наверняка восхищается этим юным развратником. Но Хардграа во что бы то ни стало должен устранить все препятствия.

– Начните с замужних, сэр, – предложил он. Ходвайн усмехнулся:

– Так он считает, что с ними иметь дело безопаснее? Что ж, через девять месяцев у нас будут неоспоримые доказательства.

– Совершенно верно, сэр, – улыбнулся Хардграа. Центурион вообще редко улыбался, а скалить зубы перед этим жалким подобием офицера ему и совсем не хотелось. Ходвайн, судя по всему, заметил эту искусственную улыбку и нахмурился.

– Что вас так развеселило?

– Ничего, сэр… Я просто вспомнил нечто такое, о чем говорил Ило… Впрочем, не важно…

Глупое лицо Ходвайна, и без того розовое от жары, теперь побагровело.

– Сплетни, сэр, базарные сплетни. Не обращайте внимания. Я думаю, что донесению жреца… то есть жрицы… можно верить.

Казалось, трибун ничего не слышит. Среди аристократов он был весьма незначительной фигурой, всего лишь сыном какого-то барона. По собственному опыту Хардграа знал, что чем знатнее аристократ, тем проще с ним общаться. И ярким примером тому был Шанди.

Хардграа любил напоминать времена, когда тот был еще наследным принцем. Шанди безупречно исполнял офицерский долг и обладал превосходным характером. Но мелкие аристократы, вроде трибуна Ходвайна, чрезмерно гордятся своим происхождением и слишком много внимания уделяют манерам, этикету и светскому лоску. Впрочем, и эти качества можно использовать.