Прошедшее повелительное - Дункан Дэйв - Страница 11

При взгляде на лицо Утиам Элиэль пробрала холодная дрожь.

– Ты не хочешь сказать…

– О нет! По крайней мере надеюсь, что нет. – Впрочем, она явно не была уверена. – Жрецы предложили детеныша дракона.

Элиэль поперхнулась.

– Амбрию кондрашка хватит! – Детеныш дракона стоит больше, чем их труппа заработает за несколько недель. Да, день, похоже, выдался разорительный. Плохие времена для труппы означали пустой желудок.

– Но в конце концов, – улыбнулась Утиам, – они сошлись на альпаке.

Нет, с Амбрией все равно случится припадок. Даже альпака обойдется им в выручку за несколько вечеров, особенно если учесть прижимистость этих нарсиан.

– Возможно, нам не удастся уехать сегодня, – выпрямилась Утиам. – Я лучше вернусь в храм. – Подобная перспектива явно не слишком радовала ее.

– Мне тоже идти?

– Тебе не обязательно. Подожди лучше здесь – на всякий случай. Кажется, я видела Т’лина Драконоторговца.

– Кого? – переспросила Элиэль. Она надеялась, что дружба с Т’лином – ее секрет. Довольное выражение лица Утиам означало, что той все известно. Но Элиэль еще успеет к Т’лину. Сначала она может пошататься здесь. Тут она вспомнила предостережение сумасшедшего жреца насчет того, что ей грозит опасность.

– Утиам, Ирепит богиня чего? Кто такие дочери Ирепит?

Утиам казалась удивленной – что ж, было с чего.

– Есть такой монашеский орден – в Носоквейле, кажется. Они…

– В Ринувейле, – раздался скрипучий голос у нее за спиной. – Не в Носоквейле.

Элиэль сердито оглянулась.

– Подслушивать – грех!

Утиам с размаху залепила ей такую затрещину, что она пошатнулась. Это было несправедливо – она ведь всего-навсего повторила то, что столько раз говорила ей Амбрия.

Говорившая оказалась монахиней в просторной шерстяной хламиде с отделкой из грубой кожи. Трудно сказать, какого роста она была когда-то – теперь она так сгорбилась, что казалась чуть ли не ниже Элиэль. На морщинистом лице выделялся длинный тонкий нос – красный нос с блестящей каплей на конце. Щеки же были старчески желтые, хотя мороз окрасил их неким подобием румянца. Волосы и шею скрывал платок – некогда синий, как и ее хламида, но теперь выцветший и вытертый. Да и глаза, смотревшие на Элиэль, казались того же вылинявшего серого цвета; они заметно слезились на ледяном ветру.

– Простите ее, святая госпожа, – сказала Утиам. – Она у нас непутевое отродье. – Она тряхнула Элиэль за плечо. – Проси прощения!

– Ошибки молодости прощаются легко! – пробормотала женщина. Она не сводила своих выцветших, слезящихся глаз с лица Элиэль, все еще стоявшей с пылающими ушами. – Сказано в Синем Писании, в «Книге Элайет»: «Время – возмездие богов». Не потому ли молодым, чья жизнь столь беспечна, так не терпится, чтобы дни шли быстрее, а старики, утратившие способность радоваться, дорожат каждым мгновением? – Она сощурилась, очевидно, ожидая ответа.

На боку у нее, почти касаясь острием земли, висел обнаженный меч.

– М-мать? – пробормотала Элиэль, с опаской косясь на это совершенно неуместное здесь оружие.

– Сестра, – поправила ее монахиня. – Сестра Ан. – Ее губы были почти такие же бледно-серые, как и глаза, и все же казалось, будто холод не беспокоит ее. Она перевела взгляд на Утиам. – Разве не удивительно, что столько людей взбудоражено пророчеством?

– Пророчеством, сестра? – переспросила Утиам.

Меч был самый что ни есть настоящий – блестящее лезвие без единого пятнышка ржавчины. Только теперь Элиэль обратила внимание на правую руку женщины, покоившуюся на эфесе. Рука тоже была серой, а пальцы – такие скрюченные, что сестра вряд ли смогла бы ухватить ими рукоять как следует. Одного взгляда на дрожащую старуху было достаточно, чтобы замерзнуть самому.

Синий цвет – цвет Астины, Девы, богини множества самых разных вещей от справедливости до солдат с атлетами. Может, этим и объясняется то, что ее жрица носит меч? Хотя если подумать, с чего это Астине быть богиней солдат, когда богом войны является Карзон, мужчина? И при чем здесь атлеты? О них должен был бы заботиться Юноша – слышал ли, кто-нибудь когда-нибудь об атлете-женщине? Нет, миру стоило бы быть немного логичнее, а эта вооруженная старуха только запутывала все еще сильнее.

– Семисотые Празднества! – Сестра Ан вдруг улыбнулась, показав несколько желтых обломков – все, что осталось у нее от зубов. – Великие чудеса предсказаны. Благодарение богу! Но не пора ли Нам поспешить к этому славному юноше, что продает билеты?

Улыбка старухи показалась Элиэль отвратительной. Ее выговор был незнакомым, но скорее всего это из-за зубов – точнее, их отсутствия.

Утиам рассматривала монахиню с забавной опаской.

– Мы ждем, пока нас догонят друзья, сестра. Да благословит твой путь Владычица.

– Ах, – вздохнула старуха. – Лучше уж попроси, чтобы Дева даровала тебе благополучное возвращение. – Бормоча что-то себе под нос, она побрела прочь, опираясь на свою клюку, чуть не чиркая кончиком меча по грязной траве. Толпа расступалась, чтобы пропустить ее, – что ж, вполне естественно.

– Не уходи слишком далеко, – велела Утиам. – И не нарывайся на неприятности. – Она повернулась и тоже поспешила сквозь толпу.

Элиэль решила, что теперь ничто не мешает ей повидаться с Т’лином Драконоторговцем.

8

С дюжину городских ребятишек ошивалось вокруг драконов, и двоим мужчинам приходилось то и дело отгонять их гортанными окриками уроженцев Фиона. Сам Т’лин стоял у палаток, беседуя с двумя другими помощниками.

Драконоторговец был крупным мужчиной с огромной рыжей бородой и обветренным лицом. К поясу его крепился меч. Одевался Т’лин по обыкновению ярко. В Наршвейле он, как и все, носил шубу из меха ламы, но башмаки его были синие, чулки – желтые, а торчавшие из-под красной куртки ножны – зеленые. Голову Т’лин обвязывал черным тюрбаном. Ясное дело, под всем этим он наверняка носил что-то белое. Никто из богов Пентатеона не мог обидеться на Т’лина за неуважение к своему цвету. Он казался таким же огромным, как его драконы.

Когда Элиэль приблизилась, глаза торговца равнодушно скользнули по ней. Он ничем не выдал, что узнал ее, однако почти сразу же прекратил разговор, повернулся и зашагал в табун, на ходу доставая из кармана платок. Довольная, что застала его свободным от работы, Элиэль обошла табун с другой стороны.

Только несколько огромных блестящих рептилий стояли, пощипывая сено и довольно похлопывая складками жабо. Большинство драконов лежали, флегматично пережевывая жвачку. Длинные чешуйчатые шеи вздымались к небу, как пальмы. Элиэль заметила мелькнувший за драконьими спинами черный тюрбан и поспешила в том направлении.

Она любила драконов. Собственно, так она и познакомилась с Т’лином – когда прогуливалась у его табуна. Иногда у него было всего пять или шесть зверей, иногда – сорок, а то и больше. Сегодня ей показалось, что драконов пятнадцать – двадцать, значит, он может и продавать, и покупать. Когда Элиэль была помладше, она тешила себя мечтами о том, как выйдет замуж за Т’лина и все свое время будет проводить с драконами. Они такие страшные на вид и такие нежные на самом деле! От них хорошо пахнет, и они переговариваются такими забавными урчащими звуками. Проходя между драконами, она касалась кончиками пальцев сверкающей чешуи. Из-под низких бровей на девочку смотрели зеленые, как изумруды в пещерах, глаза. В темноте драконьи глаза и впрямь светятся.

Она нашла Звездного Луча – дракона, на котором ездил сам Т’лин, – и задержалась поприветствовать его. Абсолютно черных драконов не бывает, но Звездный Луч имел окраску, называемую поздними сумерками. Свою кличку он получил за игру света на чешуе. Он и впрямь напоминал звездное небо. Два длинных кожных отростка на шее были длиннее, чем у любого другого известного ей дракона, и казались маленькими крылышками. Он изогнул шею – понюхать Элиэль и негромко заурчал, обдав ее ароматом свежего сена. Ей было приятно думать, что он узнал ее, хотя, возможно, это ей только казалось.