Проект 14 (СИ) - Ильичев Евгений - Страница 18

В комнате повисла тяжелая тишина. Первой ее нарушила Наталья Ивановна:

— И что, в таком случае, вы предлагаете?

— Нужно помягче объяснить Кристине ситуацию и приготовить ее к роли, убитой горем, девочки. Нужно, чтобы она продолжала притворяться слепой. Особенно когда все бинты снимут окончательно. В таком случае у нас появится шанс.

— Думаете, тогда нас не тронут?

— Им незачем будет нас трогать! Я напишу трогательную статью о том, как не оправдались хрупкие надежды маленькой девочки из России на спасение зрения. Мир убедится, что затея Бойля-младшего оказалась фикцией. В противном случае, наша пропажа только усилит подозрения. Так что я почти уверен, нас не тронут.

— Ну а что если они начнут проводить всякие медицинские исследования? Что если они почуют подвох и раскусят нас? — Голос у Натальи Ивановны дрогнул, и Кристине стало страшно. — Она ведь еще ребенок! Как ей удастся убедить всех в своей слепоте?

— Во-первых, я с рождения слепая, — вмешалась в разговор Кристина, которой стало скучно быть статистом в пьесе, где ей отведена главная роль, — и потому изобразить слепую мне не составит большого труда. А во-вторых, не факт, что операция поможет. Я не взрослая, но прекрасно все понимаю — не все операции проходят так, как нужно.

Учительница и журналист так и застыли с открытыми ртами:

— Давно ты подслушиваешь? — Сурово поинтересовалась опекунша.

— Лет с пяти, — невозмутимым тоном ответила девочка, — а теперь мне интересно узнать все поподробнее. Ты обещал мне не лгать, Лёша, так что сдержи обещание и расскажи все как есть. — Кристина постаралась вложить в свой голос, как можно больше серьезных ноток и, по всей видимости, ей это удалось.

Минут десять ушло у Соловьева, чтобы посвятить девочку во все подробности этой запутанной истории. Затем они втроем разработали основной план действий. По нему выходило, что Кристина остается слепой до самой выписки и, ни при каких обстоятельствах, не выдаёт истинное положение вещей. Не должны знать об истинном результате операции и они сами, так будет проще играть собственные роли. Агент Смитт предупредила Алексея о том, что глушилки сигнала перестанут работать сегодня в обед, так что все условились, что общаться на эту тему они больше не будут, чтобы прослушка не могла их разоблачить.

Буквально через минуту в палату постучали и, не дожидаясь ответа, вошли оба Бойля и почти вся операционная бригада. Маленькая комнатка забилась до отказа. Роберт Бойль подарил юной пациентке огромный букет алых роз, с пожеланием увидеть их воочию в скором времени. Затем все поочередно подходили к Кристине и жали ей руку. Девочка получала комплимент за комплиментом и растерянно благодарила каждого члена операционной бригады. Длилось это представление не более пяти минут. Затем Роберт Бойль трижды хлопнул в ладоши и препроводил всех на выход.

— Кристине нужен покой и уют, — громко скандировал он, — господа, освободите помещение! Минут через пять в комнате осталась только Наталья Ивановна и сам Роберт Бойль.

— Итак, юная мисс. — С каким-то странным огоньком в глазах начал ученый. — Как ваше самочувствие?

Кристина на слух уловила странное возбуждение в голосе Роберта Бойля.

— Я чувствую себя хорошо, доктор, только голова кружится немного.

— Это из-за наркоза, малышка, скоро пройдет.

Младший Бойль не мог скрыть волнения. Наталья Ивановна тоже заметила это и решила немного разрядить обстановку.

— А когда начнем снимать бинты, доктор Бойль?

— Завтра и начнем. Плотность повязки не позволяет проникать свету к глазам. Будем снимать по слою в день и завтра снимем первый. Ближе к концу начнем снимать энцефалограмму — нужно знать, реагирует ли мозг на новые раздражители.

Наталью Ивановну бросило в холодный пот, и она не смогла промолвить ни слова. Кристина сориентировалась быстрее:

— Что ж, я в предвкушении результатов мистер Бойль, — весело сказала она.

— Я тоже Кристина, я тоже, — тепло ответил Роберт, — это, без преувеличения, дело всей моей жизни!

Роберт выдержал небольшую паузу и, удалился, не забыв дать напоследок несколько советов относительно режима сна и бодрствования.

Как только он удалился, Наталья Ивановна начала говорить что-то несвязное, но девочка, предвидев реакцию учительницы, приставила палец к своим губам и тихо шикнула, мол, вслух, ни слова. Учительница поняла, что чуть было не нарушила договоренность и решила, впредь, тщательнее контролировать эмоции. Кристине же явно легче давались все эти шпионские игры.

Остаток дня они провели в номере, пользуясь возможностью наспаться вдоволь. Операция была позади, и позади остались все тревоги, связанные с нею. Ближе к вечеру они отправились в холл, где располагался, единственный доступный им, телефон и связались с родителями девочки. Успокоить маму Кристина не могла минут десять. В трубку лились рыдания вперемешку с причитаниями Елены Александровны. Мама Кристины не могла себе простить свое отсутствие в столь тяжелый для её дочери период жизни. А Кристина, в свою очередь, пыталась объяснить маме, что ее присутствие никак не помогло бы ей. Скорее даже помешало. Затем трубку взял отец Кристины и коротко, по-военному, расспросил девочку о ходе операции. Папина дочь так же четко отрапортовала отцу, заранее подготовленный доклад и попросила унять свою маму, которая никак не успокаивалась. На том сеанс связи с домом и завершился.

Вернувшись, они обнаружили медсестру Мэри. Та привезла тележку с ужином и собиралась помочь Кристине с приемом пищи, но Наталья Ивановна наотрез отказалась уступать столь деликатную процедуру чужому человеку и настояла на своей кандидатуре. Она мягко, но настойчиво вывела медсестру из палаты и, извинившись за свою "старческую" назойливость, захлопнула перед ошеломленной Мэри дверь.

Глава 15

Соловьев проснулся среди ночи в холодном поту. На часах был четвертый час. Уснуть после очередного ночного кошмара ему так и не удалось. Как и всегда в подобных случаях, он решил уйти от реальности в другое измерение. Таким измерением для Алексея всегда была работа. Только она возвращала его к нормальной жизни.

Очередной кошмар практически ничем не отличался от предыдущих. Вот уже два года его преследовал один и тот же сон. Он стоит напротив погребального костра. На кострище лежит девушка в ритуальных одеяниях. На её глазах монетки, в руках длинный меч. Огонь медленно слизывает сантиметры ее одеяний и, через несколько мгновений охватывает полностью. Стоять возле костра становится невозможно, но Алексей не двигается. В его душе глубокая скорбь, и боль, настолько жгучая, что с нею может сравниться лишь боль от жара огня. И потому он продолжает стоять, не двигаясь, даже когда опаляются его ресницы и брови, когда слезы не успевают скатываться по щекам, испаряясь прямо с кожи.

После этих снов Алексей каждый раз просыпается в холодном поту от собственного же крика. Никакие психологи не смогли помочь ему избавиться от, преследовавшего его, панического состояния. Сон периодически повторялся, мешая ему в повседневной жизни. Конечно, Алексей знал, в какой момент его жизни появился этот сон. И для него причина появления этого сна была вполне объяснима, но этот факт никак не помогал избавиться от кошмара. Два года назад он, тогда еще выпускник журфака Московского Университета, попал в серьезную автокатастрофу. Он и Марина, его невеста и, по совместительству сокурсница, ехали в загородный коттедж к друзьям. Погода выдалась чудесной, теплый майский воздух врывался в салон автомобиля, развивая их волосы. Дорога, по которой они ехали, была пустой, и Марина, любившая под настроение поддать газку, и на этот раз не упустила шанса дать машине порезвиться.

Алексею позвонили.

— Ну, где вы там, Сэр? — раздался в трубке, уже не совсем трезвый, голос хозяина коттеджа. Алексей посмотрел на Марину. Такой он ее и запомнит навсегда — развивающиеся светлые локоны, горящие золотом в бликах заходящего солнца, заливистый смех, азарт в глазах…