Предназначение - Дункан Дэйв - Страница 34

– Ты и я, и Ннанджи, и Тана… – он кивнул, проследив его взгляд, – и Леди Доа. Нам нужен еще один моряк.

Он повернулся к группе молодежи. Нет, он не возьмет в бой детей. Очевидным выбором был тощий проворный Холийи, который с сардонической улыбкой взирал на него, прислонившись к мачте. Это был рубака, в чем уже не раз приходилось убеждаться.

– Холийи? Пойдешь?

Холийи кивнул. К чему тратить лишнюю пару слов, когда и так все ясно.

– Теперь хватит, – сказал Уолли.

– Только шесть? – нахмурился Ннанджи. Уолли поглядел по сторонам. По правилам Мира полагалось идти в поход семерым. Кого же еще? Джию? Но ее рядом не было. В прошлый раз он посчитал за седьмого Виксини, теперь он стал бы уже восьмым. Разлучать же Джию с Виксини было так же плохо, как.., брать Джию вместе с Доа. Не Джию.

Тут он заметил огонек надежды, загоревшийся в плутовских черных глазах. Со сломанной рукой от него было немного пользы. Но кое в чем он мог пригодиться. Он сходил на берег в Сене, ближайшем колдовском городе, куда они теперь направлялись. Аура удачи витала над ним.., и Уолли предпочел бы иметь Катанджи под своим присмотром, чем потом сломя голову нестись в Каср, не зная, что его там встретит.

Ннанджи усмехнулся и сказал:

– Я тоже так считаю, брат!

Ну, значит, Катанджи. Остальные вернутся на «Сапфир» в шлюпке, а экспедиция «Грифона» выступит немедленно. Если Доа – шпионка, у нее не будет возможности послать сообщение.

А ему не надо будет смотреть в глаза Джии.

Ннанджи принялся перечислять то, что находилось на борту: шелковые мешки, колдовское вино, пища… Все было понятно и знакомо.

Уолли подошел к Доа, которая стояла у планшира, разглядывая храм. Повернувшись, она одарила его таким страстным взглядом, что ему оставалось только держать свои руки подальше.

– Что тебе наговорил старик? – спросил он.

– Какой старик?

– Лорд Хонакура.

– Кто?

Глава 3

Мир был очень простым местом. Пожитков у Людей было мало, оформления документов не требовалось. Совсем немного понадобилось времени, чтобы приготовиться к отплытию. Уолли сам вытащил якорь, пока остальные члены команды поднимали паруса. Им помахали руками со шлюпки, «Грифон» расправил плечи под ветром и понесся вперед.

Он был более чем шустрым. Он обладал живостью, не вязавшейся с его возрастом. Палуба его находилась куда ближе к воде, чем у «Сапфира», и на поворотах ее заливало водой, что сначала несколько встревожило Уолли, но потом он успокоился и решил для себя, что, несмотря на всю сумасбродность похода, он может насладиться двумя-тремя днями круиза.

«Грифон» – незатейливое суденышко: одна мачта, одна палуба, конечно, огороженная, потому что тот, кто пустится в плавание по Реке, пренебрегая мерами безопасности, проживет недолго. Доски палубы были потерты, выщерблены и покрыты рыбьей чешуей. Имелись также два навеса, поменьше – для людей, побольше – для товара, оба очень ветхие. Еще маленькая шлюпка, поднятая на палубу и принайтованная к мачте как раз напротив сходен.

Кроме того, «Грифон» был теперь, благодаря мастерству Холийи, построенной на заказ ловушкой для колдунов, и даже невинно выглядящая шлюпочка была частью ее.

Сияющее солнце, сильный ветер.., и широкая улыбка на лице Томияно, выжимающего скорость из своей новой игрушки, как сок из фруктов. Им встретился торговый корабль побольше «Сапфира», и Уолли удивился, как быстро они перегнали его. Прошли первую большую излучину, Уолли оглянулся назад – Каср уже удалился на приличное расстояние, теперь у его причалов стояло меньше кораблей – Богиня закончила набор воинов.

Попутный ветер – ободряющий знак, решил он. Если он ошибся, после первой же излучины его бы привели обратно в Каср. Остальные, устроившись с удобством с подветренной стороны, прислонились к фальшборту.., только четверо? Где же менестрель?

И тут Доа появилась на палубе. Она разрезала свой шелк на полосы, превратив свою одежду в бикини, такое же дерзко короткое, как у Таны. Она остановилась у перил, наблюдая за проплывающими картинами.

Она сама была картиной. Гормоны Шонсу снова разбушевались. Голоногая, с развевающимися по ветру длинными волосами, с непроницаемым лицом, в почти ничего не скрывающей одежде, она была звуком фанфар для Уолли. Джия – высокая женщина, но все же была скроена не по меркам Шонсу, как эта менестрель-амазонка. Он решил, что пришла пора немного приударить за ней. Непонятно, как это он не разглядел Доа в ложе? Надо бы выяснить с ней этот вопрос. Уолли подошел и положил руку на ее голую талию.

Только его собственная блестящая реакция спасла ему глаза. Уолли отступил, ощупывая кровавую царапину на щеке.

– Не тронь меня!

И пока он стоял, раскрыв рот, она прошагала через палубу, чтобы присоединиться к остальным.

Остальные же спрятали лица, пытаясь подавить смех, ожидая, как же дальше поступит Великий Любовник.

Солнце село. Небо потемнело; Тана принесла ужин. Экипаж «Грифона» собрался на корме.

– Пора вставать на якорь, Кэп? – поинтересовался Уолли через плечо.

– Зачем? – удивленно спросил Томияно, передавая руль Холийи. – Небо чистое, ветер хорош.

– Прекрасно!

У Уолли не было опыта ночного плавания, разве что их уход со Святого Острова. Но, очевидно, «Грифоном» можно было и рискнуть, чего нельзя было делать с «Сапфиром». Героям пристало быть удачливыми. Правда, не во всем, принимая во внимание Доа.

Члены экипажа по-разному относились к ней. Она же была надменной и высокомерной, хотя очень изысканно отвечала на вопросы и реплики и, по-видимому, была настроена почти доброжелательно и даже дружески. Относительно Уолли она вела себя определенно двусмысленно – томные взгляды из-под опущенных ресниц, глубокие вздохи, но те немногие слова, что он от нее услышал, были резкими и враждебными. Это вызывало неопределенные чувства – как приглашение в дом с запертой дверью, и он не мог понять, какой реакции от него ожидают.

Теперь она разговаривала с Катанджи – беспрецедентное снисхождение Седьмого до беседы с Первым, хотя бы и с Первым, обладающим огромным общественным признанием. Конечно же, это Катанджи предоставил ей факты для сатирической баллады, но, как выяснилось, сам он ее еще не слышал. Она настроила свою лютню, взяла аккорд и запела «Катанджи Приходит в Темную Башню». Тана и два моряка заходились смехом по мере того, как разворачивалась история. Катанджи был почти в шоке. Появившаяся было улыбка Ннанджи очень быстро переросла в гримасу. Уолли старался перевести свое раздражение этой песенкой в восхищение перед ее трубадурским мастерством, но сатира била, как плеть: Шонсу отсиживался на корабле, послав армию из одного мальчишки, переодетого рабом. Колдунам тоже доставалось, но меньше, чем воинам.

Когда она кончила, Ннанджи холодно сказал:

– А теперь для меня, миледи. Может, «Прощай»?

Кивнув, она стала перестраивать лютню в минорный ключ. Разговор Ннанджи с умирающим Арганари долетел к Уолли через темную палубу. В глазах у него защипало, воспоминание стиснуло сердце.

Внезапно Доа остановилась.

– Дерьмо! – сказала она. – Подождите минуту.

Она прошлась по струнам, и Уолли услышал мелодию, разносившуюся среди голых стен трапезной. Через несколько минут она была готова петь дальше:

– Ннанджи… Ннанджи…

Первая песня вовсе не была дерьмом, но она заставила посчитать ее таковой по сравнению со второй – гениальным, совершенным вариантом. Ее лирика здесь чувствовалась гораздо сильнее, а новая мелодия так же хватала за душу, как «Шенандо» или «Воздух Лондондерри». Вскоре Уолли обнаружил, что его щеки мокры. В полной тишине плакал он о несчастных, обреченных на смерть рукою провидения. Наконец песня стихла, и он увидел, что остальные тронуты не меньше.

Он был потрясен. Ему показалось, что он присутствовал при рождении чего-то бессмертного и в то же время удивительно простого. Она была Моцартом и Шекспиром в одном лице. Он нашел своего Гомера. Если она согласится помогать ему.