Поле брани - Дункан Дэйв - Страница 26

Это вовсе не означало, что теперь их вообще невозможно обнаружить. День и ночь оккультные силы наблюдали за лесом. В безумном метафорическом уровне магического пространства Рэп видел их глаза, чувствовал, как насторожены их уши. Он ощущал столбы света или тихое попискивание голосов, и порой ему казалось, что преследователи находятся в ярде от него. Другие люди были бы более эффективным прикрытием от магии, чем деревья, да и город намного безопаснее, чем джунгли.

Рэпу следовало соблюдать осторожность. Самое незначительное использование волшебства тотчас было бы обнаружено. За всю неделю он даже ни разу не отважился развернуть волшебный свиток.

Мельком он подумал об Акопуло, в непринужденной позе расположившемся на палубе какого-нибудь корабля. Интересно, может, в любимом кресле Рэпа, стоящем перед камином в краснегарском дворце, сидит сейчас, удобно откинувшись на спинку, император и беседует с Инос. А тем временем его сигнифер Ило внизу, в комнатах для прислуги, дурит головы провинциальным етунским девицам. Интересно, что замышляет Чародей Распнекс?

И что замышляет он сам? День и ночь какая-то смутная мысль вертелась в мозгу Рэпа, какая-то блестящая идея, когда-то и где-то осенившая его и теперь ловко ускользавшая от ухищрений памяти снова поймать ее в ловушку. Что-то важное. Люди сходят с ума от меньших…

Над головой зашелестела листва и затрещал кустарник. Рэп посмотрел вверх, и целое ведро воды вылилось ему на лицо. Он зажмурился и предостерегающе крикнул, когда огромная босая нога появилась рядом с его левой рукой. Зашуршал подлесок, и хозяин ноги соскользнул на его уровень, обдав Рэпа потоком воды и листьев. Краем глаза он разглядел обнаженное, пергаментного цвета тело и затем увидел рядом с собой лицо Норп. Она осклабилась, обнажив огромные зубы и заполненный наполовину пережеванными листьями рот.

Мужчины-тролли были достаточно уродливы, но женщины-тролли – просто безобразны, возможно, потому, что не имели бороды. Лицо Тругга вполне сошло бы, если считать его мордой животного, но безволосое лицо его дочери являло собой нелепую пародию на человеческое существо. Норп была еще девочкой, младше Кейди, а уже намного превосходила весом самого Рэпа. Отвратительная внешне и одновременно милая малышка.

Набитым листвой ртом – содрать ветку и съесть ее целиком, с корой и ветвями, было, по представлениям троллей, легкой закуской – она что-то прочавкала.

Рэп расшифровал: «Отдыхаем?» И улыбнулся:

– Любуемся пейзажем.

Трудно думать, когда по тебе непрестанно барабанит дождь. Следующий отрывок нечленораздельных звуков в переводе значил: «Это плохой участок, а дальше будет еще хуже».

Откуда она знает об этом? Ни Норп, ни Ург не обладали никакими оккультными способностями и никогда прежде не проходили этой дорогой, но тем не менее, казалось, они инстинктивно чувствуют местность. Тругг ушел вперед. Ург помогала Дараду, замыкавшему шествие. Все трое троллей давно уже сбросили свои рабские одежды. Солнце никогда не светило в этих пропитанных влагой местах, а для колючек и насекомых их бледные спины и то, что ниже, были непроницаемы. Рэп подумал, что сам-то он лишился уже примерно четверти своей кожи, и продолжал обдирать ее быстрее, чем она успевала нарасти.

– Отцепи от меня эту штуку, а?

Рэп собрался с силами и сделал новую попытку. Уткнувшись лицом в мокрый мох, насколько мог вытянулся вправо и, нащупав сплетение корней, вцепился в них онемевшими пальцами. Дернул. На этот раз, кажется, корни держались достаточно прочно. Он заставил себя разжать левую руку – в конце концов, утес не совсем вертикальный. Если бы склон не так густо зарос кустарником, его, пожалуй, следовало бы назвать водопадом. Затем Рэп подтянул ближе левую ногу, на которой оставалось совсем немного целой кожи, нащупал точку опоры, подвинул правую ногу – и в тот же миг оказалось, что его руки держатся за воздух. Он завопил от ужаса и заскользил вниз.

Норп подхватила его за ремни ранца. Несколько мгновений он висел на ремнях, раскачиваясь над бездной. Потом ремень оборвался.

У Норп оказалась поразительная реакция. Огромная лапа схватила его прямо на лету и крепко держала, пока он не нашел опоры для рук. Сердце его колотилось.

– Спасибо! – выдохнул он. – Отличная работа!

– Хочешь… я понесу тебя?

– О, спасибо, справлюсь сам. Но это было чудесное спасение. Я думал, что на сей раз погиб!

Норп просияла от ребяческого восторга.

Рэп несказанно гордился собой: удержался-таки от волшебства в этой малоприятной ситуации! Тем не менее он лишился почти половины своих штанов и ранца – теперь свиток, золото и все прочее далеко унесло потоком. Через пару недель, сказал Тругг, их принесет к местам, где живет его мать. К счастью, Рэп всегда верил в свою путеводную звезду, но сейчас он хотел бы, чтобы его путь лежал в Зарк, а старый Акопуло заканчивал дела с троллями.

4

«Утренняя звезда» направлялась из Малфина в Коупли – в плавание довольно легкое для конца зимы. Это было небольшое грузовое судно с маленькой каютой для пассажиров, но построенное етунами, оно как никакое другое подходило для морских путешествий. Так, во всяком случае, ее хозяин уверял Акопуло. К тому же это невероятно везучая посудина, настаивал он. Однако спустя два дня после отплытия из Коупли запасы ее везения истощились.

Сначала Акопуло слишком плохо себя чувствовал, чтобы обратить на это внимание. Он считал несправедливым, что ему всегда требовалось три или четыре дня, чтобы привыкнуть к качке, и все только затем, чтобы после нескольких часов, проведенных в каком-нибудь порту, снова страдать морской болезнью. Но уж именно так распорядились Боги, которые, как Акопуло подозревал, категорически не одобряли, когда импы отправлялись в плавание. Ему казалось, что он вот-вот умрет, но такие мысли всегда посещали его на корабле. Ничего, пожалуй, сейчас невозможно было прибавить к шторму такого, что могло бы сделать его более несчастным.

Итак, когда способность оценить ситуацию стала постепенно к нему возвращаться, он осознал, что никогда прежде не видел, чтобы каюту швыряло туда и сюда под совершенно невероятными углами, и не слышал, чтобы судно издавало такие громкие стонущие звуки. Дрожь, время от времени сотрясавшая корпус «Утренней звезды», показалась непривычно странной.

В конце концов он справился с оцепенением и поклялся себе выбраться на палубу и поглядеть, что происходит. Будучи предусмотрительным человеком, одеваться он уселся на пол, ибо о том, чтобы проделать это стоя или сидя на скамейке, не могло быть и речи. Затем Акопуло встал на четвереньки и принялся карабкаться по лесенке к выходу.

На верхней ступеньке он выпрямился и толкнул дверь. Она была абсолютно неподвижна. Его повергла в ужас неожиданная паническая мысль, что он заперт. Но тут судно резко накренилось, дверь распахнулась – и Акопуло вылетел наружу в кромешный ад. Шквал ветра и стена воды сбили его с ног, проволокли по палубе и со всего размаху швырнули к борту. Какое-то время он был убежден, что его смыло за борт, так как с головой ушел под воду. Затем вода отхлынула, судно зарылось в волны под другим углом, и он вновь заскользил по палубе. Новая волна поглотила и завертела его. Через мгновение Акопуло почувствовал, как кто-то схватил его за воротник, потом за руку, подтянул вверх и проворным движением обвязал веревкой. Дрожащий, с искрами в глазах, он с облегчением отметил, что привязан к мачте вместе с широкоплечим мокрым етуном.

– Вышли глотнуть свежего воздуха, святой отец?

Акопуло, издав сначала какие-то нечленораздельные удивленные звуки, вспомнил, что в последние дни выдавал себя за священника, и прокричал:

– Благодарю тебя, сын мой!

– Если хотите остаться здесь, наверху, отец, – бодро проревел его спаситель, – вам нужен линь.

Огромная зеленая волна, пенясь, перевалила через борт и по пояс погрузила мужчин в воду. Акопуло она сбила с ног, но рослый моряк удержал его.