Император и шут - Дункан Дэйв - Страница 99

Мужчинам мода диктовала свои глупости. Повседневные камзолы и панталоны отменялись, а облачаться предписывалось в белые шелковые трико и бархатные фраки самых ярких и броских расцветок, причем фалды висели исключительно низко, а перед срезался выше широкого пояса. Делалось это для того, чтобы ничто не мешало любоваться гульфиком, непомерно украшенным драгоценными камнями и вышивкой. Массивность такой набивки была вопросом вкуса для кавалера, головной болью для его портного и темой обсуждения для дам.

Жизнь превратилась в последовательность балов. Надушенные листки приглашений сыпались на туалетный столик Инос как снежные хлопья. До полудня девушка отсыпалась, вставала и начинала наряжаться на очередной бал, потом танцевала ночь напролет. Кто оплачивал ее туалеты, украшения, лошадей и прислугу, она не осмеливалась спрашивать. Ее постоянно преследовало опасение, что император перед ее отъездом предъявит кошмарный счет, сумма которого превысит валовый доход... нет, ценность всего ее королевства.

Иносолан являлась неоспоримой королевой праздника. Ее фурор объяснялся интригующими событиями в Эминовом Круглом зале и окутывавшей ее оккультной аурой. Молва связывала ее имя с таинственным фавном-колдуном, спасшим династию.

Но в дополнение к этому грациозность движений и красота Инос была несравненна, ее остроумие ошеломляло. Светские девицы злобно шушукались меж собой о ее магических чарах.

Вряд ли кто-нибудь из них был способен понять, что в юной королеве кавалеров привлекал не ее ум, не ее изящество, даже не красота, а скорее грустная задумчивость, которую они воспринимали как романтическую меланхолию и которая являлась отражением боли разбитого сердца.

На каждом балу Иносолан получала по меньшей мере по четыре предложения руки и сердца. И как правило, два из них всегда исходили от Тиффи. За весь праздничный марафон Инос отметила пятерых, а то и шестерых юношей из весьма достойных фамилий, каждый из которых, окажись год назад в Кинвэйле, теперь вполне бы мог быть правителем Краснегара.

«Слишком поздно! Слишком поздно!» — колоколом гудело у нее в голове.

Каждая ночь пролетала в блеске свечей, громе оркестров, вихре танцев. А когда брезжил рассветом новый день, Инос уезжала обратно в Опаловый дворец, запиралась в спальне и горько плакала в подушку.

О Рэпе она совершенно ничего не знала. Пожалуй, Шанди был вообще теперь единственным, кто встречался с фавном. Инос попробовала с мальчиком передать послание.

— Скажи Рэпу, что я очень люблю его, — попросила она.

На следующий день Шанди принес ответ, устный.

— Рэп сказал, что он знает это, — улыбнулся принц.

Окрыленная успехом, Инос продолжила перекличку:

— Скажи Рэпу, что я хочу помочь ему.

Но сообщение, принесенное Шанди, ошеломило ее:

— Он засмеялся и сказал, но не тебе, а просто так, что ты — последняя, кто может помочь ему.

Продолжать этот странный диалог через посредника она не решилась, подозревая, что Рэп и на этот раз прав.

Инос маялась между двумя страхами, противостоящими друг другу. Она боялась магического пространства, о котором у нее остались весьма смутные воспоминания как о зловещем полумире открытого небытия. Ее страшило то, что Рэп, похоже, проводил большую часть времени там — так как его, по-видимому, не было нигде больше. Инос с ужасом представляла, что неведомое пространство захлопнет его в ловушку и оставит там навсегда.

В то же время ее донимал другой страх — тот кошмар, который она увидела в волшебном окне — мучительная смерть Рэпа в гоблинском логове. Ужасная судьба, но была ли она теперь неизбежна? Возможно ли, что именно из-за этого Рэп прятался от нее? Говорили, что Иниссо свело с ума нечто, увиденное в волшебном окне. Может быть, и Рэпу уготована подобная участь? Но сколько Инос ни ломала голову, по-прежнему оставалось неясным, почему он должен остерегаться ее.

За два дня до Праздника зимы состоялся грандиозный императорский бал. Тысячи приглашенных распределялись по рангам в соответствии со знатностью. Прием проходил в двенадцати бальных залах, а обслуживало его семнадцать оркестров, множество циркачей, кочующих из зала в зал, и масса буфетчиков, едва успевавших наполнять столы отборными деликатесами. Таким количеством снеди можно было бы накормить весь Зарк. Да и заготовленных свечей, верно, перевалило за сто тысяч. Эйгейз оказалась абсолютно права: кинвэйлские торжества по сравнению со столичными — детский утренник.

Августейшая принцесса Ороси тоже прибыла во дворец в сопровождении мужа, герцога Лисофтского, и детей. Шанди с восторженным воплем тут же исчез в шумной свалке, устроенной кузенами вместо церемонных приветствий. У Инос оборвалась последняя ниточка, ведущая к Рэпу.

Наступила великая ночь последнего бала Праздника зимы. Торжественный полонез начинала первая пара — император и Инос. Эмшандар подал руку королеве Краснегара, и оркестр грянул величественным аккордом. Второй парой к шествию присоединились Лисофт и Ороси.

К императору вернулся здоровый цвет лица, Эмшандар перестал казаться живыми мощами. Физически он стал много сильнее, чем до болезни. Ни у кого не возникало и тени сомнения в том, что Империю он держит так же крепко, как и в самые лучшие свои годы. Конфликт с гномами был благополучно улажен; а легионы в Гобле дожидались лишь весны, чтобы вернуться в Хаб. Послушный Сенат разобрался с Актом о престолонаследии быстрее некуда. Жизнь Империи входила в положенное ей русло.

Собираясь на бал, император предпочел вспомнить, что он верховный полководец, а посему облачился в парадный мундир, где толстая воловья кожа заменялась особой замшей мягкой выделки, а массивный бронзовый нагрудник — его золоченой имитацией из тонкой жести.

Инос, пренебрегая модными расцветками сезона, отдавала предпочтение в своих нарядах зеленым тонам. На сегодняшнее торжество она выбрала платье из переливчатого атласа цвета морской волны, который шелестел совсем как пенный прибой. А декольте корсажа было не менее смелым, чем у любой модницы. Впрочем, у Инос и тени сомнения не закрадывалось, что кто-либо может затмить ее красоту. Императорский бал являлся кульминационным событием зимнего сезона в Хабе и в силу обстоятельств пиком ее триумфа. За короткие три недели она покорила столицу Империи, и сегодняшняя ночь принадлежала только ей.

Большая часть юных имперских щеголей с великой радостью упала бы к ее ногам, но единственного, в ком она нуждалась, среди них не было.

Эмшандар с удовольствием улыбался ей, когда они шествовали под торжественные звуки музыки.

— Меня неизменно восхищает, — восторженно произнес он, — как женской красоте всегда удается затмить искусство портных!

Инос смущенно зарделась — теперь она отлично умела это делать — и промолвила:

— Ваше величество бесконечно добры!

Пока они шествовали в танце, открывавшем бал, процессия, которую они возглавляли, становилась длиннее и длиннее, потому что в хвост шеренги пристраивались пара за парой, но сначала гости приветствовали императора и его даму. Эмшандар и Инос вежливо отвечали на поклоны и неторопливо вели меж собой ничего не значащую светскую беседу. Вдруг, не меняя выражения лица, Эмшандар спросил почти шепотом:

— О Рэпе по-прежнему нет известий?

Инос слегка вздрогнула, но тут же справилась с волнением. Ее рука осталась неподвижно лежать на перчатке императора, щедро украшенной драгоценными камнями.

— Никаких, сир, — выдохнула она.

Тонкие губы императора раздвинулись в печальной усмешке:

— А ведь я приказал ему присутствовать. Ладно, подождем и посмотрим, кто правит в Империи, не так ли?

Новые улыбки и новые кивки; сенатору, недавно ставшему консулом, его хорошенькой жене...

— Ты знаешь Птицу Смерти? — поинтересовался Эмшандар. Его дикция была превосходной, несмотря на то что говорил он, едва шевеля губами.

— Нет, сир, что-то не припоминаю.

— Я имею в виду гоблина, которого привез с собой Калкор. У него вроде есть и другое какое-то имя, однако Хранители называют его Птицей Смерти, не объясняя почему.