Император и шут - Дункан Дэйв - Страница 51

— Сомнителен, но не безнадежен, — утешал Азака Ипоксаг. — На Совет Четверки возложена особая ответственность. Если собрать их всех вместе, может быть, они вспомнят о своих обязанностях — бороться с использованием колдовства в политике. Все вместе они станут защищать не тебя, Азак, а Протокол, то есть самих себя. Ведь Протокол надежно защищает их друг от друга. Так что они вполне могут согласиться снять с тебя проклятие, вылечить твою жену и отправить тебя обратно в твое королевство. Сделать это для них — сущая безделица, зато сие деяние — великолепная демонстрация их магической силы и беспристрастия. Эшло, что обо всем этом — скажешь ты, каково твое мнение?

— Ваш план безупречен, достойный сенатор, — подал голос тот. — Я думаю, что такой ход даст нужный результат. Коллективно они частенько покрывают мелкие грешки друг друга.

Коренастый вельможа, к которому Ипоксаг обращался как к Боджи, кашлянул, прочищая горло, и добавил:

— Регент проведет голосование, если они заартачатся.

Сенатор и несколько других гостей заулыбались; пряча свою веселость в кулачок, они вспомнили какую-то дворцовую сплетню, которую не сочли возможным разглашать.

— Тебя тоже нужно представить, — обратил свой ясный взор к Инос сенатор, — и по возможности скорее. Неужели ты не осознаешь, в какой ты опасности, даже здесь, сейчас?

— Э-э... нет! — промямлила потрясенная Инос. А она-то успокоилась, пребывала чуть ли не в эйфории! Как некстати она расслабилась, но ведь за последние несколько месяцев она так измучилась...

Ипоксаг сочувственно улыбнулся.

— Хранитель сообщил, что ты мертва. Как только ты появишься публично, он будет ославлен в лучшем случае как дурак, а в худшем — как лжец.

Онемев, потрясенная Инос смогла лишь кивнуть. Она только сейчас осознала, насколько была слепа.

— Так что чем быстрее мы покажем тебя живую, тем лучше. Как ты думаешь, знает ли Калкор о предсказании в волшебном окне?

— Достойный сенатор, откуда же ему знать то, что видела я?

— М-м-м. — Сомнением дышало не только лицо, но все существо сенатора. — Боюсь, что он все-таки знает. — Ипоксаг потер пальцами подбородок, хоть никакой бороды там не было. — Сегодня он сказал кое-что... Он ждал поединка, но не с троллем, а дуэль с Анджилки явилась для него неожиданностью. Может быть, о пророчестве рассказала ему Блестящая Вода? Он — один из ее ставленников. Колдунья — гоблинша, и это объясняет ее пристрастие к любованию страданием и смертью. Ты абсолютно уверена, что Рэп мертв? — Глаза сенатора впились в нее, как две рапиры.

Инос молча смотрела на Азака. Отвечай сам на это, говорил ее взгляд.

— В ту ночь, когда мы уезжали из Алакарны, он был еще жив. Я видел его, достойный сенатор. Но тело его разъедала гангрена. Было бы невероятно предполагать, что сейчас он все еще жив. Он мог протянуть еще два-три дня не больше.

По крайней мере, джинн был не настолько лицемерен, чтобы изображать сожаление по покойному. Но сенатор, пристально всматриваясь в султана, наверняка догадывался о чувствах Азака к человеку, испортившему ему свадьбу.

— Что ж, Инос, тебя необходимо представить ко двору, — насупился сенатор, — и не позже чем завтра.

— Для регента это будет большим сюрпризом, — кашлянул Боджи. — Я надеюсь, ты пошлешь ему записку, предупредишь его?

— Нельзя этого делать! — встревожился Ипоксаг. Он даже я завозился в кресле и поменял положение ног. — Если Олибино заподозрит, что Иносолан в Хабе, тогда она исчезнет из Хаба, и Боги знают, где она будет, живая или мертвая. Эшло, ты увидишь регента раньше, чем любой из нас. Оброни ему намек, что я готовлю корзину тухлых яиц, но не касайся подробностей. Ему достаточно мимолетного предупреждения, чтобы сориентироваться в ситуации.

Вельможа и не подумал отказываться, хоть и не просиял от счастья, получив подобное поручение. Снова Инос поразилась могуществу сенатора.

— Олибино — не единственный, кто окажется приперт к стенке. Итбену придется объявить недействительным королевский сан нашего несчастного кузена Анджилки. В этой ситуации Калкор вынужден будет взять обратно свой вызов на дуэль с королем Краснегара и оставить в покое беднягу Анджилки. А это очень хорошо, потому что вся история с дуэлью попахивает колдовством... кроме того, Калкор...

Вдруг хмурое выражение лица сенатора сменилось улыбкой, и он спросил:

— Скажи, Инос, быстро ли ты бегаешь? Любопытно, сколько стоит тролль? Кузен Азак, не желаешь ли, из соображения экономии, взять на себя защиту августейших интересов своей жены? — В шутливом тоне Ипоксаг еще раз подчеркнул невозможность объединения султаната и королевства, двух владений, расположенных на противоположных концах света, а от Азака с тонкой ловкостью интригана потребовал немедленного выбора между ними, лишний раз напоминая джинну, что он, варвар и чужестранец, допущен к высокой политике, творимой этими горожанами, собравшимися в гостиной.

Варвар оказался достаточно хитер, чтобы распознать все это, и, сжав челюсти, молча выжидал. Гости тоже ждали.

У Инос заныло сердце. Она не сомневалась в ответе. Выбор был ясен, неизбежен, абсолютно разумен и на редкость логичен. Кто же предпочтет голым аристократическим скалам жемчужину Весеннего моря?

— Думаю, моей жене следует отказаться от каких-либо притязаний на Краснегар, — заявил Азак.

Взоры всех обратились на Инос. Ошеломленная, она молчала. Конечно, ее отречение решило бы многие проблемы, но не ее личные. Регент, несомненно, был бы доволен, а Ипоксаг избавился бы от неприятностей. Собственно, ее замужество уже требовало от нее отречения от короны Краснегара. Инос вспомнила об отце и почувствовала себя виноватой, ведь она дала слово заботиться о королевстве — но потом поклялась Богам Брака быть верной Азаку... К тому же Инос сомневалась, примут ли ее в Краснегаре, признает ли Нордландия, ей даже не было известно, сколько от ее королевства оставили импы.

И все же в глубине сердца жила крохотная искорка надежды. Воскрешение Инос из мертвых давало ей последнюю возможность снова увидеть Краснегар. Она решила не отказываться от короны до тех пор, пока ее не обяжут сделать это.

— Я бы предпочла подождать, пока мой муж не обратится к Четверке, — сообщила она.

— Хороший ответ, — кивнул Ипоксаг и, кажется вздохнул с облегчением. — Теперь Калкору придется отложить поединок до тех пор, пока Четверка не решит дело Азака. Должен признаться, я был не в восторге от мысли, что нашего кинвэйлского кузена зарубят топором на одре болезни, а я уверен, тан на это способен. Хорошо, что завтра мы сможем задержать это возмутительное состязание. Регенту это понравится. Пожалуй интермедия с нашим участием — единственный яркий лучик во мраке!

Сенатор поднялся и, повернувшись лицом к собравшимся, объявил:

— Завтра я представлю Инос на Эбнилино поле. Я уже объяснял, почему это необходимо делать публично. У кого-нибудь есть вопросы, замечания или советы? — Ипоксаг внимательно оглядел непроницаемые лица. — Высказывайтесь! Ситуация сложная и чревата для нас крупными неприятностями. — И все же ответа не было. — Нет? — еще раз с довольным видом переспросил сенатор. — Что ж, тогда я предлагаю всем как следует выспаться. Морд о’Грул против Калкора — эта новость, несомненно в мгновение ока облетела Хаб. Утром народ запрудит улицы, всем посмотреть охота. Так что, собираясь на поле, учтите наличие хаоса по дороге.

Гости поднялись и начали расходиться, незаметно для самих себя разбиваясь на группы.

Некоторые подходили к Азаку и Инос с пожеланиями удачи. Джинн был явно изумлен столь щедрой дружбой, оказываемой ему из-за его жены. Внешнее спокойствие Азака не обмануло Инос. Она видела, что его грызут сомнения и подозрения. Джинны не хуже гномов страдали мнительностью. Однако Азак был исключительно любезен, он умел держать себя в смешанном обществе. Султан не верил в искренность импов и считал, что его жена не способна правильно оценить их отношение к нему.

Некоторые из присутствующих женщин жадно пялились на султана, что вообще-то должно было бы успокоить самолюбие Азака и вызвать ревность Инос, но этого не происходило.