Грозные моря - Дункан Дэйв - Страница 6

Вокруг царила тишина. И это было страшнее всего. Оги не слышал ничего, кроме неровного шарканья своих башмаков и шелеста штанов. Если Кани ничего не напутал, то вопли должны были слиться в единый хор, а каждая кастрюля должна была вызванивать тревогу. Он подумал было об Яле и детях, но решил, что все равно не сможет их быстро увести. А может, в нем просто разыгралось жгучее импово любопытство? Он следовал за Рэпом на судилище.

Если будет резня, то она начнется там.

На судилище мужчины встречались, чтобы поговорить, выпить и подраться. Если бы произошел поединок Рэп – Гриндрог, то именно здесь, на судилище. Корабли, возвращающиеся в Дартинг, сначала всегда причаливали в Финрейне, разгружались, ссаживали пассажиров, а затем загружались пивом. Так что возвращение корабля следующим вечером всегда было буйным. Команда после недель, проведенных в море, жаждала крови. Все остальные зверели к тому времени, когда пиво кончалось.

Судилище представляло собой площадку утоптанной глины, окруженную с трех сторон насыпью. Во всей долине это было единственное место, где росли большие деревья. Они могли укрыть от дождя и солнца. А когда требовалось, служили столбами.

В те вечера, когда корабли не приходили, здесь играла музыка и устраивались танцы, на деревьях вешались фонари. Когда пили пиво, в центре разжигали костер. В такие вечера женщины оставались дома.

В тот день пришли в порт «Морской орел» и «Буревестник». Оги скоро заметил мигание костра и фигуры людей, стоящих под деревьями у берега. Со всех сторон туда бежали мужчины. Но до сих пор не слышно было ни звука.

В Дартинге не признавали законов, кроме, может быть, одного. Если закон исходил от сената или народного собрания или подписан был древнейшими правителями, никаких оригиналов в Дартинг не доставлялось. Да и важно ли это, если джотунны не признавали никаких писулек. Но существовал один неписаный закон – непререкаемый, как устав армии Империи. В поселениях джотуннов не должно находиться никакого оружия.

Ликтор Финрейна имел в Дартинге своих шпионов, поэтому любая попытка приобрести оружие закончилась бы тем, что в Дартинг немедленно прибыл бы 23-й легион, состоящий из пяти тысяч силачей. Джотунны предпочитали не доводить до таких крайностей. Они сами объявили оружие вне закона, утверждая, что существуют и другие способы улаживать споры, более достойные мужчины: кулаки и ноги. И зубы. Камни и дубинки. Иногда разрешались и ножи, но меч мог использовать только трус.

Но каждый закон имеет исключения. В Дартинге первым из первых считался Бруэл, неофициальный мэр. Он уже постарел, но был урожденным северянином и при помощи своих шестерых сыновей удерживал беспорядки в допустимых границах. Гатмор был младшим из его сыновей. Оги подозревал, что у Бруэла припрятана где-то парочка мечей.

Но этого не хватит! Не хватит, если Кани и вправду видел то, о чем говорил. Не хватит, если на парусе того, второго корабля красовалась эмблема орки.

Орка – это кит-касатка. Но здесь это слово значило нечто другое, чем в Нордландии. Оно означало корабль тана, корабль-налетчик.

Задыхаясь и покрываясь испариной, Оги подошел к берегу и с беспечным видом протолкнулся сквозь строй светловолосых моряков, наблюдавших в убийственной тишине за событиями в судилище.

Широкая площадка пустовала, если не считать костра и самого Бруэла, по обе стороны которого стояли два его сына, Раткран и Гатмор. Бруэл держал топор, а сыновья его – по мечу.

Со стороны моря шагали три незнакомца, джотунны, они легко узнавались по бледной коже. На них были металлические шлемы, кожаные бриджи и сапоги. Казалось, они безоружны.

Но за ними в темноте на спокойной воде залива виднелся неизвестный длинный корабль, а к пляжу, растянувшись цепочкой вдоль берега, брели по воде какие-то люди. Оги решил, что они безоружны, так как не заметил блеска металла. К тому же их круглые щиты висели вдоль низких бортов зловещего корабля. Однако на головах у них были шлемы.

Одна группа людей тащила по воде пивную бочку, другая уже вышла на песок. Корабль поставили на якорь, а не вынесли на берег – зловещий знак. Но, может, бочонок – это подарки, добрый знак.

Теперь все мужское население Дартинга собралось здесь. Казалось, будто все затаили дыхание.

Три незнакомца остановились на безопасном расстоянии. Ночная тишина стала еще тяжелее, ее не нарушали даже плеск волн и стрекот цикад. Между деревьями невидимыми волнами плавал страх.

– Что за корабль? – спросил Бруэл. Голос его звучал громко и резко.

На середину выступил один из чужаков, молодой, высокий и мускулистый. Он, в отличие от других, был гладко выбрит.

– «Кровавая волна». Я ее хозяин, султан, сын Ридкрола.

– С чем вы прибыли сюда, капитан? – Голос Бруэла был по-прежнему громок, но казался каким-то невыразительным.

– Кто спрашивает? – Султан был спокоен, казалось, его не волнует, что топоры и мечи противника так близко, а его команда так далеко.

– Я Бруэл, сын Гетрана. Это мои сыновья.

Султан подбоченился. В этом жесте сквозило высокомерие.

– Я пришел с миром, Бруэл, сын Гетрана. Но ваши манеры меня раздражают. Мы привезли пива и хотели бы поделиться с вами, поменять, так сказать, на пресловутое джотунново гостеприимство.

Снова воцарилась тишина. Никто не двинулся. Возможно, Бруэл обдумывал положение, а может быть, уже смирился с неизбежным.

Вдруг сквозь толпу прорвался человек, пробежал несколько шагов и остановился. Он был единственным темноволосым в этом сборище.

– Он лжет! Он не султан. Это Калкор, тан из Гарка!

Казалось, все мужское население Дартинга застонало одновременно. Оги услышал вой и вдруг осознал, что тот вылетает из его собственной глотки.

Если уж фавн решил затеять склоку, добра не жди.

Пришелец выдержал паузу – мучительно долгую, а потом произнес:

– Кто назвал меня лжецом?

Ответил Гатмор, даже не потрудившись повернуть голову, чтобы взглянуть:

– Это мой раб. Если хочешь отвести обвинение, то обращайся ко мне, тому, кто владеет им.

– Это неправда, – завопил Рэп, – ты дал мне свободу!

И он с вызывающим видом прошел вперед и встал рядом с Гатмором.

Калкор – а у Оги не было никаких сомнений, что фавн сказал правду, – был самым знаменитым налетчиком на всех четырех океанах. Он, похоже, от души забавлялся.

– Трехсторонний спор, не так ли? Вы назвали меня лжецом, но так же назвали и тебя, сын Бруэла. Ну как, решать будем в приказном порядке или устроим кучу малу?

– Сам решай. – Гатмор не отрывал взгляда от Калкора. Он не обращал внимания на сумасшедшего фавна, а тот приблизился и зашептал что-то на ухо.

Оги поглядел на море. Примерно с полсотни полуголых великанов собрались на берегу и стояли теперь, наблюдая. Свет костра играл на их бородах и отражался от шлемов. Теперь стало ясно, что они двигались так медленно, потому что катили две тяжелые бочки. Внезапно Оги с ужасом понял, что в этих бочонках. Рэп-то знал и, возможно, именно об этом шептал Гатмору. Но Гатмор, по-видимому, и сам начал догадываться о том, чего испугался Оги. Оги снова вспомнил об Яле и детях. Он вдруг осознал, что еще никогда в жизни ему не было так страшно. Женщины и дети не умеют быстро бегать.

– Я заберу раба и сам решу, какую плату с него потребовать.

Даже на расстоянии Оги разглядел надменную улыбку на лице убийцы.

– Что привело тебя в Дартинг, тан? – требовательно спросил Гатмор. Похоже, отец предоставил ему право задавать вопросы.

Калкор вскинул голову.

– Ты что же, повторяешь вызов? Я здесь по многим причинам. Дела мои разнообразны. Больше всего охота поглядеть, как тут на солнышке морячки живут-поживают да добра наживают.

По толпе прокатился стон. Джотунны, рожденные на севере, презирали тех, кто нежился в южном тепле. Кровь дартингцев вскипела от презрительных намеков налетчика. Оги начал молиться, чтобы пришла пара полков 23-го легиона или эскадра Имперского флота.