Герой! - Дункан Дэйв - Страница 12

Приор, впрочем, мог. И Ваун. Волосы на загривке снова ощетинились.

Закололо в паху. Йецер скалится, ждет, когда Ваун хоть одним звуком выразит беспокойство.

Голос женщины исковеркан помехами.

— Вы видите меня?

— Симпатичная, правда? — шепчет медик.

Правда ли? Лицо… голос? Качество приема такое плохое, что она на самом деле может оказаться фальшивкой, симом, которых делают при помощи компьютера.

Ваун снова смотрит на сигнал Рокера. Все еще желтый — в Хайпорте, значит, тоже пока не очень доверяют женскому лицу.

Братство… Если на корабле Братство… Братство хочет знать, нет ли на борту Приора.

Ваун бросает взгляд на Йецера и получает неохотный кивок.

— Я приму, радист, — говорит Ваун непривычным для себя самого тоном командира. Нажимает на кнопку. Женщина никак не реагирует, но, судя по показаниям приборов, его изображение передано. Ваун быстро поворачивается, будто бы намереваясь что-то посмотреть на боковой приборной доске; на самом деле он дает им возможность увидеть его профиль. Шум радиопомех и болтовня внезапно прекращаются.

Ваун резко поворачивается к передатчику и начинает говорить на галактическом. Ни на секунду не забывая о нетерпеливо подрагивающем указательном пальце Йецера, он тщательно выговаривает каждое слово, следит за своим безупречным доггоцевским произношением.

— Приветствуем вас, «Юнити». Это шаттл ультийского главнокомандования «Либерти», коммодор Приор. Назовите себя.

Тишина…

Грядет контакт. Внизу Рокер тоже ждет с пальцем на спусковом крючке.

Тишина… Братство ждет, когда Ваун скажет пароль? Или они уже догадались, что никакой он не Приор, что бы он там ни говорил? Их пальцы тоже уже на спусковых крючках?

Ожидание…

Даже в те времена, когда половина всей техники на планете пришла в негодность из-за нехватки надлежащего ухода, недостатка необходимого топлива или просто вследствие старости… даже тогда легкие торчи К-47 считались настолько надежными, что оснащались самыми простейшими системами безопасности.

Кем бы ни был прежний наездник вауновского скакуна, он не пожалел и выкинул все, кроме немудреной подушки и простенького картриджа для ее выбрасывания.

Чего волноваться? Что может случиться с космической табуреткой?

Если, конечно, какому-нибудь маньяку не придет и голову напрочь вывести из строя приборную доску…

Ваун сплюнул в ревущий льдом ветер и снова закашлялся. Он думал, что был без сознания не очень долгое время, но он летел на подушке, а посему должен быть живым. К счастью, подобного рода небесные эскапады были одним из его любимых времяпрепровождении в Вэлхэле, и рефлексы в порядке. На губах соленый привкус крови, красное пятно на правом глазу. Ощущение такое, какое бывает, когда упадешь с десятого этажа на бетонный тротуар лицом вниз.

Катапультирование на такой скорости и на такой высоте квалифицируется в учебнике как «последний козырь».

Под ногами бешено вращается мир, он работает уже начавшими неметь от холода мускулами. Он смутно припоминает, как торч рассыпался на куски красным огненным цветком, как цветок пустил корни из дыма по направлению к земле. Это либо один из снарядов Тэма, либо самоуничтожение.

От левого глаза толку не многим более, чем от правого, но сквозь слезы он узнает холмы, окружающие землевладение Тэма, озеро. Еще далеко внизу. Он поворачивает подушку и пикирует в этом направлении.

По крайней мере его не подстрелили, хотя запросто могли. Скорее всего просто не хотели. Кранц! А холодно! Он превратился в человекообразную сосульку.

Остается надеяться, что до приземления ничто не отмерзнет и не отпадет.

На востоке заря величаво пылает над холмами. Хорошо быть живым.

Покатые крыши и отвесные деревянные стены уютно угнездившегося в лощине Форхила — реконструкция в раннегилбианском стиле, столь высоко ценимом брокерами с астероидов и торговцами оружием; но сам Форхил — настоящий памятником древности, некоторые сооружения были построены еще до стравацкой революции. Все понатыкано как попало — последствия долгих столетий бесцельного существования, но сама эта неопределенность — равно как и заношенный костюм из пурпурного мха на зданиях — создает запоминающийся образ.

Форхил казался почти что неотъемлемой частью холмов, не плодом трудов человеческих, а чем-то взятым напрокат. А в юности он был самым настоящим городом. Лес вокруг сплошь усыпан буграми остатков кирпичной кладки и старинных погребов.

Форхил принадлежал Патрулю много веков и традиционно сдавался комкому, почему, надо думать, Тэм и ухватился за этот пост. По оценке Вауна, Вэлхэл давал Форхилу троекратную или четырехкратную фору, как подобающая герою обитель.

Он понимал, что имеет еще тот вид, когда прихрамывая двигался по лужайке в сторону главного входа. Он подвернул колено, все еще кашлял кровью, глаз начал что-то видеть, но все лицо наверняка в крови и синяках. Рубашка, а местами — и кожа, изорвались в треклятом кусте кримпля, куда он приземлился. Ну, хотя бы приземлился, не развалившись на куски.

Кримплем пахло так, будто находишься в немытом сортире. Почему женщины так тащатся от этого запаха? Окажись сейчас поблизости Мэви, он бы ей устроил.

Он проковылял по широким ступеням в мрачный покой террасы. В бассейне серебряным зеркалом сиял утренний свет, склонившийся над водой декоративный кустарник был безутешен, или ему просто так показалось. В саду еще должны работать роботы, хотя ни один не попался ему на глаза. Из охраны он тоже никого не встретил, что вселяло некоторую надежду. Не было даже симов. Где-то на пастбищах позади дома однообразно лаяла собака.

Что-то жуткое было в этом безлюдье. Форхил всегда кишел людьми, мужчинами и женщинами, смеющимися и развлекающимися на просторных лужайках, в бассейне, среди деревьев — теми, к кому фортуна была благосклонна: политиками, аристократами, промышленниками, членами королевских семей, звездами шоубизнеса… и, конечно, спейсерами. Сегодня единственными гостями были припершиеся без приглашения Смерть и адмирал Ваун. Что, Смерть в данный момент осматривает винный погреб? Лениво поигрывает в гольф? Сейчас ее не было видно, но никогда в жизни Ваун не ощущал столь остро ее неумолимого присутствия.

У Тэма было все, ради чего стоит жить, и все, чем может в этом помочь наука. Но самой настойчивой из старых друзей оказалась Смерть — она отказалась оставаться на Земле, не захотела отпускать человечество путешествовать по Вселенной в одиночку. Ее можно попросить зайти попозже, но навсегда отказать ей в доме невозможно.

Главный особняк Форхила выходил точно на восход солнца, и Ваун шел к нему вслед за собственной тенью по древним булыжникам мостовой, удивляясь отсутствию какого-либо сопротивления — ни роботов, ни натренированных хищников, ни излучений, струящихся сквозь кусты. Может, Тэм что-то задумал? И в том случае, если оборона настолько слаба, что приходится идти на уловки, чтобы защититься от одинокого мужчины, — самое подходящее место для засады здесь, у дверей.

Вход располагался глубоко, в достаточно широком, чтобы в нем могла спрятаться карета, запряженная четверкой лошадей, проеме между двумя выступающими крыльями здания. Сюда сквозь восточную арку проливался вялый желтый свет зари, но арка была уже мощенного булыжником внутреннего помещения, и стенки ее были затенены.

Ваун решил, что попадаться в засаду он не хочет, несмотря даже на то, что все это затеял по собственной воле. По дороге он не поворачивал головы, но краешку глаза что-то расплывчатое не понравилось в темноте слева, после чего ему позволили сделать еще четыре шага.

— Стоять! — раздался за спиной женский крик. Он остановился. Приятно, что все пока осталось таким, каким было всегда, даже если Тэм в этот момент уже мертв.

— Руки вверх. Не опускать.

Он вытянул руки вверх и медленно развернулся, жмурясь на восходящем солнце.

На него действительно был направлен пистолет. Она была в длинном темном халате, все еще практически невидимая, лишь поблескивал металл пистолета. Его она, без сомнения, видела хорошо.