Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Я, бабушка, Илико и Илларион - Думбадзе Нодар Владимирович - Страница 8


8
Изменить размер шрифта:

– Что ты заладил, чудак, по-газетному! – прервал агитатора вышедший из терпения Илико. – Скажи прямо, в чем дело?

Агитатор смутился.

– Ну, говори, говори, что тебе нужно? – подбодрил его Илларион.

– Да вот, подарки для красноармейцев собираем… Может, и вы чем-нибудь поможете… – сказал агитатор и облегченно вздохнул.

– Так бы и сказал, сынок, а то начал с Адама и Евы… – улыбнулась бабушка.

– А какие нужны подарки? – спросил Илико.

– Всякие: фрукты, чурчхелы, теплая одежда, варежки, носки теплые… Сегодня четверг, в понедельник от имени нашего села на фронт отправится вагон подарков… Если что надумаете, несите сюда, к Ольге. Завтра зайдут наши ребята, заберут.

Агитатор попрощался и ушел. Мы долго сидели молча и думали – что бы такое подарить красноармейцам… Тишину первым нарушил Илико.

– Какие у меня есть сокровища? Одна бурка, и та вон торчит за дверью… Встань, Зурикела, тащи ее сюда!

Я удивленно взглянул на Илико.

– Что ты вылупил глаза? Мир провалится, что ли, если такой старый хрыч, как я, не будет бурку носить?! Все равно уже весна скоро! Неси сюда бурку!

Я вышел на балкон и тотчас же вернулся с буркой – черной, почти новой буркой Илико, той самой, которой он укрывался, которую берег как зеницу ока и которую не одалживал даже Иллариону.

– Принес? Клади ее в угол… Придут ребята – отдайте, – сказал Илико, не глядя на бурку.

– Позор этому старому дураку – господу богу, что тебя одноглазым сделал! Я-то знал, что у тебя золотое сердце, но, честно говоря, не думал, что в такой высохшей груди лежит целый самородок, – сказал Илларион и почесал за ухом. Потом он беспокойно заерзал на стуле и вдруг сорвался и выскочил из комнаты.

– А я знаю, куда помчался носатый! – ухмыльнулся Илико.

– Куда? – спросила бабушка.

– Домой! Ты что, нрава его не знаешь? Теперь он мне назло перевернет весь дом! Да много ли у него добра, у голодранца!

Не прошло и пяти минут, как вернулся Илларион и молча поставил рядом с буркой Илико свои единственные новые сапоги.

– С ума сошел, несчастный?! – вскочил Илико.

– Вставай, старик. Поздно уже, ты что, ночевать тут собираешься? – сказал Иллариони направился к двери…

…Я проснулся от легкого шороха. Бабушка сидела на краю кровати и, стараясь не шуметь, одевалась. Потом так же бесшумно встала, на цыпочках прошла в «кассу» и вернулась с чесалкой в руках. Поставив чесалку у камина, она подошла к кровати, распорола тюфяк и стала клочьями вырывать из него шерсть. Затем уселась перед чесалкой на валявшуюся там же козью шкурку и принялась чесать шерсть, раскачиваясь всем телом в такт движению рук и что-то монотонно бормоча про себя.

Я долго молча смотрел на бабушку, и глаза мои наполнялись слезами. Я думал о незнакомом солдате, для которого в эту лютую зимнюю ночь моя бабушка дрожащими от холода руками вязала теплые носки…

Литературный вечер

Холодные зимние вечера мы коротаем у Илико. В камине весело потрескивают дрова, на сковороде аппетитно шипит кусок окорока, тут же рядом греется вино в небольшом кувшинчике. А мы режемся в нарды или читаем вслух, но чаще всего беседуем о политике. Политика занимает нас больше всего, да разве только нас: стоит зима 1942 года, и немцы подошли к Москве.

…Илларион читает сводку Совинформбюро. Потом не спеша складывает газету и безапелляционно заявляет:

– Конец Гитлеру!

– Ну, что там в газете, Илларион?

– Стали у Москвы и ни шагу дальше!

– А что слышно про второй фронт?

– Гм, не спешат союзнички… И вообще, хитрит Англия… К Америке пристает – отвернись, говорит, от Советского Союза и помоги мне.

– А Америка что?

– Это, говорит, не твое дело.

– А тут еще Германия уговаривает Турцию и Японию: как только, говорит, я вступлю в Сталинград, вы ударьте со своей стороны!

– Может быть, она думает, что в Сталинград вступить – это все равно что в «Красный крест»?! Напиши Верочке Бурчуладзе заявление, и тебя с аплодисментами примут, да?

– Мда-а… В последнее время, прямо скажу, не нравится мне политика Турции!

– О-о, это такой жулик… Стоит Турции заметить, что Германии тяжело, как она сразу же набросится на нее.

– Да что ты? Не говори!

– Вот – я! А вот – Германия! Сбрить мне усы, если так не будет!

– А Япония?

– Что – Япония… Германия ее торопит – начни, говорит, чего ты ждешь? А она в ответ: ты, говорит, как стала у Москвы, так и стоишь без движения. Скажем, начну я, а потом куда мне деваться?

– А что говорит Гитлер?

– Гм, Гитлер… Гитлер уже дважды объявлял по радио о взятии Сталинграда, да разве Японию проведешь? Это такая хитрая бестия… Нет, плохи их дела!..

– Дай бог!.. Налей, Зурикела!

Мы поднимаем стаканы и пьем за победу, за тех, кто на фронте, за мир.

– А я стихи вчера написал! – вдруг выпалил я.

Илларион от неожиданности выронил кусок ветчины. Я нерешительно взглянул на Илико. Илико поперхнулся вином и посинел, как петушиный желудочек.

– Что ты сказал? – спросил, отдышавшись, Илико.

Илико и Илларион переглянулись.

– Ну-ка, прочитай, пожалуйста!

Я достал из кармана лист бумаги, встал, выпрямился, протянул вперед левую руку и как можно громче начал:

Враг коварный, враг проклятый,
Он на нас ползет войной!
Не бывать ему с победой, –
Мы дадим смертельный бой!
Герои наши не дремлют…
Гремят наши пушки и танки,
А если потребует Родина,
Я смело пойду в атаку!

– закончил я и с трепетом стал ждать приговора.

– Мда-а-а… Написано довольно того… громко! – сказал Илларион после получасовой паузы.

– Это еще ничего, можно прочесть и тише… Но что с ним теперь будет? – ответил Илико, с сожалением глядя на меня.

– Скажи-ка, давно тебя тянет к стихам? – спросил меня Илларион.

– Уже месяц! – сказал я.

– Где же ты был до сих пор, несчастный, вовремя не мог сказать, что ли? А теперь что делать будем? Бабушку твою бедную жалко мне, а я-то раньше знал, что в один прекрасный день ты все равно с цепи сорвешься! – сказал Илико и махнул рукой.

– Ну и как, легко они даются тебе?

– Ничего… За день сочиняю восемь-девять таких стихов! Бумаги нет, а то больше написал бы!

– Мало! – сказал Илико.

– Бабушка знает про твое стихоплетство? – спросил Илларион.

Неожиданный вопрос застал меня врасплох.

– Нет.

– Ну так и не говори ей. Хватит старушке и другого горя… У тебя есть еще стихи?

– Есть. О любви…

– А ну, прочти!

Я нерешительно взглянул на Илико.

– Валяй, валяй, теперь уже все равно! – сказал он.

Я достал из кармана второй лист бумаги и начал потише:

Ночь,
Луна плывет по небу,
Снег и ветер, час ненастья.
Я люблю гулять средь ночи,
Слезы лью я, слезы счастья.
Не могу сомкнуть я очи,
Ошалел совсем я, братья!

Молчание длилось добрых пять минут. Илико и Илларион смущенно переглянулись.

– Что ты скажешь? – спросил наконец Илларион.

– Последняя строчка хорошо написана, с чувством…

– Но он говорил, что стихи – про любовь. Почему же о любви нет ни слова?

– Стесняется парень!

– Это же стихи, Илларион! В стихах всего не скажешь! – попытался разъяснить я.

– Во-первых, это такие же стихи, как я шах персидский! А во-вторых, если стихи про любовь, нужно хоть упомянуть про эту любовь.

– А ну тебя! Человеку не спится, он бродит по ночам и с ума сходит: что это, по-твоему, если не любовь?! – разозлился я.