Титан: Возвращение (СИ) - Рави Ивар - Страница 50

У каждого скопления людей, человек в черном останавливался и громким голосом объявлял:

— Жители Будилихи, перед вами сектант и чужеимец, присвоивший себе имя сына Бога нашего. Его сопровождает ведьма, насылающая порчу на людей и животных. Сегодня, после суда Слуг Божьих, состоится казнь через сожжение на площади Восхваления сына Бога Макс СаСа.

После этих слов, люди начинали выражать недовольство: в нашу сторону летели палки, комья земли, плевки и проклятия. Шагая за тварью в черной одежде, не мог не видеть иронии в словах: — «Сегодня, после суда Слуг Божьих, состоится казнь через сожжение на площади Восхваления сына Бога Макс Са». Как говорится, за что боролись, на то и напоролись. Именно я создал тот культ Макс Са, который сегодня выльется в мою смерть. Радовало одно: Русы не превратились в дикарей с моим исчезновением, они явно прогрессировали. Даже в таком небольшом городишке как Будилиха, были все атрибуты государственной власти: суд и тюрьма. Я видел лавочки, с выставленными товарами, в углу одной из улиц, выходящей на площадь, где уже стояла огромная куча бревен и хвороста, бойко шла торговля.

И все это за сто пятьдесят лет моего отсутствия? Даже не верилось, что за такой короткий срок, появились новые города с мощенными улицами, каменными домами, развитой мелкой торговлей.

Был один момент, который не давал мне покоя: упоминание имени Иисуса. Я никогда не делал упор на одну из религий, выбирая самое лучшее из всех трех. Соответственно, не было никогда упоминания о Христе или о пророках Моисее и Магомеде. Возможно, после моего отлета, Тиландер, Лайтфут или Сед, больше никто не знал имени Иисуса, решил дать дополнительную информацию священнослужителям. Заметил еще одно явление, удивившее меня: большинство встреченных мной Русов, были практически светлокожими. Их можно назвать смуглыми, но точно не светло-шоколадными, какими были почти все Русы на момент моего отлета в звездолете.

Конечно, прошло сто пятьдесят лет, за это время сменилось пять-шесть поколений, и климат был не африканский. Все равно, столь быстрое осветление кожи, меня несколько удивило. Обойдя Будилиху несколько раз, безымянный надсмотрщик в черном, направился в сторону здания, стоящего в самом центре города. Это было похоже на храм: шпиль здания вонзался в небо на высоту пару этажей. Само здание сильно выделялось своей помпезностью на фоне простых домов города.

Двое воинов, вооруженных копьями, стояли у входа в здание. Они вежливо наклонили головы, приветствуя человека в черном.

— Святые отцы собрались? — спросил наш надзиратель уверенным голосом.

— Да, — последовал лаконичный ответ от вооруженных привратников, открывающих две створки двери. Войдя внутрь, я с любопытством огляделся: это был самый настоящий храм, на стенах были росписи, но для меня они не представляли интереса. Внутреннее пространство оказалось большим: по центру оставался проход, слева и справа от него, стояли скамьи. На дальней стене была изображена фигура человека, стоявшего в рост, с приложенной правой рукой к области сердца. У ног человека на стене, были видны согбенные спины людей. Вся композиция была обложена цветной мозаикой, солнечные лучи попадая через витражи, играли на мозаике, отчего создавалось впечатление, что композиция живая.

За длинным столом, накрытого черной тканью, сидело трое мужчин пожилого возраста. Совсем юный парнишка, пристроился сбоку от стола: перед ним лежали толстые листы бумаги.

Подойдя к сидящим за столом, мужчина в черном поклонился, выпрямившись, приложил правую руку к груди:

— Достопочтенные служители Божьи, привел я на суд чужеимца, что присвоил себе имя сына бога нашего Иисуса. И ведьма с ним, по словам жителей деревни крайней, успела наслать порчу на скотину, коровы лишились молока.

— Можешь сесть, Гранит, — беззубым ртом прошамкал сидящий в середине троицы. — Гранит, отошел в сторону и присел на лавочку с левой стороны. Мы с Натой стояли прямо перед тремя стариками в белых одеждах, по бокам, с копьями наготове, стояли по два воина.

— Как посмел ты нечестивец, сектант Возвращения, называть себя именем сына Бога? — неожиданно громко и внятно обратился старик ко мне.

— Это была ошибка, я сказал это под воздействием ячменки, находясь в гостях у почтенного Гадона, старосты деревни Крайней, — неожиданно уверенно для самого себя, ответил я на вопрос. Мой уверенный тон, на секунду смутил даже тройку стариков.

— Ты признаешь, что состоишь в секте «Возвращения» и богохульствуешь, становясь чужеимцем? — старик словно не слышал моего первого ответа.

— Я не знаю, что это за секта, впервые слышу о ней. Мальчиком, я потерялся в лесу, брел куда глаза глядят и попал к дикарям. Дикари взяли меня в свое племя, много лет прожил с ними. Во время очередного перехода на новое стойбище, год назад, я сбежал, чтобы добраться в Максель, откуда был родом. Сбежал, прихватив ее с собой: она попала к дикарям еще маленьким ребенком. За время нахождения у диких, я полюбил ее, обучил языку Русов. Мы хотели попасть к своим людям, чтобы жить среди них. Я не знал, точнее не помнил, что Макс Са сын Бога. От отца часто слышал это имя, будучи ребенком. Я действительно назвался Максом Са, не помня, что это имя принадлежит сыну Бога. Просто хотел удивить старосту Гадона, после употребления его крепкой ячменки.

Ната искоса взглянула на меня, но своего удивления не выдала. Заинтересованные судьи, подвергли меня форменному допросу. Я врал так самозабвенно, что временами сам не понимал, где правда, а где ложь. Допрос продолжался около часа, за все это время мне удавалось избегать ловушек, связанных с каверзными вопросами. Мозаичный Макс Са за спиной судей, подмигивал мне, когда лучи солнца попадали на его глаза. Мне уже стало казаться, что моя версия прокатила: лица судей были явно обескураженные.

Прекратив спрашивать меня, судьи совещались вполголоса. Я незаметно подмигнул Нате, давая понять, что не все еще потеряно. Даже отношение воинов к нам изменилось: копья они опустили, а на лице двоих проступало сопереживание. Во время рассказа про жизнь среди дикарей, я рассказал о жестоких нравах последних, про случаи каннибализма, про отсутствие института брака. Мои слова попадали на благодатную почву, двое судей даже кивали, соглашаясь с моими словами. Если бы допрос продолжился полчаса в подобном ключе, мои судьи, наверное, заплакали бы, сопереживая моим перенесенным страданиям.

— Достопочтенные служители Божьи, разрешат мне задать вопросы сектанту? -поднялся со своего места Гранит, облаченный в ненавистную мне черную форму.

— Здесь все ясно, этот случай нельзя отнести к сектантству. Парень просто глуп, сказалось время, проведенное с дикарями, — ответил главный судья. Мое сердце забилось, неужели нам удалось избежать смертной казни.

— Я очень уважаю твое мнение служитель Мирий, но всего несколько вопросов, — настойчиво повторил Гранит.

— Хорошо, задавай, -махнул рукой судья, теряя интерес к происходящему.

— Я не верю, что маленький мальчик, заблудившийся в лесу, двое суток, не встретил дикарей. В лесу, где полно зверей, где за каждым кустом есть опасность. Не верю, что мальчик десяти лет роду, смог бы выжить. — Сказав это, Гранит посмотрел мне в глаза.

— Я был старше, мне было двенадцать, — ответил, не отводя глаз.

— Ты так подробно рассказал события тех двух дней, на каком дереве ты спал, кого из зверей видел. У тебя хорошая память? — вопрос застал меня врасплох.

— Не жалуюсь, — ушел я от прямого ответа.

— Хорошая, помнить все трудно, даже мне. Если ты хорошо помнишь это, то скажи, кто твой отец, где вы жили в Макселе, чем занимался твой отец?

— Мой отец был кожевенником, его мастерская располагалась у озера.

— Хорошо, а помнишь ты молитву в память Макс Са? — от этого вопроса я похолодел.

— Помнил раньше, но сейчас слова забылись, — сделав виноватый взгляд, потупил голову, изображая раскаяние.

— Но ты же не забыл, как именно Бог послал своего сына к людям? — Проклятый Гранит не унимался. Все трое судей теперь слушали очень внимательно.