Мой бывший темный (СИ) - Вострова Екатерина - Страница 24

Я боязливо отшатнулась, опасаясь реакции.

Мужчина не удерживал, легко позволяя отступить. Только взгляд стал колючим и холодным. А на лице застыла ледяная маска равнодушия.

— Прости… — выдохнула я, — это…

— Иди спать, — бросил он сухим отрешенным голосом.

И, больше не глядя в мою сторону, он скрылся за дверьми кухни.

А я осталась одна растерянно смотреть на мокрое пятно на полу. Вот черт! И как же так получилось?

Дни проходили за днями.

Я оставалась заперта в стенах этого дома. Смотрела телевизор, иногда готовила, убиралась, чтобы занять себя хоть чем-то.

Слушала новости.

Сначала это были просто сборники подозрений и нелепых слухов, но через пару дней уже говорили про какие-то исследования в клинике Виктора,

которые финансировало государство, и даже умудрились связать это с тем, что завод, с которого я вынесла микросхемы, был тоже оборонным и брал заказы от государства.

Я ужасом смотрела на свои фото с экранов, старые, еще со времен детдома, они были мало узнаваемыми и, тем не менее, все равно моими. Стоило только порадоваться, что в соцсетях я предпочитала не публиковать свои фотографии, и теперь у полиции было не так много способов опознания.

Как говорила моя бывшая подруга Вера, «благодаря» совету которой я лишилась квартиры: «Много пишешь о себе, помогаешь ФСБ». Что ж, хотя бы тут она оказалась права.

Говорили в новостях также про то, что расследуют какие-то коррупционные связи, и это все заставляло чувствовать себя виноватой перед Виктором.

И ладно бы это были местные новости. Так ведь нет. Все крутили по федеральным каналам.

Несколько раз к Виктору приходили странного вида люди, в основном, мужчины. Он запирался с ними в одной из комнат и подолгу о чем-то разговаривал.

Пару раз я снова видела его брата — Максима Алмазова. Он искоса поглядывал на меня, но больше выпадов в свою сторону от него я не слышала.

С Виктором же установился какой-то странный нейтралитет. Он больше не язвил, не критиковал и, кажется, даже не смотрел в мою сторону. Никаких намеков на то, что происходило ранее, на поцелуи, мой шпионаж или его несдержанность. Никаких разговоров о будущем.

Он вызывал врача, как и обещал, который осмотрел, взял анализы и заключил, что беременность идет согласно сроку и все в порядке.

Периодически интересовался моим самочувствием, спрашивал не нужно ли что. Правда телефон вернуть отказался, как не согласился и принести ноутбук. У меня было лишь одно объяснение — он просто не хотел, чтобы я читала о подробностях всего этого дела в интернете. По крайней мере, ничего другого в голову не приходило.

Я же раз за разом пыталась вывести его на разговор, но ничего не выходило. Он отмахивался, отговаривался делами и запирался в одной из спален.

Все так и продолжалось, пока в один из дней я не спустилась с утра на кухню и не обнаружила там Максима.

Он сидел за столом, потягивая кофе:

— Доброе утро, — настороженно поздоровалась я, машинально поправляя кулон под футболкой, к тяжести которого я уже успела привыкнуть за это время.

— Доброе, доброе, — он отсалютовал мне чашкой с кофе. Его белые волосы были завязаны в короткий хвост на макушке, создавая комичный и небрежный вид. — Присоединишься?

— Не знала, что вампиры пьют кофе, — настороженно произнесла я.

— Мы все пьем. Кофе, чай, сок, коньяк, кровь. И водку, конечно, куда без нее, — попытался сострить он.

— А где Виктор? — я взяла с полки чашку и поднесла ее к кофемашине.

— Да как обычно. Проводит очередные исследования в клинике. Изучает нечеловеческие гены. Это, кажется, его любимое занятие. Но ты не стесняйся, садись. Поговорим. Давно у меня не было новых родственников. На старые рожи уже даже смотреть не хочется. Надоели за столько лет. Сама понимаешь…

Кофемашина зашумела, и из сопла полился горячий напиток.

— Знаешь, ты мне нравишься. Я даже понимаю, почему братец запал на тебя, — между тем, продолжал Максим. — Такая вся трепетная лань, а глаза стервозные. Идеальное сочетание. И что-то еще есть в тебе… странно… что-то особенное.

Он задумчиво начал водить указательным пальцем по краю кружки.

— Мне это считать комплиментом? — я все не могла взять в толк, к чему он клонит.

— Что? О? Прости… я задумался, — встрепенувшись, переспросил он. — Ты что-то сказала?

«И кто из нас странный!» — мысленно подумала я, но в ответ лишь вежливо улыбнулась, покачав головой. Пусть думает что хочет, меня это все не касается.

В мою ногу ткнулась кошка, я наклонилась погладить ее, а затем полезла в шкафчик за пакетиком с кормом.

— В любом случае, я бы на твоем месте сильно не обольщался, — фыркнул, между тем, мужчина. — Ты для него что вот этот котенок.

Он мотнул головой в сторону белого пушистого комочка.

— Он сказал, эта пакость заползла в его подвал и застряла в решетке. Так он даже к Герману с ней ездил, потому что ветеринары шансов не давали, а старый баран… ну не суть важно, в общем, с тобой-то у него тоже проблемы. Отмыть, привить, подлечить…

Я стояла с открытым пакетиком корма и чувствовала, как сердце сжимается от этих слов. Они не были злыми. Просто констатация факта.

«А говорил, породистая», — мелькнула отстранённая мысль при взгляде на пушистое недоразумение, вьющееся у ног в ожидании еды. Можно было догадаться хотя бы по тому, как она стала картошку есть.

Мужчина оторвался от кружки и посмотрел на меня серьезно и пронзительно:

— Или не котенок. Научный эксперимент. Редкая реакция, за которой любопытно пронаблюдать.

"То особенная, то котенок, теперь уже эксперемент…" — сердито подумала я, — "определился бы уж".

— Не буду врать, эта твоя беременность — что-то вроде исследования, за которое можно было бы получить Нобелевскую премию, будь такая среди нечисти. — продолжал он тем временем, — Вампиры не живут вечно. Это сказки, как и то, что мы спим в гробах или боимся чеснока.

— Про осиновый кол-то хотя бы правда? — чего же он всем этим разговором добивается? Или просто минутка меланхолии? Нашел свободные уши и решил излить душу?

Видимо, психотерапевта-вампира у них нет.

— Разумеется, осиновый кол убьёт вампира. И отрубание головы тоже шансов не оставит. Покажи мне того, кто после этого выживет? Но вот стареем мы гораздо медленнее людей. — Голос мужчины дрогнул, словно бы за этими словами скрывалось что-то личное. Видимо ему уже доводилось кого-то терять, — Метаболизм замедляется. Многие, как я знаю, доживали до пятисот и даже дольше. А ты долго не проживешь. Хотя вот твой ребенок, если он и правда от моего брата…

Что бы этот он ни говорил, верить ему не хотелось. Ведь есть же люди с заболеваниями, которым врачи дают меньше лет, чем всем остальным. И что же теперь? Не жить? Не влюбляться? В мире, где каждое мгновение может стать последним, держаться за то, что предсказать не в силах никто?

Хотя теперь становилось понятно, почему кошке не дали имени. Неужели чтобы сильно не привязываться? Я знала людей, которые, пережив смерть одного питомца, отказывались заводить еще кого-либо…

И, тем не менее, если этот тип настроен на разговоры, это можно использовать.

— А как вообще становятся вампирами? Все так удивились моему ребенку. Значит, с людьми вы не размножаетесь, так? — прозвучало отвратительно, будто я говорила о параграфе из учебника биологии. — И женщин среди вас я тоже пока не видела.

— Все дело в генах, — улыбнулся он. — Я не силен в медицине, мой конек это финансы. Но суть примерно в том, что у одной сотой процента населения есть спящий ген вампиризма, назовем это так. Активироваться он может только при очень маловероятных обстоятельствах.

— Переночевать на кладбище? — не сдержала я нервного смешка.

Вспомнилась повесть Гоголя «Вий» и детская игра-страшилка, когда собирались ночью в детдоме, после отбоя, и причитали над кем-нибудь: «Паночка померла, но мы ее хоронить не будем…»