Спаси меня от себя (СИ) - Орлова Юлианна - Страница 7

— Машенька, сегодня я весь твой, так что радуйся. Расслабишь булки немного, а то Боря затянул ошейник у вас на шее, хрен распустишь.

Девушка сдавленно смеется и пытается прикрыть этот казус рукой, ведь где это видано — смеяться над начальством с начальством.

— Я у себя, бахну кофейку, иначе мозг вытечет через ухо.

Но не успеваю ступить и шагу, как звук сирен вонзается в мою многострадальную голову.

Знакомые лица врываются в распахнутые двери и в клинику ввозят тяжелораненых на ходу вопя:

— Авария, лобовое столкновение на малой скорости, все живы. Девушка, возраст около 20, документов при себе нет. Предположительно подозрение на повреждение шейного, сотрясение мозга. Множественные незначительные травмы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мой взгляд приковывается к девушке, и глаза мгновенно наливаются кровью, потому что в этой пострадавшей я вижу ту самую девушку из бара, ту самую, что видел на улице сегодня утром. Дыхание перехватывает — таких совпадений не бывает.

Разбитая губа и бледная кожа, настолько бледная, что смахивает на мертвеца.

Но какая она красивая. Разве законно быть такой красавицей? Даже в таком состоянии девушка представляет собой неземное божество. Глаз цепляется за слегка порванное в районе груди, полной и сочной, сногсшибательное платье. Это замечаю не только я.

Сам не понимаю, как оказалось, что я подхожу вплотную. Не замечаю и не хочу анализировать.

Отчего один лишь гнев далее руководит мной и заставляет укрыть девушку по самую шею. Злобно пялюсь на медбрата в желании выколоть ему глаза.

От злости за то, что она могла пострадать, кровь стынет в жилах. Спокойствие и шуточки вмиг испаряются из приемного.

— 9 по Глазго, — добавляет второй врач скорой, пока мы перекладываем девушку на носилки.

— Кто второй?

Кто эта падаль? Чувствую, что виноват во всем он, мужик на соседней койке.

Она слишком светлая…слишком.

— Бачинский, я что, Ванга? Не было документов при них, так что дальше разговор исключительно с полицией.

Бригада из реанимации уже на месте, но я даю отмашку главному.

— Я сам займусь ею, второго забирай, Саш.

— Андрей, прекрати, это мое дежурство!

— Я сказал, что беру больную на себя, — вызверяюсь окончательно. Сиди на попе смирно, твою мать.

Не отдам я тебя теперь никому, девочка.

Глава 7

Девочка быстро приходит в себя, пока я осматриваю результаты снимков и КТ, где нет ничего смертельного. Незнакомка сразу начинает паниковать, замечаю это боковым зрением.

— Где я, что случилось?

Я поворачиваюсь на мелодичный нежный голос и встречаюсь со своим персональным адом. Глаза незнакомки широко распахиваются скорее от ужаса, губы дрожат, а руки трусятся как у бывалого алкаша. Но меня затягивает этот взгляд, подернутый дымкой неприкрытого страха.

— Здравствуй, спящая красавица. Я уже хотел было поцеловать тебя, чтобы очнулась. Ну чем не прекрасный принц? — шуточки, шуточки. Мелко плаваешь, Андрей. Ты так еще больше напугаешь ее.

Протягиваю руку к подбородку, чтобы проверить реакцию зрачков (ВРЕШЬ, ты хочешь ее коснуться), но не успеваю даже моргнуть, как она отскакивает от меня, болезненно сморщив лицо.

— Вы?! Я помню вас, но что вы…вы доктор? — в панике начинает заламывать руки и кусать и без того пострадавшие губы. И вдруг замечает свой вид, надо сказать, довольно откровенный.

Не дай мне ни единого шанса увидеть больше, девочка, иначе я не остановлюсь. Она и не дает, сдергивая с кровати простынь и прикрывая грудь, о которой я уже мечтал раз сто, представляя в различных ситуациях, позах с ней, касаниях к ней.

— О да, доктор, еще какой. Хирург-травматолог, Андрей Бачинский, к вашим услугам, — делаю забавный реверанс, но сам же не спускаю с нее глаз. — Расскажешь, что случилось?

Девушка внезапно бледнеет и перестает смотреть на меня, переводя взор куда-то в стенку, с силой сжимая остатки своего платья сквозь скомканную простынь. И до меня вдруг доходит, что ситуация намного более неприглядная, чем я мог себе представить.

— Тот человек, что был с тобой, в соседней палате и очень хочет с тобой поговорить, — я вру, конечно, ему сейчас вправляют кости, но мне надо знать, что случилось, и потому я собираюсь добиться правды любыми способами.

— Нет, нет, пожалуйста, не впускайте его сюда, позвоните моему папе. Меня зовут Есения Логвиненко, скажите моему папе, что я в порядке, пожалуйста! А с тем человеком не оставляйте меня наедине, — она хватает меня за руку, а я что?

В мою едва протрезвевшую голову заползает протиная мысль, что эта сволочь могла что-то с ней сделать в той сраной машине. Но маленькие ладошки, обхватывающие мои руки, не дают разумно мыслить до конца. Они лишь дарят тепло, несмотря на то, что холодны словно лёд.

— Тот человек что-то сделал тебе? — сжимаю челюсть в ожидании ответа.

Она опускает голову и болезненно выпускает воздух из сжатого тела. Мой контрольный? В голову?

— Нет, но мог.

Черт, эмоциональный взрыв внутри — буря, шквальный ветер, качающий меня изгутри сейчас. Сука, я пойду и доломаю ему оставшиеся конечности за все, что он хотел сделать.

И только спустя пару минут фамилия Логвиненко бьет обухом по голове. Внезапно озаряет.

— Твой папа Александр Логвиненко?

Девушка резко подскакивает на кровати и утвердительно качает головой.

Не может быть…Ну надо же, какая ты стала Есения, а я тебя помню совсем малюткой, забавно скачущей по кафедре, и приводящей в восторг всю женскую, да что там греха таить, и мужскую часть аудитории амфитеатра.

Подвисаю от нахлынувших воспоминаний, о том, как она иногда подходила ко мне и забавно кривила рожицы, о том, как дарила рисуночки с колобком и лисичкой, больше похожей на сосиску. Ошеломление.

— Вы знаете моего папу?

Ха, знаю, еще как знаю. Его лучший ученик когда-то был. Более того, я знаю и тебя. Помню нежно-розовый сарафан с олененком, на который ты вылила синьку в лаборатории.

Помню, как сидел с тобой, пока папка твой ездил за сменной одеждой. Помню, как ты мне стишки рассказывала, улыбаясь беззубым ртом. Я помню. Тебя.

— Он был моим самым любимым преподавателем в меде, — выныриваю из до боли приятных воспоминаний, затем киваю, улыбаясь, и достаю из кармана телефон, вбивая в поиск знакомую фамилию. И спустя пару мгновений слышу радостный ответ:

— Андрей, привет, зараза! Сколько лет, сколько зим?

— Здравствуйте, Александр Павлович, да годик точно, — смеюсь, представляя мимику, с которой он мог бы произнести эту фразу. На потоке все смеялись только от того, с каким жаром он иногда пояснял материал, прирожденный актер.

Бывают люди, которым суждено стать кем-то, но они отчаянно идут в другую степь и даже там добиваются немыслимых высот. Вот он один из таких.

— Как сам?

— Я-то в порядке, но у нас с вами есть повод увидеться прямо сейчас. Приезжайте-ка к Борису в клинику, Александр Павлович, я вам все и расскажу.

— Что-то случилось? — голос налился сталью.

— Ничего серьезного, но вы все же приезжайте, — заверил его и повесил трубку, разворачиваясь к причине моих волнительных и незнакомых ранее чувств.

— Спасибо, что не сказали ему по телефону…Я как-то не подумала, — всхлипнула и стерла ладошкой проступившие слезы.

Дыхание сперло от такого простого и незамысловатого действия, и я бы даже сказал что-то, если бы не внезапно распахнувшаяся дверь и не влетевший в нее сморчок, которого я уже видел дважды в своей жизни, и мне, блядь, достаточно.

— Есеня, слава Богу, ты в порядке, — подлетает ближе, но девушка резко встает с кровати и встает ровно за моей спиной, будоража сознание горячим дыханием, устремленным в спину.

Почему на душе вмиг стало так легко? Что вообще со мной происходит? Я не должен испытывать подобного рода эмоции. Мой максимум — трах на одну ночь, а не волнения за эмоциональное спокойствие и благосостояние души того объекта, которого я трахну максимум дважды.