Симптомы Бессмертия (СИ) - Виноградов Максим - Страница 30

— Допустим, вы правы, — решился на уступку, чтобы хоть что-то сказать, — Ходят слухи, что у долгоживущих тоже не все гладко. Человечество избавляется от одних проблем, но приобретает другие.

— Да что вы? — за напускной иронией Бейкера внезапно промелькнула холодная злоба, — Интересно узнать: какие же?

О, он казался мудрым, взвешенным, интеллектуальным собеседником. И все же нечто в облике выдавало потаенную озлобленность, привычку повелевать и неприятие непослушания. Яростные огоньки в глазах, старательно скрываемые за легкомысленной усмешкой, не позволяли усомниться в истинном характере их обладателя.

— Эмоциональное выгорание, — невольно заговорил терминами, услышанными от старика Брунеля, — Говорят, многие не выдерживают испытания временем. Становится слишком скучно жить долгие столетия.

Сказать честно, я ожидал небольшой бури. Гневной отповеди, резких упреков. Железобетонных аргументов, наконец. Вместо этого министр рассмеялся. Вполне живо и искренне.

— Ну, Майк, это какой-то детский лепет на лужайке, а не довод, — проговорил он сквозь хихиканье, — Вы, мол, живете долго, а потому вам это должно быть скучно. Бред! Кажется, придумал кто-то, не сумевший отыскать смысл собственному существованию. А потому и распространяющий свои комплексы на остальных. Но право, если кому-то одному не интересно жить, почему это должно волновать остальных?

Бейкер пару раз фыркнул, но потом все же вернулся к серьезной мине. Протер ладонями глаза, сбрасывая прочь остатки веселости.

— Не стану спорить с тем, что среди долгоживущих иногда попадаются... психически неуравновешенные. Но, хочу отметить, что в процентном соотношении их не больше, чем среди обычных людей. Я бы сказал — значительно меньше. Взглянем фактам в лицо. Долгоживущие почти не подвержены стрессам, болезням, им не страшны многие факторы, опасные натуралам. Посмотрите на меня, — министр повел рукой сверху вниз, демонстрируя собственную наружность, — Мне двести двадцать три года. Разве я похож на эмоционально вымотанного индивида? На неполноценного? Нездорового? Поверьте, мистер Подольский, я чувствую себя великолепно! И не наблюдаю никаких предпосылок к хоть какой-то деградации.

Что ж, глядя на Бейкера, в это легко верилось. Его невысокая фигура, слегка склонная к полноте, тем не менее дышала заметной мощью и здоровьем. Не трудно представить, что министр в отличной физической форме, бодр, свеж, неутомим. Что в труде, что в отдыхе. Несмотря на возраст, проявляет объяснимый интерес к женщинам. По остроте ума не уступит лучшим ученым современности.

Эх, да что там. Все знают Бейкера, как деятельного политика, неутомимого общественника, трудящегося на благо страны. И он во власти уже не первый век. Почему бы и не послужить Англии еще пару-другую столетий?

— А что насчет прогресса? — промямлил я, чувствуя, что скатываюсь к невнятному брюзжанию, — Не замедляют ли долгоживущие развитие цивилизации?

— Хватит, Майк, — устало отмахнулся Бейкер, — Избавьте меня от этих теорий заговоров! Я и так слышал их предостаточно. Лучше скажите, насколько вы сведущи в науке?

Мне осталось только беспомощно развести руками.

— А раз так, то не стоит повторять глупости за невеждами и фантазерами, — подытожил министр, — Долгоживущие, видите ли, что-то там замедляют... Чушь! Наоборот! Мы, как никто другой, стремимся к просвещенному обществу. Разве не очевидно, что только образованный человек может понять идеи нового строя? Разве не заметно, как вырос за последнее столетие уровень жизни? Мы почти избавились от нищеты. Человечество забыло про голод. Практически устранена безработица. Школы, университеты, лаборатории... Все для людей! Учитесь, стремитесь, совершайте открытия! Было бы желание...

Признаться, тут он меня уел подчистую. Где-то на краю восприятия доводилось слышать про общественные победы, но как-то не придавал этому значения, не интересовался. И если вдуматься глубже: так ли уж плохо мы живем? Вот на самом деле? Что ни говори, цивилизация шагнула далеко вперед за последнюю сотню лет. А уж о более ранних временах и вспоминать не хочется...

— Думаете, старики не дают дорогу молодым? — саркастично сморщился Бейкер, — Да нет же! Сотни примеров, тысячи! Взять хотя бы недавнюю историю. Слышали про Маска и его невероятную думающую машину?

— Э-э-э... краем уха.

— Ну как же! Молодой амбициозный парень. Соорудил громадный вычислительный комплекс на лампах и транзисторах. Пять кварталов кабелей, деталей и плат! Невероятная, невообразимая сложность! А кто финансировал постройку? Или, думаете, он на свои сбережения работает?

Я уже ничего не думал. Бейкер оперировал фактами, о которых я понятия не имел. Да еще с невероятной скоростью и уверенностью.

— Все оплачено из фонда изысканий, основанного долгоживущими, — министр сам ответил на вопрос, — И первые результаты уже есть! Я слышал, думающая машина выдает поистине удивительные результаты. Например, может играть в шахматы! До гроссмейстера ей, конечно, далеко, но среднего человека вполне побеждает. Представляете? Машина. Побеждает. Человека.

Представлял я все меньше и меньше. Картины, нарисованные собеседником, поражали воображение. Тем нелепее становилась цель, с которой он все это рассказывает.

— Так вот, мистер Подольский. Никакого застоя в развитии нет и не будет! — резко подвел черту Бейкер, — Говорить об этом могут, уж извините, только ничего не смыслящие в науке болваны!

Последнее высказывание показалось немного обидным. Но в то же время я понимал его правоту. Если уж взялся высказываться по какому-то вопросу, будь добр в нем предварительно разобраться, достичь хотя бы базовой экспертности. А уж потом лезть с собственными умозаключениями.

Открыл было рот, но вовремя одумался. Сердце екнуло, на лбу появилась холодная испарина. А ведь я едва не ляпнул про «страшную тайну», поведанную Брунелем. Про накопительную проблему...

А зачем об этом говорить? Если это неправда, Бейкер еще больше уверится, что я доверчивый болван, не способный отличить истину от слухов. Посмеется, обругает, да выпроводит прочь. А вот если правда...

Что тогда? Признается? Сильно сомневаюсь. Возможно, эффект будет тот же: смех и попытки отшутиться. А может и нет. Пускай внешне министр похож на доброго батю, ведущего несмышленых детишек по извилистой тропе взросления. Но под красивой маской явно скрывается безжалостный хитрый зверь. Убийца, для которого чужая жизнь не представляет особой ценности. Нужно только «взвесить» да выбрать наименее полезные. И пустить в расход. Он же сам сказал об этом почти прямым текстом. Дифференциация, черт ее дери, ценности человеческих жизней.

По позвоночнику пробежал ледяной ветерок, челюсть едва не свело судорогой. Черт возьми, едва не влип! Почему-то сейчас я определенно уверился: ляпни лишнее — и просто не выйдешь из этой резиденции. Во всяком случае своим ходом.

— Мистер Бейкер, все это очень познавательно, — как мог постарался избавиться от раболепного тона, — Но, признаюсь, от меня ускользнула суть беседы. Мне представлялось, что у нас деловая встреча, а не философский диспут. Мы можем поговорить о работе?

— Можем, — криво усмехнулся министр, — Хотя философская часть также имеет весьма важное значение. Это, так сказать, вступление. Знакомство. В рамках которого каждый из нас должен был кое-что понять о собеседнике.

Прозвучало это весьма зловеще. Не знаю, что Бейкер умудрился вынюхать про меня, но вот мне стало очень не по себе. Напротив сидел очень влиятельный и могущественный человек. Хитрый, злобный, самовлюбленный. Не терпящий противоречий. И устраняющий любые преграды на пути.

— Есть мнение, мистер Подольский — хоть я не слишком склонен его поддерживать — что у вас находится нечто весьма ценное.

— Что? — пришлось сжать кулаки, чтобы унять дрожь в пальцах.

— Хм... Сложно вот так сразу объяснить, — Бейкер задумчиво потянулся, — Давайте я расскажу историю с самого начала. В том виде, как она известна мне.