Хомячок на лезвии. Дилогия (СИ) - Лебедева Ива - Страница 50

— Вкусно… наверное. — Вилкой тыкать в незнакомый кусочек мне даже понравилось, он был мягче мяса песчанок или змей, да и вообще, вот такой кусок на тарелке не часто можно было себе позволить. Обычно мы с Крыксом такой припас сушили впрок, потом измельчали почти в труху и варили с кашей, чтобы и дух вкусный, и живот набить основательно.

— Так ты ешь, а не смотри. — Гатто фыркнул, точно как… гатто.

А я впала в странное состояние. Нет, не то чтобы я не могла его объяснить — я хомяк, блин, а не супероператор из древних легенд. Я устала, перенервничала как не знаю кто и вообще больше не понимаю, что творится с моей жизнью. А еще эта связь, на другом конце которой иномирное чудовище. Теперь вот даже не знаю — чудовище ли? Этого я вон тоже чудовищем считала, а оказывается, надо было просто разработать «инструкцию по эксплуатации». Хотя фиг его знает, конечно, может, он только пару часов еще будет в таком настроении. И общего артефакто-сволочизма тоже никто не отменял.

Короче, понятия не имею, для чего я поудобнее устроилась на коленях у вцепившегося в меня, как песочный крыкс в кусок сухаря, Ская, положила голову ему на плечо, зевнула и скомандовала:

— Покорми меня.

— Наглость прорезалась? — Скай прищурил на меня глаза, отчего круги под глазами стали отчетливее.

— Ага. Наглость — это хорошо, особенно когда она с колючками. — Я снова зевнула, опуская ресницы.

— Прибью же, зараза, — пообещал Гатто, но в его голосе было что угодно, только не настоящее настоящее желание причинить боль. — А если сделаешь так на глазах у других…

— Ты не пугай, ты корми, — потребовала я, открыв один глаз. — А то я помру от голода, и все твои угрозы пропадут зря.

— Только попробуй! — моментально вызверился Скай, тряхнув меня от души и стиснув до невольного вскрика. — Ешь! — Он сунул мне в рот кусок мяса.

Не понимаю. Что-то тут не так. И запах от Гатто тоже какой-то странный. Лекарства? Успокоительные? С чего бы? Нет, в смысле, то, что этот артефакт — псих неуравновешенный, мне рассказывать не надо, тоже еще открытие. Но чтобы он сам это признал и начал лекарства пить? Да ладно!

— Всю душу мне вымотала, гадина ядовитая, — между тем ласково приговаривал Скай, пихая в меня один кусок мяса за другим. — Все нервы. Ты хоть подумала, зараза мелкая, как я себя чувствовал, когда ты прыгнула в смерть?! И что было со мной следующие до мры циклов, когда не знал, что ты выжила?!

— Я должна была об этом думать?! — От удивления даже сонливость слетела. — Я?!

— А кто?! — На меня недоуменно уставились темно-карие, слегка навыкате глаза. — Я даже расследование устроил. Оказалось, остальные женщины дома гнобили тебя из-за ревности. Не волнуйся, я казнил самых жестоких идиоток, тех, кто реально наносил вред тебе и другим. Сейчас тебя никто и пальцем не тронет. Я провел предварительную беседу.

— Б...дь! — От неожиданности придурок даже не удержал меня, когда я вскочила, схватила со стола пустую тарелку и… Очень хотелось треснуть Гатто по башке, желательно сразу насмерть. Но мозги у меня еще не совсем сварились в супе свежей привязки. Их хватило сообразить — тарелки для убийства маловато, только посуду разобью, а башка останется цела. И разозлится. Кто его знает, вдруг побежит еще кого-то казнить?

— Не выражайся. — Мне болезненно хлопнули по губам раскрытой ладонью. А затем судорожно прижали к себе и вдохнули запах, чувствительно кусая в плечо. Так, чтобы остался заметный след. — Ладно, иди спать. Твоя комната все там же, я приказал ничего не менять. Только освежили.

— Отнеси. — Я снова бесцеремонно повисла на офигевшем артефакте. И даже притворяться не пришлось, потому что эмоциональный всплеск вычерпал последние остатки сил. Но повисла я не поэтому. Просто пока придурок занят мной, он точно не причинит вреда никому другому.

— Я тебя отнесу, — многообещающе прищурился гад. — Так отнесу… что сидеть неделю не сможешь!

— Неси уже, — поторопила я. — Никто и не собирается сидеть, если ты не заметил. Я буду лежать. И спать! Достали все, не жизнь, а полный пи… чернух! Еще и ты добавляешь. Казнитель. Убил беременную от тебя же женщину, идиот. Она артефакта ждала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Какую беременную? Когда? — Глаза енота стали еще больше, хотя казалось — куда уже. И окантовка эта темная еще их увеличивает. Если б не серьезная тема, меня бы на смех пробило. — Мне еще ни одна из наложниц не принесла артефакта. И не собирались.

— Маску с рожи надо снимать вовремя, а то она тебе на глаза наползает, судя по всему. — Я опять разозлилась. На самом деле эмоции все равно ощущались как-то притупленно, иначе я не смогла бы вообще говорить на такие темы с Гатто. Смерть — не шутки. Даже если ту девушку я на самом деле терпеть не могла за ее подленькие и жестокие наезды на меня и на других несчастных из гарема. — Маришка была беременна артефактом. Куда ты смотрел и почему этого не знал — вопрос к тебе. Кто вообще просил лезть в наши с ней внутренние разборки? Я решаю свои проблемы сама!

‍— Сама?! — озверел в свою очередь енот. — Да! Сама ты нарешала! Самоубилась на хрен! Еще раз так поступишь, я вырежу к пришлым не только весь гарем, но и всех операторов в трущобах. Даю тебе слово. Раз так дорожишь чужими жизнями и равнодушна к своей, оставайся со мной. Навечно!

— Размечтался… — Силы спорить снова резко кончились, накатила всепоглощающая усталость, и сквозь нее уже не могли пробиться даже самые острые и болезненные мысли, чувства, ощущения.

— Несчастье мое, — уже сквозь сон расслышала я. — Лали. Боль моя. Зараза такая! Прибью дуру! Спи… спи. А я пойду разбираться с незапланированными беременностями и прочими загадочными событиями. Мать их!

Глава 10

Мез

— Говорил же, нечего волноваться. — Я поднял животное на руки, и хомячиха тут же схватила в рот мой палец на манер детской соски. Еще и лапками его обхватила так, что фиг отберешь. — Вот, сама вернулась. И похоже, на Лали ей уже плевать, — тут я уже вздохнул тяжелее. — Вот так и покупают зверушку жене, а потом самому приходится с ней возиться.

— А меня кусает, сволочь колючая. — Крыкс баюкал пораненную зубами хомячихи руку. Та была не очень довольна, когда таракан решил отцепить ее от моего пальца и посадить обратно в новую клетку. За которой, кстати, пришлось заезжать в лавку и ради этого сделать крюк, отвлекаясь от цели.

Впрочем, Кобру зверюга тоже цапнула, что несколько примирило с ней брата Лали. А я отчего-то решил, что появление тварьки — хороший знак, раз эта потеря нашлась, значит, отыщется и другая. И Лали обрадуется тому, как мы бережно отнеслись к ее питомцу.

Лали обрадуется… хомяку. А мне?

Я старательно гнал мысли прочь, вместе с тем напряженно прислушиваясь к связи. Что там происходит? Пока на меня не льется то дикое отчаяние, те страх и ярость, с которыми мне уже пришлось познакомиться, все хорошо. Хорошо же?

Но отдельным червяком в мозгу ворочались слова Крыкса о ржавом Гатто и том, как сильно Лали его ненавидит и боится. Слишком яркие эмоции. Слишком. Это может означать совместимость, как я уже упоминал. Ведь эмоции ненависти и любви чрезвычайно похожи. Ты следишь за объектом своих желаний, думаешь о нем постоянно, пытаешься понять его мысли и чувства, предсказать все телодвижения. Отличаются эти два состояния лишь полярностью, которую невероятно легко сменить. И мне не нравится.

Я что, ревную?! Я ревную не только к дружелюбию Лали по отношению к другим существам, но и к ненависти?! Да… это так. Знать, что в мироздании есть существо, которое способно занимать все ее мысли помимо меня, — болезненно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

С другой стороны, я все равно его убью. За свои поступки он заслужил уже тысячу смертей, и никто не сможет мне помешать избавиться от этой мрази. Даже сама Лали.

Маленькая самка местного хомячка слегка сильнее прикусила мой палец, будто читая мои мысли. А потом подумала, многозначительно оглядев всю кисть руки, и деловито засунула себе в рот второй, млея от удвоившегося ручейка скверны.