Схватка за Европу - Дуглас Йен - Страница 2

Часть диска, казалось, была поглощена пучиной, где тьма становилась гуще, а давление моря было настолько большим, что вода и лед превратились в некую полужидкую массу. А еще глубже было ядро, подогреваемое приливными волнами, создаваемыми в нем силами притяжения Юпитера и его спутников, и жерла подводных гейзеров изрыгали горячую воду и облака органических веществ. На Европе была жизнь, сосредоточенная вокруг этих отверстий. Экспедиция Всемирной Конфедерации Государств подтвердила это год назад.

Но Певец был столь же чужероден простым микроорганизмам, роящимся в море Европы, как и человечеству…

Когда темп замедлился, звуковой сигнал стал напоминать низкие звучные раскаты гонга. Бесконечно повторяющийся импульс, приглушенный программой, создающей компьютерную модель, на самом деле длился всего лишь секунду. Доктор Хсян закрыл свои виртуальное глаза, отключился от мерцающих башен и полностью сосредоточился на экзотической песне.

— Вот! Слышите? Как только изменяется частота зонда, таким же образом трансформируется и тональный диапазон песни. Не слишком… — Доктор не договорил.

— Не слишком многообещающе для анализа, — прозвучал в мыслях Хсяна голос его секретаря.

ИскИна звали Альбертом — в честь Альберта Эйнштейна, образ которого он принимал, когда требовалось появиться в компьютерной модели или на экране. Однако от работающих в Бюро соотечественников Чжао скрывал имя секретаря. Западные реалии в данный момент вызывали особенно сильное чувство неприязни и отвращения.

— Я вовсе не убежден, что слышу те же звуки, которые, как вам представляется, слышите вы… Мой слух гораздо более чувствителен, чем ваш.

— Однако я слышу, когда ко мне обращаются на путунхуа, — ответил Чжао.

На пекинском диалекте, который иностранцы все еще называли мандаринским, слово путунхуа имело значение «общепринятая речь».

— Так же, как и я.

— Конечно. Однако я, вероятно, более чувствителен к относительным колебаниям тона, чем вы. Вас просто запрограммировали различать их в потоке устной речи, а я учился этому с самого рождения.

— Возможно, хоть я и не в состоянии уловить, в чем здесь разница. — Альберт, похоже, остался при своем мнении, хотя всегда рискованно судить об эмоциях ИскИна по тону, с которым он произносит слова. Большинство коллег доктора считало, что ИскИны полностью лишены эмоций или чувств, но Хсян имел другое мнение.

— Да ведь сейчас речь идет совсем не об этом! — воскликнул Чжао. Впервые он позволил себе поддаться волнению. — Певец отвечает на сигналы сонара, переданные с поверхности, в режиме реального времени. Вы понимаете, что это означает?

— Если вы не ошиблись в своих ощущениях, это означает, что Певец — не записывающее устройство или какой-нибудь автоматический радиомаяк, как предполагает существующая теория, но представляет собой действующий интеллект.

— Это означает, — сказал охваченный волнением Чжао, — что у нас появился шанс для первого контакта…

— Вероятно, экспедиция ВКГ пришла к такому же выводу. А внезапный интерес американцев к субмаринам, способным выдержать повышенное давление, означает, что они планируют посетить Певца лично.

«И это, — подумал Чжао, — вполне может стать бедой для Китая.»

— Мы, конечно, должны будем проинформировать генерала Сяна, — продолжал Альберт. — При сложившейся в данный момент политической обстановке американцы вряд ли откроют нам доступ к этой находке.

— Конечно.

Было совершенно необходимо, чтобы Великий Джунго первым вступил в общение с обитателями иной планеты. От этого зависело выживание нации и сохранение Китаем статуса мировой державы с высокоразвитой технологией. Жалкие подачки, зависящие от капризов иностранных правительств, не могли поддерживать существование страны, население которой приближалось теперь к трем миллиардам.

Таким образом, китайцы должны отправиться на Европу, чтобы лично встретиться со звездными жителями, слагающими такие замысловатые песни.

Однако сначала нужно убрать с дороги Америку и её марионеток.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

15 сентября 2067 года.

Центр глубоководных исследований ВМФ США, АЦГИ;

остров Андрос, Багамы, Земля;

10:55 по восточному поясному времени.

— Невероятно! — воскликнул майор Джеффри Уорхерст, прижавшись лицом к переднему иллюминатору. В данный момент он был похож на мальчишку, впервые попавшего на экскурсию в океанарий. — Этот подводный мир — сплошная экзотика!

Искорка золотого света мгновенно превратилась в сияющий ливень. Сквозь иллюминатор было видно, как в иссиня-черной воде колышутся вереницы сине-зеленых огней — захватывающее световое шоу, устроенное в океанских глубинах. Совсем близко от субмарины промелькнула полупрозрачная креветка, выпустившая облако желтого огня. Она напоминала крошечную ракету, несущуюся по ночному небу. А чуть поодаль проплывала серебристая рыба-топор, излучавшая призрачное сияние.

— Да, это удивительный мир, — сказал Марк Гарроуэй.

Тесный мостик подводной лодки пребывал почти в полной темноте. Это давало возможность по достоинству оценить великолепную световую феерию. Марк и Джеффри лежали ничком на стоявших впритык узких ложах. Так они могли свободно видеть все, что происходит за бортом. Пилот субмарины разместился в кресле, возвышавшемся позади лож.

— Тут вам на глаза попадется прорва разных диковин. Билл Биб назвал такие экскурсии погружением в новую странность, но это было еще в те времена, когда «словарный запас не оскудел, а разум сохранял ясность».

— Что за Билл Биб? — спросил Джефф.

— В тридцатых годах прошлого века он помогал Отису Бартону создавать батисферу. Первое настоящее судно для глубоководных исследований… если можно назвать судном стальной шар, болтающийся на конце тысячеметрового троса. Он был первым ученым, познакомившимся с подводным миром, с его живыми обитателями. Он совершал погружения на Бермудах.

— И он видел создания, похожие на этих?

Что-то врезалось в иллюминатор, взорвалось искрящимся вихрем и исчезло, оставив за собой бледный след, переливающийся всеми цветами радуги.

— Ого-о! Изумительно!

Человек, сидящий в кресле пилота, устроился поудобней. Его руки сжимали рычаги управления ориентацией, вмонтированные в ручки мягкого кресла.

— Наше время истекло, джентльмены, — сказал он. — Пора подниматься на поверхность.

Это был коренастый, сильный человек с огромными мускулами и квадратной челюстью. Его лицо было почти полностью закрыто ярко-красным ВР-шлемом, который обеспечивал трехмерное пространственное изображение района, где находилась субмарина, в режиме виртуальной реальности.

— А я думал, эти подводные лодки могут находиться под водой тридцать дней, — сказал Джефф.

— Могут, — ответил Марк, — если оснащены всем необходимым. У нас на борту запасов, конечно, гораздо меньше, но их хватило бы, по крайней мере, на три-четыре дня. Однако мы должны вернуться на поверхность по другой причине. Через пару часов прибудет генерал Альтман, и нам следует быть на поверхности, чтобы встретить его. Или вы думаете иначе?

— Дьявол, — проворчал Джефф, продолжая смотреть в иллюминатор. — Я мог бы оставаться здесь дни напролет!

Марк усмехнулся:

— Да, я понимаю, что вы имеете в виду.

Джефф Уорхерст искоса поглядел на своего пожилого спутника, на его морщинистый профиль, слабо освещенный красным светом сигнальных огней. Марку Гарроуэю был семьдесят один год, но он, кажется, не собирался сходить с дистанции. Его лицо светилось от радости и изумления. Он выглядел таким же взволнованным, как и Джефф, который был на тридцать два года моложе.

Марк Гарроуэй по прозвищу «Пески Марса» слыл среди морских пехотинцев легендарным героем. В 2041 году специалист по электронике майор морской пехоты Гарроуэй возглавил отряд, который прошел 650 километров по просторам Валлес Маринерис, нанес поражение ооновскому гарнизону на станции «Марс-1» и отвоевал американскую ксеноархеологическую базу в Сидонии.