Продана замуж (СИ) - Стар Дана - Страница 34

По щеке катится слеза.

Лучше бы он просто меня убил.

Глава 22.

Аборт…

Он хочет отправить меня на аборт!

Я думала, хуже быть уже не может.

Оказалось, ужасы только набирают оборот.

Асадов меня запер. Под замок посадил. Еще бы ошейник нацепил как шавке дворовой!

Я птица, запертая в клетке. В золотой клетке.

Через пять минут после того, как он показательно меня трахнул, прислуга принесла поесть.

Я съела почти всё, давно не ела. Сейчас тошнота отступила, но низ живота неприятно тянул. И эти ощущения с каждым часом усиливались.

Потом я настолько выдохлась, что не заметила, как легла на кровать, свернувшись клубочком, уснула.

Мыслей не было никаких.

Вообще.

Я чувствовала себя слишком опустошенной.

Мне больше не хотелось жить. Цеплять за что-то сражаться.

Кажется, что вот-вот и я сдамся.

Как будто душу из тела вырвали, поэтому тело теперь живёт само по себе, как у пластмассовой куклы без разума.

Только боль чувствует. И всё.

Душа умерла.

Мне снится будто я тону. В ледяной пучине захлёбываюсь, глотая вместо воды озеро из отравы. Не пойми где.

Ощущения примерно такие же, когда коже холодно, а лёгким не хватает воздуха. Но картинки нет! Нет никаких сновидений…

А потом я резко распахиваю глаза и чувствую опоясывающую, сильную боль!

Отбрасываю в сторону одеяло, кое-как дотягиваюсь до прикроватного светильника и в ужасе вскрикиваю.

На постельном белье, в месте, где я только что лежала, кровь!

Небольшое пятно, но я догадываюсь из-за чего. Догадываюсь, что эта кровь моя!

Что ж, это следовало ожидать.

Дикий секс, тяжелые несколько дней, проведённые в постоянном стрессе, сделали своё дело.

Я ужасно разнервничалась, просто не понимала мотивов мужа! Зачем я ему, как жена, нужна реально?

И зачем ему убивать ребёнка. Здорового кроху!

Может из-за какой-то патологии, которую он скрывает?

Которая передается по его линии?

Очередной спазм внизу живота скручивает меня в узел, заставляя согнуться пополам, подтянуть колени почти до самой груди.

Боже, это так больно!

Я теряю его.

Теряю…

Своего маленького, никому не нужного ребёночка.

Никому, кроме меня.

— Карим! — сдавленно хриплю, роняя слёзы.

Пытаюсь массировать живот, но никакого толку.

А боль всё нарастает и нарастает, словно меня в мясорубке крутят.

Пытаюсь кричать, но голос пропал, лишь сдавленно вою.

Никого нет. Никто не слышит.

За дверью тишина и глубокая ночь.

Все спят.

Я беру себя в руки, набираю побольше воздуха и кричу со всех сил.

— Карим! Помоги!

Кричу несколько раз и для пущей уверенности, что меня услышат, хватаю сбиваю ногой светильник, что стоит на тумбочке рядом.

Через мгновение секунд дверь грубо распахивается.

Я прищуриваюсь, вижу сквозь пелену слёз высокую подкаченную фигуру.

Сразу узнаю в вошедшем мужа.

— Мне… больно. П-пожалуйста, помоги…

Обмякнув на постели, почти теряю сознание.

Я не вижу его эмоций на лице, здесь слишком темно, и всё расплывается.

Мужчина медлит. Просто стоит, сжимая кулаки.

— Кровь. Там к-кровь на одеяле, — глаза безвольно закатываются, на языке ощущается вкус металла.

Почему он стоит? Стоит, рвано дышит, сжимая кулаки.

Я даже слышу, как они хрустят. Этот звук кажется мне противным.

Ждёт пока я умру?

— Что я тебе сделала? Просто с-скажи… За что ты м-меня так ненавидишь?

Сил терпеть больше нет.

Я почти теряю сознание, как вдруг слышу торопливые шаги.

Меня подхватывают с постели, прижимают к горячему, обнажённому телу, куда-то несут.

— Ринат! Арсений! Быстро машину готовьте!

Я отчаянно льну к Кариму. Его тело такое тёплое и мощное, что мне становится немного легче. Я ладонь кладу на бугристые мышцы груди и тут же ощущаю, с какой силой и скоростью бьётся сердце чудовище.

Сердце?

Что?

У него всё-таки есть сердце?

Мне кажется, что оно стучит рекордно быстро.

И оно живое… Оно что-то чувствует!

Такое бывает лишь тогда, когда человек сильно испугался.

— Ублюдки ничтожные! Шевелитесь, я сказал!

— Простите, г-господин! Уже почти всё готово!

— Пиджак сюда свой давай!

Карим грязно матерится. Таким диким я ещё его никогда не видела. Даже после моего второго неудавшегося побега.

Я жмурюсь, не понимаю, где нахожусь.

Потом чувствую, как меня во что-то бережно заворачивают.

Через секунду, судя по прохладе и свежему воздуху, который ударил в ноздри и по оголённым участкам тела, мы оказываемся на улице.

— Карим Рамзанович, что с Софией?

Где-то вдалеке слышу голос запыхавшейся Насти — служанки.

— Мы в больницу. Пока не знаю! Она беременна. Скорей всего угроза.

— Божечки! Вот, держите, это ваши вещи, схватила, что первое в руки попалось. Вы ведь совсем голым выскочили на холод.

— Спасибо, переоденусь в машине.

— Буду молиться за вас!

Зачем молиться…

Всё давно решено.

Решения принимает только ОН!

Меня ничто, и никто не спасёт, если дьявол уже всё решил.

Его воля нерушима. Этот человек непобедим. Потому что наделён невероятной властью, которая не знает границ.

Я всё ещё плохо вижу и не чувствую тела, только боль.

Наверно у меня шок.

Потом понимаю, что мы оказываемся в машине.

Слышу рёв мотора, очередной нервный приказ супруга:

— Гони, сука, иначе пристрелю!

Я говорила, что уже видела Асадова в гневе?

Нет, я ошибалась.

Тогда, после побега и стрельбы, это были цветочки.

Не передать словами какой он страшный и опасный человек сейчас.

Каким-то образом он успевает натянуть на себя одежду, пока я лежу рядом на сиденье, дрожа от боли. Немного прихожу в себя, покидая состояние прострации, когда муж с несвойственной ему заботой кладёт меня к себе на колени, одной рукой обвивая талию. Его руки дрожат. Я это прекрасно замечаю.

— Больно, — всхлипываю, сжимаясь в комок на его коленях, как какой-то раненый котенок, которого спасли от гибели, вытащив из грязной канавы.

— Потерпи, потерпи, София. Скоро будем.

Неожиданно рука мужчины ложится на мою голову. Карим мягко и нежно проводит ладонью вниз, поглаживая мои волосы, лаская утонченными пальцами каждую прядь.

Это как сильная встряска!

Как ведро ледяной воды в лицо.

Карим меня гладит. По-настоящему. Это случилось впервые.

Именно вот так вот, с такой искренней нежностью и отчаянием.

Прижимаясь к нему, я ощущаю странные вибрации.

Дрожь.

Он дрожит. Ему страшно!

Но, следуя ледяному имиджу, пытается это скрыть.

— Не понимаю, Карим, с чем ты борешься внутри с-себя? Почему давишь всё тепло в душе? Ты не такой. Я знаю. Я по глазам вижу… Ты другой. Вот здесь.

Еле-еле ослабленную руку поднимаю и на грудь ему кладу, сжимая.

Бам. Бам. Бам.

Дьявольское сердце стучит как механический молоток.

Еще сильней, чем было!

Я брежу. Меня лихорадит.

Поэтому я позволила себе обратиться к мужу на «ты», нарушая правила.

— Печку включи, быстро! — грозно распоряжается охраннику, что сидит впереди, крепче обнимая меня за талию.

Я внимательно смотрю в лицо Карима, а он намеренно отводит глаза в сторону. Боится, что увижу слабость на дне чёрных бездн.

Почему он боится быть слабым?

Поэтому агрессия — это попытка спрятать слабость.

Лучшая защита — нападение.

В голове будто что-то щёлкает.

Я начинаю что-то понимать!

Догадываюсь.

Сейчас почти читаю Асадова как запретную книгу.

А потом признаюсь. Думаю, это его заденет. Несомненно.

— Знаешь, у меня почти не болит. Когда ты рядом. Мне стало легче. Я…

Дёргается.

Лоб мужчины мигом покрывается испариной.

Сильно челюсти сжимает, перебивая.

— Ты бредишь, София, просто бредишь! Лучше п-помолчи…