Академия Хаоса. Лабиринт стихий (СИ) - Ярошинская Ольга - Страница 8

— Не смей так выражаться, когда мы не наедине, — сказала мама, и, взяв меня под руку, повела к фуршетному столу. — Значит, Эммет — грубиян? А вот его отец весьма любезен. Он мной полностью очарован, представляешь?

— Представляю, — кивнула я. — Тебе очень идет это платье.

— Спасибо, солнышко. Хорошо, что Энцо не маг. Может жениться на ком пожелает. Хотя в их роду есть хаос, и его первая жена была запечатанной магичкой. Так интересно, какой дар у тебя…

Дар внезапного обнажения. Дар попадать в неловкие ситуации. Дар заводить «друзей». Эммет так быстро перешел от явной симпатии к ненависти и обратно. Что с ним не так?

— Тебе надо попробовать пирожные, — продолжила щебетать мама. — Это что-то невероятное! Вишневый крем, горький шоколад, и все это на хрустящем ореховом тесте. Как думаешь, это прилично — спросить рецепт? Или лучше одолжить кухарку? Хотя за последние годы я научилась готовить сама. Недавно сварила суп, представляешь? Правда, его пришлось вылить... Признайся, ты, наверное, просто счастлива, что теперь можешь подарить своей любимой мамочке достойную жизнь?

— Да, — вздохнула я, осознавая главное: мне дадут стипендию за второй семестр, и мама сможет оплатить аренду и купить любое пирожное, какое захочет. — Я просто счастлива.

***

— Охота без тебя — это так странно, — Джемма безошибочно повернулась в ту сторону, где проходила Стена, пусть ее и не было видно из Фургарта.

Хаос звал тех, в ком была его часть. Раньше в ответ на этот зов огонь разгорался сильнее. Сейчас внутри осталась лишь тянущая пустота. Родерик вынул из внутреннего кармана пиджака сигару и покрутил ее в пальцах.

— Еще не нашел, от кого прикурить? — резко спросила Джемма, кутаясь в свой плащ.

На балконе, куда они вышли поговорить, было зябко, но Родерик привык к холоду, который теперь был с ним всегда.

— Как видишь, — ответил он. — Будь осторожна. Там, за Стеной.

Джемма кивнула, и ее блестящие каштановые волосы упали на лицо. Родерик сдвинул прядь, погладил нежную щеку, такую гладкую, словно Джемме все еще восемнадцать. Маг воды. Отличная кожа до самой старости. Маленький, но приятный бонус.

— Мне жаль, что я не могу пойти с тобой, — мягко сказал он.

— А мне жаль, что я не могу… ну, ты понимаешь.

Она смахнула со щеки слезинку. А вот это скорее недостаток — излишняя плаксивость. Родерик терпеть не мог женских слез, а из мага воды они лились по любому поводу. Арнелла Алетт вчера сумела сдержаться и не расплакалась, хотя ее глаза блестели от слез. Мисси сказала, что другая студентка уговорила ее покинуть академию, и Родерик не хотел, чтобы это произошло из-за него.

Штора была сдвинута, и он видел пары, кружащиеся в танце по залу. Музыка гремела, пахло воском. К Арнелле Алетт приклеился какой-то напомаженный столичный хлыщ, откупившийся от императора и запечатавший хаос.

Родерик определял таких сразу — чуть скованные движения, расфокусированный взгляд. Выражение лица как у человека, который что-то потерял или забыл… Неужели он тоже станет таким?

— Ты вспомнил что-нибудь еще? — тихо спросила Джемма. — О том… Когда встретил ее…

— Я рассказал тебе все, — ответил Родерик, и сигара в его пальцах сломалась, а табак, подхваченный ветром, закрутился в спираль.

Туман, в котором все теряет реальность. Сплетение стихий, воплощенное в женском теле. Непостижимая, влекущая. Сама сущность хаоса. Корона из костей, волосы как стекло. Она позвала его, а потом…

— Хватит пытать меня, Джемма, — попросил он мрачно, снова находя взглядом красное платье.

Кто знает, что лучше для этой девочки. Может, запечататься и выйти замуж, нарожать с пяток детей и жить себе спокойно, оставив и хаос, и Стену дурным снам.

— Ты изменился, — обиделась Джемма.

— Так и есть, — вздохнул он и посмотрел на нее. — А ты все так же прекрасна. Придешь ко мне сегодня?

— Посмотрим, — холодно ответила она. — Я не смогу долго прикрывать тебя, Родерик. Однажды всем станет известно, что ты потерял магию.

— Я верну ее.

Джемма резко отвернулась, так что ее волосы, взметнувшись, задели его по лицу, и пошла прочь. Синий плащ стелился за ней, как река.

— Миранда Корвена! — объявил дворецкий запоздавшую гостью, и Родерик, швырнув сломанную сигару за перила, направился в зал. — Хаос неясной природы, потенциал не определен, наследственность огня, — голос слуги зазвучал чуть тише: — Способность к деторождению под сомнением. Не помолвлена. Без сопровождения.

Высокая рыжая девушка в облегающем черном платье — нацепила траур, вот же зараза — прошагала в центр зала, обвела присутствующих высокомерным взглядом, нашла Родерика и, демонстративно выставив руку, показала ему неприличный жест. После, развернувшись, такой же уверенной походкой пошла прочь. Рыжие волосы горели в свете свечей ярко, как всполохи пламени. Дворецкий закрыл за ней двери и сконфуженно улыбнулся. Музыка вновь заиграла.

— Это было эффектно, — заметил Энцо, подходя к Родерику. — Миранда Корвена — кто она?

— Та, ради кого я сюда пришел, — ответил он, стряхивая с пальцев прилипший табак.

Глава 5. Выбор

— Восемь брачных предложений! — мама размахивала перед моим лицом пачкой конвертов, и я, застонав, перевернулась на живот и накрыла голову подушкой. — Так… Шестьдесят восемь лет… Отметаем сразу. Кто-то бы сказал — неплохой вариант. Останешься потом молодой веселой вдовушкой. Но эти старики бывают коварно живучи. Так что, Мелвин Варуна, прощай.

Я выглянула из-под подушки, и конверт спланировал мимо моего лица на пол, а у окна вдруг выросла полупрозрачная пузатая фигура. Я взвизгнула, натянула одеяло на макушку.

— Спокойно, — сказала мама. — Это иллюзия. Очень удобно.

Осторожно выглянув, я посмотрела на толстячка у окна. Он приветливо улыбался и непринужденно держал руку в кармане брюк. Из кармашка жилета свисала толстая золотая цепочка.

Мама провела через него рукой туда-сюда, толстячок пошел рябью, как речная вода от ветра.

— Давай дальше смотреть. Тут поинтересней кандидат, — сообщила мама. — Пауль Марнелло, сорок пять лет, состояние… фабрики...

Рядом с толстячком появился высокий тощий брюнет с подкрученными вверх усами.

— А! Это тот господин с блестящими волосами, что не отходил от тебя во второй половине бала, — вспомнила мама, обходя иллюзию по кругу.

— У него не волосы блестящие, а масло, которым он их помазал, — ответила я, вспомнив горьковатый запах, который стал сильнее к концу вечера.

— Он запечатанный маг, — прочитала мама письмо. — Вдовец.

— И его первая жена померла от бесконечных родов? — спросила я.

— Не исключено. Послушай, мы сможем решить этот вопрос, — прошептала она, склонившись ко мне. — Родишь двоих, и хватит. Я достану зелье…

— Мама, я не хочу замуж, — сказала я, садясь в постели и подтягивая одеяло. После вчерашнего вина немного кружилась голова, но я прекрасно помнила, что сказал Родерик Адалхард: он поставил мне зачет и перевел на следующий семестр. И значит, мне не надо торопиться с замужеством.

— Арнелла, не своди меня с ума, — отмахнулась мама, берясь за следующий конверт. — Только вчера ты согласилась, что в академии тебе больше делать нечего. Поступление было нам нужно, чтобы о тебе узнали. Чтобы попасть на бал. Чтобы получить предложения. И вот они у нас.

— Я передумала, — тихо пробормотала я.

— А я — нет! — вспылила мама. — Ты выберешь достойного мужчину и осчастливишь его собой.

— Своим хаосом и налоговыми льготами, — проворчала я. — Мама, я вернусь в академию. Стипендии вполне хватает на нас обеих. Я могу учиться там три года. И потом еще два года практики. И потом, когда я стану дипломированным магом, нам тоже не нужно будет волноваться о дальнейшей жизни. Император щедр…

— Не нужно волноваться? — воскликнула мама, а на ее щеках вспыхнули неровные красные пятна. — Да ты знаешь, чего я наслушалась о вашем Лабиринте? Мне сказали, что иногда оттуда не выходят!