Лик Марса - Дуглас Йен - Страница 70

— Пустые угрозы, майор. Вам многого удалось добиться, да, но большего достичь вы не в силах. Если же вы предпочтете ждать прибытия к нам подкреплений, то попросту окажетесь в ловушке.

— До встречи в Сидонии, полковник.

Но связь уже была прервана.

Несколько секунд Гарроуэй задумчиво смотрел в опустевший экран. К нему подошел лейтенант Кинг:

— Думаете, этот ублюдок в самом деле решится, сэр? Они в самом деле могут причинить вред нашему полковнику?

— Сомневаюсь, лейтенант. Но факт в том, что морская пехота не оставляет своих врагу. Мне нужна Сидония.

— Но если они будут извещены о нашем прибытии, сэр.

— Да, загвоздка… — Гарроуэй помолчал еще несколько секунд. — О’кей. Передайте всем старшим, что я приглашаю их сюда, на совещание. И… и доктора Александера позовите тоже.

— Но… но не позволить ли людям немного отдохнуть, сэр?

— Отдохнуть успеем. Но вначале я хочу поговорить с ними. Поищите также карту Сидонии.

— Есть, сэр.

Гарроуэю безумно хотелось еще пива. Безумно. В голове его начал складываться план, но он не знал, подхлестывает ли его мысли крайнее истощение или же таково действие алкоголя на обезвоженный организм. Скорее всего, помог все-таки алкоголь, и еще баночка пива могла бы помочь окончательно сформировать замысел.

А возможность предоставлялась замечательная!..

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Понедельник, 18 июня;

16:58 по времени гринвичского меридиана.

Камински;

«Марс-1», ущелье Кандор;

сол 5657-й; 15:30 по марсианскому солнечному времени.

Через тридцать часов после триумфального возвращения МЭОМП на «Марс-1» все морские пехотинцы на базе, за исключением тех, кто нес вахту у экрана радара, в рубке связи и снаружи, охраняя периметр, выстроились в рекреационном зале возле главного шлюза. Камински, вымытый и выбритый, в свежем комбинезоне, стоял, точно на параде, между Слайделлом и Фулбертом. Перед строем, за столиком с ПАДом и непочатой банкой пива, сидел майор Гарроуэй. Камински старался не смотреть на него, зафиксировав взгляд в воображаемой точке, несколько выше и позади головы майора.

Помимо морских пехотинцев, происходящее привлекло в зал довольно много штатских. Присутствие на базе морской пехоты еще не успело утратить новизну.

— Что ж, — заговорил Гарроуэй, глядя на вытянувшуюся перед ним троицу. — Капрал Слайделл, капрал Фулберт и капрал Камински! У вас есть выбор. Вы можете быть наказаны в несудебном порядке, прямо здесь и сейчас, не сходя с места. Или, если предпочтете, дело ваше будет отложено для дальнейшего расследования, по прибытии на Землю. Там вы, в зависимости от результатов расследования, можете предстать перед военным трибуналом. Что скажете?

Иными словами, майор предлагал им выбор между любым наказанием, которому ему заблагорассудится их подвергнуть, и судебным разбирательством по всем правилам, с адвокатами — и перспективой куда более тяжкого наказания в конце.

— Мы — за НСП, сэр, — сказал Слайделл.

— Фулберт? Камински? Вы согласны?

— Да сэр! — в один голос ответили Камински и Фулберт.

— Хорошо. Думаю, мы можем решить дело крайне просто. Вы, все обвиняетесь в ряде преступлений, включая преступную халатность, хранение запрещенных предметов, подделку ротной документации, мошенничество, пренебрежение служебными обязанностями… — Он сделал паузу, вчитываясь во что-то на дисплее ПАДа, вероятно — их послужные списки.

Камински вспотел, хотя в зале было довольно прохладно.

— В сложившихся обстоятельствах, — продолжал Гарроуэй, — я решил снять все обвинения, кроме одного. А именно: нарушения воинской дисциплины.

Колени Камински ослабли, сердце тревожно сжалось. Гарроуэй, пожелай он того, мог бы стереть их в порошок по обвинению в преступной халатности либо контрабанде. Но «нарушение воинской дисциплины» с древних времен служило обвинением универсальным и могло быть растянуто или сужено так, чтобы включать в себя все, чего только пожелает душа командира.

— Итак, — продолжал Гарроуэй, — прежде всего: откуда взялось это пиво?

— Купили, сэр, — отвечал Слайделл. — Сложились и купили перед отлетом.

— Может ли кто-либо из вас троих сказать что-либо в свое оправдание?

— Нет, сэр, — ответил Слайделл.

— Виноваты, сэр, — добавил Фулберт.

— Оправданий нет, сэр, — подытожил Камински.

Он был рад, что Слайделл ведет себя тише воды ниже травы. Начни он по обыкновению «выступать» — мог бы втравить в крупные неприятности всех троих. Пару часов назад они вместе с Фулбертом подошли к Слайделлу и прямо сказали, что никаких его фокусов на этот раз не поддержат. Просто примут положенные шишки и постараются не визжать. И он понял, что перед майором «выступать» не стоит. Голова на плечах у него была…

— Кто-либо еще может сказать что-либо в их оправдание или же на оборот?

— Э-э… Господин майор, — заговорил капитан Барнс, — я бы только хотел отметить, что все трое — прекрасные люди и добросовестные работники. За время пребывания здесь Слайделл и Фулберт не дали мне ни малейшего повода к недовольству.

— Я принял в расчет их послужные списки, капитан. — Еще раз окинув взглядом всех троих, майор пристукнул по столешнице донышком пивной банки. — Согласно «Единому общевойсковому кодексу», признаю всех троих виновными. Все трое понижены в звании на одну ступень. Всем троим запрещено покидать базу сроком на четырнадцать дней, за исключением случаев служебной необходимости. Вдобавок все трое получают по четырнадцать нарядов вне очереди, по назначению старшего офицера. Э-э… контрабанда, естественно конфискована.

При последних словах Слайделл заметно помрачнел, но Камински в данный момент плевать было на пиво. Майор, можно сказать, разве что не погладил их по головке!

— Не хочет ли кто-нибудь из вас троих что-либо добавить?

Никто не хотел.

— Первым нарядом вне очереди для вас будет погрузка контрабанды — всего, что осталось — на борт «Харпер’с Бизарр». Капитан Барнс все объяснит. Свободны!

Четырнадцать дней без выхода с базы, при том, что на этой треклятой планете все равно некуда больше идти? Понижение на одно звание, когда звания все равно больше не имеют никакого значения? Да разве это наказание?!

Но тут Камински сообразил, что они теперь — единственные рядовые во взводе, битком набитом капралами и сержантами, злейшими естественными врагами любого рядового.

Да еще — две недели чистки гальюнов. Что ж, наказание они все-таки понесли…

17:05 по времени гринвичского меридиана.

Гарроуэй;

«Марс-1», ущелье Кандор;

15:37 по марсианскому солнечному времени.

Все трое развернулись и направились к выходу. Александер опустил руки, которые на протяжении всей процедуры держал скрещенными на груди.

— Вы позволили им довольно легко отделаться, майор.

— Еще бы! — со смехом сказала сержант Островски. — Оставить без выхода с базы, когда здесь, на Марсе, все равно некуда выйти!

— Дело пустячное, — сказал Гарроуэй. — Официально все это следовало квалифицировать как преступную халатность, ставящую под угрозу жизни людей, но наш груз все равно весил гораздо меньше отпущенного лимита, так что вреда они никому не причинили.

Капитан Барнс кивнул:

— К тому же они не напивались допьяна, как могли бы некоторые в их положении. Напротив, их поступок послужил лишь на пользу: именно из-за своего пива они добровольно вызвались мне на подмогу.

— Да, — улыбнулся Гарроуэй. — И, таким образом, не были захвачены вместе со всеми и не были вынуждены проделать долгий марш-бросок по пустыне. — Он покачал головой. — Вот этого — никогда им не прощу.

— А тогда чего ж было с ними нежничать, майор? — спросил сержант Нокс, потирая непривычно гладкий подбородок. — Черт, в старые бы времена с этих троих шкуру живьем спустили и повесили сушиться!