По грехам нашим. В лето 6732 (СИ) - Старый Денис - Страница 55

Только после всех этих дел, Первак отправился к матери, которая уже, выздоравливая, вела активную деятельность по организации женского монастыря. Сын не стал отговаривать мать, особенно после того, как узнал, что именно мое вмешательство позволило Агафье Никитичне вернуться к жизни. И, наконец, сын Войсила соизволил и у меня погостить.

— Спаси Бог, Корней Владимирович. На земле мордвы сам Бог тя послал до нас. Будь братом мне, и я буду чтить тя аки брата, — разразился пафосом Первак сразу после того, как мы с Божаной чин по чину встретили его у крыльца с кубком сбитня. Вот только звучали слова эмоционально, и в них хотелось верить.

Для Первака стало новостью, что уже собирается действенная сила в поход, и предполагаемая партизанщина сменяется на полноценные боевые действия. Поэтому и пришлось сразу же начать обсуждение действий, так как другие темы на данный момент вообще не имели смысла, по крайней мере, у пылающего жаждой мести сына моего погибшего тестя. Вызвали всех, кто был рядом, и обязательно Филиппа, а Ермолай сам пришел и ничего не хотел слышать о том, что лишние эмоции только вредят здравому смыслу и, в целом, работе. Но и Первак, и Ермолай взяли в себя в руки и пытались критично смотреть, как на сам поход, так и его возможные последствия. Я категорически был против убийства женщин и детей, только тех воинов, кто сам выходит на бой. Военная стратегия может продиктовать необходимость разорения поместий, но, опять же, и дети, и женщины, как и сдавшиеся мужчины, могут пригодиться в хозяйстве.

Разработкой плана занимались долго — ночь сидели и непрестанно спорили. И, пока не отправили Ермолая спать уже достаточно в грубой форме, ничего не ладилось. Кум не уставал требовать разорения селений, разделения отрядов и полного уничтожения всех марийских племен, что попадутся на пути. Подобный план напрочь не годился. Сначало нужно было разбить большое войско марийцев, а уже после заниматься принуждением к миру. Именно принуждением. Нельзя, как я считал, поголовно уничтожать роды. И дело даже не в человечности, а в том, что на грани вымирания марийцы будут биться сильно и нанесут много вреда нам, в особенности, вдали от коммуникаций.

Однако, даже после удаления Ермолая, который пошел в выделенную ему горницу напиваться, споры не затихли. Сейчас предметом дебатов стали уже мои предложения. Я же хотел использовать артиллерию. Сделать классическую ловушку, как это получилось, к примеру, у литвинов в 1514 году под Оршей. Тогда им удалось ложным отступлением завлечь на подготовленные артиллерийские позиции московские войска и малыми силами разбить превосходящее войско. Приводил примеры и эпизоды обороны Юрьева, где похожий маневр почти удался. Вернее удался, но малая эффективность арбалетов не пойдет в сравнение с пушками. Объяснение же, как действует оружие, не принесло результата, поэтому с самого утра решили поехать на полигон и увидеть своими глазами новое оружие этого мира, пусть даже и придется потратить стратегический боеприпас.

Остались спать у нас в усадьбе, Ладе пришлось серьезно потрудиться, подготавливая спальные места, Филипп и Первак пошли спасть к Ермолаю в дом для гостей. Скорее всего, завтра эти трое будут болеть, так как Лада два раза ходила в погреб и на склад за выпивкой и закуской.

С первыми петухами поехали к Дарену. Нужно было успеть проинспектировать пушки до полудня, так как в это время назначены были учения, как поселенцев, так и воинской школы. Гаврила был также предупрежден и согласился стать частью военной игры.

Пушки, а их уже было две и одна даже на лафете произвели большое впечатление. Все, кроме Ермолая, крестились и косо смотрели в мою сторону. Только Ермолай ухмылялся, сейчас он напоминал маньяка, как их образ описывал кинематограф в XXI веке. После двух выстрелов, подготовленных уже двумя командами пушкарей, для присутствующих, ошеломленных мощью, задумка стала ясна. Тем более, что бревна, имитирующие людей, были расставлены на удалении в четыреста шагов и большей частью посечены.

Командиром расчетов стал именно тот Клык, как оказалось, и самый сообразительный в артиллерии, прям самородок. И ведь мог сгинуть, попадись он под горячую руку Дарена.

Я же кусал локти. Пороха, даже с последней изготовленной партией, было только на двенадцать выстрелов. Поэтому только одна попытка. Если не получится разгромить противника, будем искать другие варианты.

Учения прошли не достаточно результативно. Оказывается, почти все были в курсе неожиданной проверки. Даже крестьяне не пошли на поля, а ждали в полном вооружении, уже опустошив арсеналы. В воинской школе так же — ни одного разъезда, все ждали на полигоне начала. И, когда по всей округе разнесся сигнал из рога, колокола и просто криков людей, вся толпа устремилась исполнять условия заранее отработанного плана учений. Кто проговорился о «внеплановой и тайной» проверке, выяснить так и не удалось. Можно было привлечь Шинору, но я не стал так поступать, а устремился к наемникам в сопровождении всех ратников. Выбрав выкошенное поле для тренировок, начали отрабатывать боевое взаимодействие и перестроения в зависимости от команд, которые «приходили мне в голову», то слева атака кавалерии, то в центр пехоты. Поддержка пехотой конницы и наоборот, атака строем. Главным же маневром стало тактическое отступление с проявлением паники. Актеры оказались так себе, и этот пунктик убрали. Достаточно только бегства без выкриков и проявления паники.

Этим и занимались до заката, до края изнуряя воинов, чтобы выработать автоматизм. Но распускать ратников по квартирам никто не стал. Обозники подвезли палатки и ночевку организовывали на месте недавних маневров, где трава уже исчезла, и спать пришлось на земле, застеленной тряпьем и взрыхлённой копытами лошадей. Тут уже наступили учения для обозников. Накормить, обеспечить всех водой и шкурами или плащами для согрева, новомодными одеялами, найти дров, прокипятить воду для питья, организовать отхожие места и места для приема пищи. Всем работы хватило.

На следующий день уже отрабатывали только тот маневр, что и планируется провести с тактическим отступлением, которое планировалось проводить с расхождением конницы по сторонам и выводом противника на пушки и арбалеты, укрытые за щитами из массивных досок. После обстрела следовал фланговый обхват противника и его окружение. За день четыре раза повторили, и до конца дня перешли вновь к отработке тактик взаимодействия отдельных отрядов. Не все получалось хорошо, порой и плохо, но это было лучше, чем никак. А я проникался еще большим уважением к полководцам древности. Вот как Ганнибал смог, располагая разношерстной армией из испанцев, пунов, галлов, говорящих на разных языках, совершить обхват римлян при Каннах? У нас бы не получилось! Но еще есть три дня до выступления, будем работать. Разведчики на всякий случай уже отправлены на двухдневные переходы.

Пользуясь своей некоторой властью, следующую ночь я все же провел дома. Баня, горячая еда и любимая женщина — за это можно сражаться! Да это было превышение полномочий, или как-то еще не совсем правильно для имиджа, но я поступил так… А еще я приехал за Юрием. С завтрашнего дня он будет в расположении войска и, в зависимости от того, как он будет себя там чувствовать, окончательно решится, будет ли он участвовать в походе.

Утром меня разбудили Мышана и Макарий, каждый из которых пришел с помощником. Причем Мышана с молодой девушкой, а Макарий с юношей. Они вняли моим словам и стали готовить себе помощников. Проблема, которую поднимали тиуны, была одна — желание участвовать в походе многих поселян, кого коснулась своей косой смерть во время набега. Я предложил на этот раз выбрать два десятка людей из желающих, прежде всего, по критерию необходимости работника в хозяйстве. Если таковых будет много, то провести жеребьевку.

Буквально пару слов перекинулись результатами сезона и урожайности. Говорили даже не тиуны, а их помощники. Так, урожайность была выше прошлого года и составила по данным на сегодняшний день сам 18–20. Однако, как меня уверяли, могло быть и лучше. Дело в том, что мало удобрили поля, уход был не всегда правильным, это касалось в основном овощей. Еще одной проблемой стала нехватка посевного зерна. Только две трети полей были засеяны зерном, что выдавалось мной. Жаловались и на кукурузу, которая сильно испортила землю, где планировали на следующий год засевать пшеницу. Жаловались тиуны и на то, что под частные огороды сильно много земли отводим, и крестьяне стремятся больше свои поля обрабатывать. Были жалобы и на некоторую леность крестьян, которые говорили что-то вроде «на што нам стольки?», «Так и досыть, кабы сытно зиму отбыть». Хорошо, что некоторое развитие товарно-денежных отношений все больше заставляет людей все-таки устремляться на поля за излишками.